Дэниел Гоулман - Эмоциональный интеллект
К четвертому или пятому классу эти дети, которых уже считают хулиганами или просто «трудными» подростками, чувствуют отчужденность со стороны своих сверстников, практически не способны легко заводить друзей и попали в число неуспевающих. Не имея близких приятелей и подруг и чувствуя себя одинокими, они начинают испытывать тягу к другим социально отверженным. Между четвертым и девятым классами они присоединяются к наиболее подходящей им группе парий и ведут жизнь в полном пренебрежении к закону: они в пять раз чаще прогуливают занятия, употребляют спиртные напитки и наркотики с кульминацией, приходящейся на время между седьмым и восьмым классами. К середине периода пребывания в школе к ним присоединяются представители еще одного типа «опоздавших на старте», которых привлекает их дух открытого неповиновения. Ко второму типу «изгнанников» обычно принадлежат подростки, которые остаются дома без всякого присмотра и, не посещая занятия в начальной школе, в одиночестве шатаются по улицам. Парии обоих типов, как правило, бросают начальную школу и пополняют ряды правонарушителей, участвуя в мелких преступлениях, таких как магазинные и карманные кражи и торговля наркотиками.
(На этом пути обнаруживается явное различие между мальчиками и девочками. Результаты исследования «плохих» девочек-четвероклассниц, которые доставляли неприятности учителям и нарушали правила, но имели успех у своих сверстников, показали, что к моменту окончания средней школы 40 процентов этих девочек имели ребенка, что втрое превышало средний показатель беременности у девочек в их школах. Другими словами, девочки-тинейджеры не хулиганят... они беременеют.)
Все сказанное выше вовсе не означает, что это единственный путь к насилию и преступности. Подвергнуть ребенка риску могут и многие другие факторы, в частности, рождение в квартале с высоким уровнем преступности, где у них имеется больше соблазнов совершить преступление и насилие; жизнь в семье с высокими уровнями стресса или в убожестве и нищете. Не следует, однако, думать, что хотя бы один из этих факторов неизбежно толкает ребенка на путь насильственных преступлений. При прочих равных условиях психологические факторы, движущие агрессивными детьми, в значительной степени лишь повышают вероятность того, что они кончат на скамье подсудимых за совершение насильственных преступлений. По мнению Джеральда Паттерсона, психолога, проследившего жизненный путь сотен таких мальчиков вплоть до достижения ими возраста от 18 лет до 21 года (возраст молодых совершеннолетних по американским меркам), «антиобщественные поступки пятилетних могут оказаться моделью поведения несовершеннолетних преступников».
Школа для хулиганов
Перекос в мозгах, который у агрессивных детей сохраняется в течение всей жизни, практически на 100 процентов гарантирует, что их ожидает плохой конец. Судя по результатам наблюдений за несовершеннолетними правонарушителями, совершившими насильственные преступления, и за агрессивными учениками средней школы, и те, и другие имеют одинаковую психологическую установку. Так, если им случалось с кем-то повздорить, они мгновенно настраивались враждебно по отношению к этому человеку, поскольку сразу решали, что тот испытывает к ним явную неприязнь, даже и не пытаясь добыть дополнительную информацию или найти мирный способ устранить разногласия. Но при этом они никогда не задумываются о негативных последствиях решения проблемы насильственным путем — как правило, дракой. В оправдание агрессивной направленности своих мыслей они говорят примерно следующее: «Если ты чуть не спятил от бешенства, нет ничего дурного в том, чтобы кого-нибудь отдубасить»; «Если ты уклонишься от драки, все сочтут тебя трусом» и «Люди, которых здорово побили, на самом деле не так уж и страдают».
Но своевременная помощь может изменить эти установки и остановить движение ребенка по пути к преступлению. Несколько экспериментальных программ оказались довольно удачными в том, что помогли таким агрессивным детям научиться контролировать наклонность к антиобщественным действиям раньше, чем она доведет их до более серьезных неприятностей. Одна программа в университете Дьюка предусматривала работу с одержимыми яростью смутьянами из начальной школы на учебных занятиях продолжительностью сорок минут дважды в неделю на протяжении шести-двенадцати недель. Мальчиков учили, например, понимать, что некоторые социальные сигналы, которые они интерпретировали как враждебные, на самом деле были нейтральными или дружескими. Они учились вставать на точку зрения других детей, понимать, как они выглядят в глазах других, и что думали и чувствовали другие дети во время столкновений, которые привели их в такую ярость. Их также обучали прямо справляться с гневом путем разыгрывания сцен, — например, их дразнили, — которые могли бы заставить их выйти из себя. Одним из главных навыков, необходимых для сдерживания гнева, было наблюдение за своими чувствами: осознание телесных ощущений, например, того, что они краснеют или у них напрягаются мышцы, когда они гневаются, и использование этих ощущений как субъективного указателя стимула к тому, чтобы остановиться и подумать, что делать дальше, вместо того чтобы импульсивно размахивать кулаками.
