Уильям Джеймс - Психология
Глава XXVI. Воля
Волевые акты. Желание, хотение, воля суть состоя- ния сознания, хорошо знакомые всякому, но не поддаю-щиеся какому-либо определению. Мы желаем испыты- вать, иметь, делать всевозможные вещи, которых в дан- ную минуту мы не испытываем, не имеем, не делаем. Если с желанием чего-нибудь у нас связано осознание того, что предмет наших желаний недостижим, то мы просто желаем; если же мы уверены, что цель наших желаний достижима, то мы хотим, чтобы она осуще- ствилась, и она осуществляется или немедленно, или после того, как мы совершим некоторые предваритель- ные действия.
Единственные цели наших хотений, которые мы осу- ществляем тотчас же, непосредственно,— это движение нашего тела. Какие бы чувствования мы ни желали ис- пытать, к каким бы обладаниям мы ни стремились, мы можем достигнуть их не иначе, как совершив для на- шей цели несколько предварительных движений. Этот факт слишком очевиден и потому не нуждается в при- мерах: поэтому мы можем принять за исходный пунктнашего исследования воли то положение, что единствен- ные непосредственные внешние проявления — телесные движения. Нам предстоит теперь рассмотреть механизм, с помощью которого совершаются волевые движения.
Волевые акты суть произвольные функции нашего организма. Движения, которые мы до сих пор рассмат- ривали, принадлежали к типу автоматических, или реф- лекторных, актов, и притом актов, значение которых не
313
предвидится выполняющим их лицом (по крайней мере лицом, выполняющим их первый раз в жизни). Движе- ния, к изучению которых мы теперь приступаем, буду- чи преднамеренными и составляя заведомо объект же- ланий, конечно, совершаются с полным осознанием того, каковы они должны быть. Отсюда следует, что воле- вые движения представляют производную, а не первич- ную функцию организма. Это—первое положение,. ко- торое следует иметь в виду для понимания психологии воли. И рефлекс, и инстинктивное движение, и эмоцио- нальное суть первичные функции. Нервные центры так устроены, что определенные стимулы вызывают в из- вестных частях их разряд, и существо, впервые испыты- вающее подобный разряд, переживает совершенно но- вое явление опыта.
Как-то раз я находился на платформе с маленьким сыном в то время, когда к станции с грохотом подъехал курьерский поезд. Мой мальчик, стоявший недалеко от края платформы, при шумном появлении поезда испу- гался, задрожал, стал прерывисто дышать, побледнел, заплакал, наконец, бросился ко мне и спрятал свое ли- цо. Я не сомневаюсь, что ребенок был почти столь же удивлен собственным поведением, как и движением по- езда, и во всяком случае более удивлен своим поведе- нием, чем я, стоявший возле него. Разумеется, после то- го как мы испытаем на себе несколько раз подобную реакцию, мы сами научимся ожидать ее результатов и начнем предвидеть свое поведение в таких случаях, да- же если действия остаются при этом столь же непроиз- вольными, как и прежде. Но если в волевом акте мы должны предвидеть действие, то отсюда следует, что только существо, обладающее даром предвидения, мо- жет совершить сразу волевой акт, никогда не сделав рефлекторных или инстинктивных движений.
Но мы не обладаем пророческим даром предвидеть, какие движения мы можем произвести, точно так же, как мы не можем предугадать ощущения, которые нам предстоит испытать. Мы должны ждать появления цз- вестных ощущений; точно так же мы должны совершить ряд непроизвольных движений, чтобы выяснить, в чем будут заключаться движения нашего тела. Возможности познаются нами посредством действительного опыта. После того как мы произвели какое-то движение слу-чайным, рефлекторным или инстинктивным путем и оно оставило след в памяти, мы можем пожелать вновь про-
314
извести это движение и тогда произведем его предна- меренно. Но невозможно понять, каким образом могли бы мы желать произвести известное движение, никогда перед тем не делая его. Итак, первым условием для возникновения волевых, произвольных движений явля- ется предварительное накопление идей, которые остают- ся в нашей памяти после того, как мы неоднократно произведем соответствующие им движения непроизволь- ным образом.
Два различных рода идей о движениях. Идеи о дви- жениях бывают двоякого рода: непосредственные и опо- средованные. Иначе говоря, в нас может возникать или идея о движении в самих двигающихся частях тела, идея, осознаваемая нами в момент движения, или идея о движении нашего тела, поскольку это движение види- мо, слышимо нами или поскольку оно оказывает из- вестное действие (удар, давление, царапанье) на какую- нибудь другую часть тела.
