Паоло Мантегацца - Физиология наслаждений
Сон составляет одну из самых настойчивых потребностей жизни; удовлетворение этой потребности не сопровождается, однако, никакими удовольствиями, так как сон прерывает внимание и затмевает самое сознание человека. Приятными оказываются мгновения, немедленно предшествующие сну, когда мысли начинают прекращать свою деятельность и во всем теле начинает сказываться успокоение.
Чтобы вполне насладиться этими блаженными мгновениями, иные велят будить себя за некоторое время обычного часа своего вставания, так как утром этот процесс засыпания, совершаясь медленнее, бывает еще приятнее, чем с вечера. Сновидения могут возбуждать в нас иногда чувство удовольствия, но так как они относятся к разряду наслаждений более умственных, то о них будет упомянуто в своем месте. С потребностью сна смешивают иной раз желание отдыха. Удовольствия, доставляемые отдыхом, иной раз так велики, что люди предпочитают их величайшим наслаждениям. Их испытывает в полной силе выздоравливающей, который, встав в первый раз с постели после долгой болезни и сделав несколько шагов, снова опускается на кровать и с наслаждением предается отдыху. Тогда, ежели только болезнь не оставила и следов страдания, человек засыпает с чувством совершенно райского наслаждения. Мельчайшие точки тела, получив от истощения болезнью небывалую чувствительность, становятся как бы сами небольшими центрами ощущений и чувствуют невыразимую негу от мягкого соприкосновения с ложем.
Мускулы опускаются в состояние полнейшего успокоения; кое-где бьется трепетно артерия и сладостно бьется сердце; усталость как бы уходит в дерево кровати под видом теплого, дрожащего тока и, наконец, нисходит блаженный сон, как друг давно желанный. Сходные с этим удовольствия испытываются теми, кто ложится после долгого бега или утомительного движения вообще. По большей части наслаждение отдыхом распространяется по всему организму, но оно бывает и местным, когда к отдыху расположена какая-нибудь одна часть тела.
Существует род весьма живых удовольствий, совершенно противоположных вышеупомянутым наслаждениям покоя и отдыха. Они состоят в упражнении членов передвижением мускулов или движениями всего тела; в обоих случаях наслаждение ощущается только тогда, когда движение отвечает потребности организма. Укажу здесь только на некоторые приятные ощущения подобного рода, предоставив себе говорить о других позднее, как об играх и обычных людям развлечениях. К весьма легким приятностям жизни причисляются грызение орехов, помахивание рукой, постукивание пальцами по столу, трясение ногой и т. п. Удовольствия, общие для всего тела – это прогулка пешком, бегание взапуски, прыгание, езда верхом или в экипаже, танцы, качание на качелях и т. п. Эти последние упражнения доставляют живейшее удовольствие в первую пору молодости и людям, привычным к упражнению мускулов. Крупные функции растительной жизни как вовсе не подлежащие области воли не могут доставлять удовольствие человеку иначе как только в отрицательном смысле. Печень, сердце, селезенка могут заставить нас ощутить удовольствие только в те минуты, когда в них на время утоляется могущее произойти в них страдание. Впрочем, и они во время полнейшего здравия участвуют в том синтетическом ощущении жизни, о котором говорено было выше. Дыхательные органы, состоя, напротив того, в прямом общении с внешним миром, могут предоставить нам удовольствие более или менее отрицательного свойства.
Ежели бы к нашим легким не прикасался никогда зловонный и душный воздух, то мы не наслаждались бы так сознательно атмосферой чистой и свежей. Ежели бы не раздражались так или иначе слизистые оболочки дыхательного аппарата и гланды слюнотечения – нам неизвестно было бы во всей полноте своей наслаждение чихнуть. Ежели бы внутренняя оболочка дыхательного горла не подвергалась энервации или скуке – мы не знали бы наслаждения зевнуть на свободе. Ежели бы, наконец, никогда не заболевали у нас, так или иначе ткани легких – нами не испробована была бы великая радость облегчённого дыхания.
Гастроэнтерический аппарат не может доставить нам сильных ощущений, иначе как входя в общение с внешним миром. Где воспринимается пища, там находится и чувство вкуса, этого обильного источника легких радостей, тесно связанного и с чувством осязания. Далее пищеприемный канал не сообщает никаких приятных ощущений. Желудок не радуется принимаемой им пище, и благосостояние, ощущаемое во время пищеварения, – чувство весьма сложное, происходящее и от утоления голода, и от усиления кровообращения, и от примеси к желудочному соку более разжиженных материалов, и от иных, менее известных причин. Кишечный канал не высказывает никакого положительного удовольствия, кроме приятного ощущения при испражнении, доходящего в весьма чувствительных субъектах до некоторой степени удовольствия. Акт испражнения доставляет удовольствие как выполнение потребности, и чем менее утомил он мускулы, требуя их содействия, тем он более доставляет приятности. По совершении испражнения ощущается еще иное удовольствие от передвижения внутренностей, которые занимают место, оставленное пустым; прекращение ирритации в ткани прямой кишки тоже способствует наслаждению. Удовольствие, испытываемое при инъекции некоторых клистиров, принадлежит уже к области патологии. Извержение урины, когда пузырь слишком растянут, сопровождается удовольствием и в физиологическом состоянии; весьма чувствительные субъекты ощущают даже это сжимание пузыря и возвращение его на свое место. Удовольствие это весьма незначительно и длится не более мгновения.
