Эрих Фромм - Ради любви к жизни. Может ли человек преобладать?
Германия проиграла, а промышленники и милитаристы снова ушли в тень. Оккупация западными союзниками не привела к существенным социальным и политическим переменам. Подлинными виновниками признали фашистов, а не людей, их нанявших. В 1918 г., вопреки шумихе, кайзера не повесили, однако повесили его последователей, высших лидеров фашизма. Однако этот акт можно сравнить с заклинанием дьявола. Логика была такова: поскольку фашисты отвечали за ход войны и поскольку они полностью проиграли ее, Германия теперь, при новом руководстве, стала демократическим, миролюбивым государством. Когда после 1947 г. напряженные отношения с Советским Союзом усугубились, Запад стал все больше и больше склоняться к подталкиванию старого врага к перевооружению, оправдывая свою политику подтекстом заявления, что кое в чем Гитлер был прав: он не очень ошибался, утверждая, что спасать «христианскую культуру Запада» от «варварских орд большевизма» — задача именно Германии.
Новая Германия для выполнения новой агрессивной роли обладала не только промышленным и военным потенциалом, но и националистическим потенциалом, который можно было использовать в агрессивных планах. Во-первых, немецкое правительство никогда не признавало реки Одер и Нейсе в качестве окончательной границы. Мудрость и справедливость решения о передаче без права оспаривания части немецких земель Восточной Германии, России и Польше и депортации миллионов немцев из этих территорий можно поставить под серьезное сомнение, но не следует забывать, что в действительности это решение исходило от западных союзников, хотя и не в виде формального мирного договора.
На деле результаты этого шага оказались менее болезненны экономически и социально, чем можно было предположить. Эти провинции были самыми бедными в Германии, а их население, эмигрировавшее в Западную Германию, так удачно приспособилось к условиях роста немецкой экономики, что, наверное, сегодня найдется очень мало людей, пожелавших бы вернуться на свою родную землю, если бы им предложили это сделать. Однако это не мешает шумихе вокруг «украденных территорий», и ни одна немецкая политическая партия не осмеливается обуздать эти шумные протесты. (Даже бывшие судетские немцы, которые кричат, что им должны вернуть их землю, понимают, что на самом-то деле эту землю Гитлер украл у Чехословакии.)
Это националистическое чувство поддерживается и может быть раздуто в большой пожар в любой момент, если вдруг немецкое правительство захочет это сделать. Националистический потенциал Германии не меньше, чем потенциал Данцигского коридора, Австрии и Судетской области, где Гитлер начал свои военные приготовления. Немецкое правительство смогло показать свои мирные намерения признанием границы по Одеру-Нейсе, но заявление, что Германия никогда не будет пытаться вернуть свою бывшую территорию с помощью силы, — просто бессмысленные слова (в духе многих деклараций Гитлера), так как вполне очевидно, что они могут приобрести эти территории вновь только одним путем — силой.
Достижения Германии представляются особенно зловещими, если проследить линию их развития в последние пять лет. Это линия не в сторону демократизации и мира, а в сторону нового подъема милитаризма и национализма. Бундесвер уже выплеснул множество демократических призывов, направленных на демонстрацию отказа от старого духа прусского милитаризма. Генералы уже предприняли неконституционный шаг, публично требуя атомного вооружения для защиты страны. Кроме того, они требуют увеличения немецкого флота; они ведут переговоры с Франке о базах в Испании и т. д., и т. д.
Многие бывшие фашисты все еще занимают высокие правительственные посты. (Доктор Глобке, высокий гражданский служащий при Гитлере и автор самых важных комментариев к расистским законам Гитлера, — начальник канцелярии Аденауэра.) Характерно, что главный аргумент против Вилли Брандта, социал-демократического оппонента Аденауэра, состоит в том, что он эмигрировал из Германии при Гитлере, т. е., другими словами, не был лояльным патриотом.
В настоящее время Германия осуществляет свой новый подъем в Западной Европе не путем войны, а через свое экономическое превосходство в едином Западноевропейском экономическом блоке. Так, Германия, господствуя над Францией, Голландией, Бельгией и, возможно, Италией, сейчас, наверное, намного сильнее, чем она была когда-либо раньше. Неудивительно, что русские подозрительно относятся к этому развитию и видят в нем угрозу для себя. Странно, что Великобритания и Соединенные Штаты делают вид, что ничего не подозревают. В обеих этих странах страх перед Россией уничтожил страх перед новой мощной Германией, которая в будущем может выступить как против Запада, так и против Востока.