Джон Лохман, психолог из Университета Дьюка и один из разработчиков этой программы, рассказывал мне: «Они обсуждают ситуации, в которых оказывались в последнее время, вроде той, когда на них кто-то налетел в коридоре, а они уверены, что это было сделано намеренно. Дети говорят о том, как они могли бы справиться с этим. Один малыш сказал, к примеру, что он просто посмотрит на того мальчика, который на него натолкнулся, и попросит его больше так не делать, а потом уйдет. Такая позиция дает ему возможность осуществлять определенный контроль и сохранять чувство собственного достоинства, не начиная драку».
Вот что интересно: многие агрессивные мальчики чувствуют себя несчастными оттого, что легко выходят из себя, и поэтому оказываются восприимчивыми к научению сдерживать свой гнев. В пылу момента хладнокровные ответные реакции вроде отхода в сторону или счета до десяти, чтобы дать пройти побуждению ударить, прежде чем отреагировать, разумеется, не бывают автоматическими; мальчики упражняются в таких возможных вариантах реагирования во время эпизодов с разыгрыванием ролей, например, они садятся в автобус, где другие дети дразнят их, говоря им колкости. Таким образом они могут опробовать дружеские ответные реакции, которые позволят им сохранять достоинство и в то же самое время предоставят им альтернативу таким действиям, как пускание в ход кулаков, плач или позорное бегство.
Спустя три года после того, как мальчики прошли это обучение, Лохман сравнил их с другими, не менее агрессивными мальчиками, которые не посещали занятий по обучению детей справляться с гневом. Он выяснил, что, достигнув подросткового возраста, мальчики, прошедшие обучение в рамках этой программы, доставляли гораздо меньше неприятностей на занятиях, более позитивно относились к себе и от них меньше можно было ожидать, что они начнут пить или принимать наркотики. И чем дольше они участвовали в программе, тем менее агрессивными они были в подростковом возрасте.
Как избежать депрессии
В свои шестнадцать лет Дана, казалось, всегда умела поладить с людьми. Но теперь она вдруг словно разучилась общаться с другими девочками, и, что еще хуже, она никак не могла найти общий язык со своими бойфрендами, хотя и спала с ними напропалую. Вечно мрачная и усталая, Дана потеряла интерес к еде и развлечениям. По ее словам, она чувствовала полную безнадежность и бессилие как-то изменить свое настроение, что в итоге навело ее на мысль о самоубийстве.
Причиной впадения в депрессию для нее послужил недавний разрыв с приятелем. Она не знала, как это вообще можно водиться с мальчиком, не вступив с ним с первой же встречи в половые отношения, даже если это не доставляло ей никакого удовольствия, и как порвать отношения, которые ее чем-то не удовлетворяли. Она ложилась с парнями в постель, хотя все, что ей в действительности требовалось, так это просто узнать их получше.
Она перешла в другую школу, но никак не могла преодолеть стеснительности и боязни завязывать дружеские отношения с тамошними девочками. Так, она не решалась первой начать разговор и отвечала, только если к ней кто-то обращался. Она ощущала неспособность дать им понять, что она собой представляет, и не знала, что сказать после обычного: «Привет, как дела?»
Дана обратилась к врачу, и ее включили в число участников реализуемой в Колумбийском университете экспериментальной программы лечения подростков, страдающих депрессией. Главным в назначенном Дане курсе терапии было стремление помочь ей научиться лучше уживаться с окружающими, а именно: как наладить дружеские отношения, как почувствовать себя более уверенной со своими сверстниками, как установить пределы допустимой сексуальной близости, как поддерживать интимные отношения и как выражать свои чувства. По существу, это был коррективный курс по основным навыкам и умениям управлять своими эмоциями. И надо сказать, он сработал: она избавилась от депрессии.