Все перечисленные здесь удовольствия зависят от большей или меньшей чувствительности ощущающих их личностей. Сильнее чувствуют их женщины и люди слабые и женоподобные.
Выражения, придаваемые всеми этими удовольствиями телу, весьма разнообразны, и мы постараемся обрисовать их в общих чертах.
При освежении себя чем-либо тело выражает свое удовольствие легким содроганием, вздохами, суживанием глаз, стискиванием зубов. Когда освежающее нас тело – воздух, тогда мы слегка открываем рот, по возможности расширяем дыхательное горло и производим ряд глубоких вдохов; иногда же мы выражаем удовольствие только прояснением лица и оживлением глаз. Когда же, напротив того, приятное ощущение происходит от сообщения тепла нашему телу, тогда мы потягиваемся, закрываем глаза и улыбаемся от внутреннего удовольствия. Погружение тела в горячую воду производит в нас чувство приятного томления, побуждает нас к чувственности и к эротическим мыслям. Жар от солнечных лучей производит чрезмерное расширение кожи, лицо становится багровым, дыхание замедляется и становится шумным. Выступление пота производит наслаждение, освобождая кожу от излишней ее напряженности. Удовольствие согреваться около огня выражается весьма разнообразно, смотря по температуре нашего тела и по свойствам горящего в камине топлива. Когда же мы подходим к огню с желанием согреться, тогда движения наши чрезвычайно просты. Мы потираем руки и производим вообще телодвижения, способные предоставить действию огня наибольшую поверхность нашего тела. Когда же сидение около огня становится обычным занятием, тогда удовольствие согревания усложняется желанием и провести время без утомления, и сосредоточиться в самом себе, и упражнять осязание легким постукиванием щипцами по углям, и насладиться зрелищем дрожащего пламени, струек голубоватого дыма и распадающихся углей, то вспыхивающих, то поддернутых сероватым пеплом. В этом последнем случае физиономия греющегося выражает тихое созерцание и блаженное состояние покоя.
Чувство благосостояния, доставляемое человеку физическим сознанием телесного здоровья, отражается на лице его особенным, нелегко сбегающим с него выражением.
Меньшая степень этого внутреннего благосостояния отражается на лице выражением тихого покоя, высшая же степень здоровья проявляется ясностью и экспансивностью всех очертаний лица, склонностью к смеху и странной живостью телодвижений. Даже проявления умственных способностей носят отпечаток этого внутреннего оживления, которое условились называть хорошим расположением духа.
Наслаждение во время отдыха или в минуты засыпания обозначается на лице выражением сладкой истомы, а на теле – предоставлением всех членов действию физических законов. Когда человек засыпает сидя, тогда стан его слегка отгибается назад, голова опускается на грудь, руки или скрещиваются на коленях, или висят по бокам; ноги или вытягиваются вперед, или нога закидывается на ногу. Опускание век указывает или на утомление, или на сильную степень неги.
Если человек очень устал перед сном, то он опускается в горизонтальное положение на постель с раскинутыми врозь руками и ногами, испуская глубокий вздох и стараясь как можно меньше шевелить членами. Затем нередко следует ряд вздохов и втягивание воздуха в себя. Лицо ленивца, решившего провести утро, наслаждаясь переходом от сна к бдению и от бдения ко сну, выражает полнейшее блаженство. Едва начинает он просыпаться, открывая глаза впечатлениям внешнего мира, как окружающие его предметы, сливаясь в полусонном еще сознании с фантастическими образами минувшей ночи, комбинируются с ними в чудную фантасмагорию небывалых видений. Веки медленно опускаются, чтобы снова подняться через некоторое время, заявляя таким образом о переходе спящего от сонного небытия к внешнему миру и о жизни, еще продолжающейся в полусознании дремлющего ума. Но вот учащается дыхание, кровообращение становится сильнее, жизнь приливает к центру сознания с новой силой, и счастливец просыпается, потягивается и выражает долгой зевотой обуявшее его блаженство. Насколько удовольствие, производимое движением, разнится от наслаждения покоем, настолько своеобразно отражается оно и на физиономии человека. Лицо оживляется, глаза блестят и те члены, которым вовсе не приходилось бы участвовать в данном упражнении, увлекаются симпатическим движением. Смех, веселые возгласы, невольная игра мускулов сопровождают удовольствие. Но упражнение мускулов приятно только после долгого отдыха, и наоборот, наслаждение покоем доступно только после утомления движением.