Глава VII. Предложения к миру
Какими могут быть многочисленные ответы на один единственный вопрос — как разрешить современный мировой конфликт, избежав ядерной войны?
I. Мир путем устрашения; вооружения и союзы
Первый и самый популярный ответ на этот вопрос в Соединенных Штатах сводится к следующему: лагерь коммунизма стремится к мировому господству, а потому невозможно прекращение «холодной войны». Избежать ядерную войну возможно лишь в том случае, если Соединенные Штаты будут готовы к ответному удару, что и должно стать сдерживающим моментом для русских[196]. А потому наша свобода, как и мир, зависят от ядерного вооружения, а также военных союзов, что и явится сдерживающим моментом для советских руководителей. Наиболее влиятельный эксперт в военных вопросах Генри А. Киссинджер пишет: «Без преимущества, которое дает нанесение удара первыми и отсутствия такового в случае нанесения удара вторыми, не будет и причины, ведущей к неожиданной атаке или более сильному удару. Обоюдная неуязвимость означает обоюдное устрашение. Это наиболее устойчивая позиция с точки зрения предотвращения войны»[197].
А что думают наши эксперты по поводу ситуации развязывания русскими военных действий за пределами Соединенных Штатов на территориях, которые мы обязаны защищать? Большинство стратегов, особенно из армии и флота, уверены, что мы должны быть готовы как в политическом, так и в военном отношении к ограниченным военным действиям, поддерживая «ограниченную угрозу ядерного нападения во избежание превращения войны в тотальную». Они считают, что «массовое возмездие» за ограниченные военные действия противника приведет к тотальному и всеобщему разрушению, главная же цель накопления ядерной силы, по их мнению, — предотвратить возможность какого-либо ее использования. Среди тех, кто разделяет данную точку зрения, — Генерал Максвелл Д. Тейлор, член администрации президента Кеннеди. Он пишет: «По моему мнению, должна быть задействована программа, опирающаяся на следующие принципы:
а) в случае неожиданного нападения со стороны противника иметь снаряды дальнего действия для нанесения ответного удара;
б) иметь равные, хорошо вооруженные, мобильные силы, способные справиться с локальными военными конфликтами и тем самым предотвратить развязывание атомной войны между двумя ядерными державами;
в) создать эффективный альянс с союзниками;
г) привести в действие методику, эффективно обеспечивающую выполнение данной программы.
Доказательством справедливости и пользы данной программы может служить следующий аргумент: главная причина тщательности подготовки к атомной войне заключается в том, что другой войны после нее уже не будет. Данная программа преследует цель — достичь баланса и равновесия в возможностях использования ядерной силы между двумя блоками с тем, чтобы атомная война стала невозможной»[198].
Однако, как мы увидим, есть и другие точки зрения экспертов, особенно представителей военно-воздушных сил, расходящиеся с приведенными позициями и утверждающие, что бывают такие обстоятельства, в которых мы должны и будем необходимо вовлечены в ядерную войну в случае поражения в локальной войне.
Среди приверженцев «безопасности путем устрашения» сложились две позиции. Одна, которую разделяет и поддерживает администрация президента, сводится к тому, что если обе стороны будут иметь достаточно эффективные и надежные средства защиты, ядерную войну возможно избежать. Данная позиция исходит из предположения, что разрушения, которые может принести термоядерная война, настолько глобальны, что ни одно здравомыслящее правительство не станет пытаться применить это оружие, если оно знает, что его противник готов отразить нападение теми же средствами. Другая линия не разделяет подобных оптимистических надежд на «невозможность войны» и гарантию успеха политики устрашения. Приверженцы этой позиции также делятся на две непримиримые во взглядах группы. С одной стороны, это те, кто ратует за полное разоружение, так как считают, что политика устрашения не гарантирует невозможности развязывания войны, с другой стороны, те, кто считает, что невозможна выиграть термоядерную войну. Последние убеждены, что подобная война вовсе не так страшна, как считают многие; что страх перед ее ужасами можно уменьшить, вкладывая значительные суммы на эффективные меры защиты, строительство бомбоубежищ и в более эффективное термоядерное вооружение. Наиболее последовательным приверженцем данной точки зрения является Герман Кан, чьи идеи я привожу ниже[199]. У Кана есть две причины, по которым он считает, что глупо думать, будто политика устрашения приводит к невозможности войны. Во-первых, бывают ситуации, когда лучше развязать войну, чем не делать этого, при условии, если быть уверенным в победе. Другая причина сводится к утверждению о том, что даже если обе стороны не желают развязывания войны, она все-таки возможна.