Непосредственные ощущения движения в двигающих- ся частях называются кинестетическими, воспоминания о них — кинестетическими идеями. При помощи кине- стетических идей мы сознаем пассивные движения, ко- торые сообщают члены нашего тела друг другу. Если вы лежите с закрытыми глазами, а кто-то тихонько из- меняет положение вашей руки или ноги, то вы осознае- те, какое положение придано вашей конечности, и мо- жете затем другой рукой или ногой воспроизвести сде- ланное движение. Подобным же образом человек, про- снувшийся внезапно ночью, лежа в темноте, осознает, в каком положении находится его тело. Так бывает по крайней мере в нормальных случаях. Но когда ощуще- ния пассивных движений и все другие ощущения в членах нашего тела утрачены, то перед нами патологи- ческое явление, описанное Штрюмпеллем на примере мальчика, у которого сохранились только зрительные ощущения в правом глазу и слуховые в левом ухе (in:
Deutsches Archiv fur Klin. Medicin, XXII). «Конечностями больного можно было двигать самым энергичным об- разом, не привлекая его внимания. Только при исклю- чительно сильном ненормальном растяжении сочленений, в особенности колен, у больного возникало неясное ту- пое чувство напряжения, но и оно редко локализовалось точным образом. Нередко, завязав глаза больного, мы носили его по комнате, клали на стол, придавали его рукам и ногам самые фантастические и, по-видимому,
315
крайне неудобные позы, но пациент ничего этого даже не подозревал. Трудно описать изумление на его лице, когда, сняв с его глаз платок, мы показывали ему ту позу, в которую было приведено его тело. Только когда голова его во время опыта свешивалась вниз, он начи- нал жаловаться на головокружение, но не мог объяс- нить его причину.
Впоследствии по звукам, связанным с некоторыми нашими манипуляциями, он иногда начинал догады- ваться, что мы над ним проделываем что-то особенное... Чувство утомления мышц было совершенно неизвестно ему. Когда мы, завязав ему глаза, попросили поднять вверх руки и держать их в таком положении, он без труда выполнил это. Но через минуту или две его руки начали дрожать и незаметно для него самого опустились, причем он продолжал утверждать, что держит их в том же положении. Находятся ли пальцы его в пассив- но-неподвижном состоянии или нет—этого он не мог заметить. Он постоянно воображал, что сжимает и раз- жимает руку, между тем как на самом деле она была совершенно неподвижна».
Нет оснований предполагать существование какого- либо третьего рода моторных идей. Итак, чтобы совер- шить произвольное движение, нам нужно вызвать в со- знании или непосредственную (кинестетическую), или опосредованную идею, соответствующую предстоящему движению. Некоторые психологи предполагали, что, сверх того, в данном случае нужна идея о степени ин- нервации, необходимой для сокращения мышц. По их мнению, нервный ток, идущий при разряде из двига- тельного центра в двигательный нерв, порождает ощу-щение sui generis (своеобразное), отличающееся от всех других ощущений. Последние связаны с движениями центростремительных токов, между тем как с центро- бежными токами связано чувство иннервации и ни од- но движение не предваряется нами мысленно без того, чтобы это чувство не предшествовало ему. Иннерваци- онное чувство указывает будто бы на степень силы, с какой должно быть произведено данное движение, и на то усилие, при помощи которого его всего удобнее вы- полнить. Но многие психологи отвергают существова- ние иннервационного чувства, и, конечно, они правы, так как нельзя привести прочных доводов в пользу его существования.
Различные степени усилия, действительно испыты-
318
ваемые нами, когда мы производим то же движение, но по отношению к предметам, оказывающим неодинако- вую силу сопротивления, все обусловлены центростреми- тельными токами, идущими от нашей груди, челюстей, брюшной полости и других частей тела, в которых про- исходят симпатические сокращения мышц, когда при- лагаемое нами усилие велико. При этом нет никакой надобности осознавать степень иннервации центробеж- ного тока. Путем самонаблюдения мы убеждаемся толь- ко в том, что в данном случае степень потребного на- пряжения всецело определяется нами при помощи цен- тростремительных токов, идущих от самих мышц, от их прикреплений, от соседних суставов и от общего напря- жения глотки, груди и всего тела. Когда мы представ- ляем себе известную степень напряжения, то этот слож- ный агрегат ощущений, связанных с центростремитель- ными токами, составляя объект нашего сознания, точ- ным и отчетливым образом указывает нам, с какой именно силой мы должны произвести данное движение и как велико сопротивление, которое нам нужно пре- одолеть.
![Борис Братусь - Русская, советская, российская психология [Конспективное рассмотрение]](/uploads/posts/books/196242/196242.jpg)
