Маршал Салинз - Экономика каменного века
путешественнику или даже туземwe-иноплеменнику совершенно невозможно судить о том, имеется ли в данной области в досг, .апке пища, или нет... Но на своей собственной земле туземец совсем в ином положении; оч точно знает, что эта земля родит, знает время, когда наступает сезон для определенных видов пищи, и лучшие способы эти виды пищи добыть. Исходя из этого, он регулирует свое пребывание в различных частях охотничьей территории; и я только ногу сказать, что всегда находил великое изобилие в их хижинах (Grey, 1841, vol. 2, pp. 259-262, выделено мною; ср. Eyre, 1845, vol. 2, р. 244 и след.).[12]
Вынося такую счастливую оценку. Г рей особо позаботился о том, чтобы сделать исключение для «люмпен-пролетариев» — аборигенов, живущих по окраинам европейских городов (ср. Eyre, 1845, vol. 2, pp. 250,254-255). Это исключение поучительно. Оно н.шоминает о втором источнике неправильных суждений. Антропология охотников — но в значительной мере анахроническое изучение бывших дикарей: вскрытие, как сказал однажды тот же Грей, трупа одного общества, проводимое представителями другого.
Собиратели, уцелевшие до нашего времени как особая социальная категория, — ли, по-существу, перемещенные лица. Они представляют палеолитических «лишенцы», занимающих маргинальные убежища, не соответствующие их способу производства: заповедники другой эры, места, находящиеся столь далеко за пределами сферы действия основных центров культурного прогресса, что планетарный марш культурной »нолюции позволяет себе сделать там некоторую передышку, так как бедность этих краев выводит их за рамки интересов и внимания более продвинутых хозяйственных систем. Оставим в стороне живущих в благоприятных условиях собирателей, таких как индейцы северо-западного побережья Северной Америки, чье относительное процветание не вызывает споров. Остальные охотники, вытесненные из лучших районов земного шара сначала земледелием, а позднее промышленным хозяйством, оказались в заметно худших экологических условиях, чем типичные верхне-палеолитические[13]. боли того, разрушительное воздействие, сопровождавшее прошлые два века европейского ' империализма, было особенно суровым — до такой степени, что многие этнографические Свидетельства, составляющие антропологический «запас расхожих товаров», являются «фальсифицированным добром». Даже сообщения ранних путешественников-исследователей и миссионеров могут содержать не только этноцентрические ошибочные суждения, но и описан.ия экономик, изуродованных болезнью (ср. Service, 1962). Так, охотники Восточной Канады, о которых мы читали в «Повествовании иезуитов», были втянуты в пушную торговлю в начале семнадцатого века. У других охотников европейцы успели чересполосно опустошить природные ниши прежде, чем были получены надежные свидетельства об их традиционном производстве: эскимосы, как мы знаем, больше не могут охотиться на китов, бушмены лишены дичи, шошонская ореховая сосна была вырублена, а охотничьи земли шошонов* — вытоптаны скотом[14]. Если теперь этих людей описывают как пораженных бедностью, а их ресурсы как «скудные и ненадежные», указывает ли это на традиционную ситуацию или на колониальное разорение?
Огромные сложности (и проблемы), которые это глобальное отступление охотников под натиском цивилизации создает для эволюционистских интерпретаций, только недавно стали привлекать внимание исследователей (Lee and De Vore, 1968). Вопрос подлинной важности состоит в том, что современные условия жизни охотников и собирателей предлагают скорее не тест на их производственные возможности, а новые испытания высшего свойства. Тем более замечательными покажутся тогда следующие ниже сообщения об их действиях.
«Своего рода материальное изобилие»
С точки зрения концепции бедности, в которой, рассуждая теоретически, живут охотники и собиратели, можно удивиться тому, что бушмены в пустыне Калахари пользуются «своего рода материальным изобилием», по крайней мере в отношении необходимых для повседневной жизни вещей, помимо еды и пищи:
Как только !кунг**" станут более тесно контактировать с европейцами — а это уже практически произошло, — они ощутят острый дефицит предметов нашего быта и будут нуждаться во все большем и большем их количестве. Находясь среди одетых иноземцев неодетыми, они будут чувствовать себя униженными. Однако в своей собственной среде, окруженные предметами своего труда, они были относительно свободными от материального прессинга. За исключением воды и пищи (важные исключения!), имевшихся у них — судя по тому, что !кунг все худые, но не тощие, — в достаточном, хотя и ограниченном количестве, они располагали всем необходимым или же могли сами изготовить все необходимое, так как любой мужчина умеет делать и делает все вещи, которые производятся мужчинами, а любая женщина — все, что изготовляется женщинами... они жили в своего рода материальном изобилии,потому что приспосабливали свои орудия труда под материалы, которые в избытке находились кругом и которые каждый легко мог взять и использовать (например, древесина, кость для изготовления оружия и орудий, тростник, волокно для плетения веревок, трава для хижин и ветровых заслонов и прочие материалы, которых также вполне достаточно для бытовых нужд обитателей этих мест). !Кунг всегда могли увеличить количество скорлупы страусиных яиц, идущей на изготовление бисера (чтобы носить на себе для красоты или пустить HI обмен), у любой женщины останется еще не менее дюжины скорлуп для переноски воды — а больше она не унесет, — хватит и на бисер для выполнения орнаментов на украшениях. Ведя бродячий образ жизни, эти охотники и собиратели со сменой времен года передвигаются поближе к очередному источнику пищи, ходят взад и вперед то за пищей, то за водой и при этом постоянно носят на себе детей и все свои пожитки. В избытке имея под рукой почти любой материал, чтобы заменить при необходимости то или иное изделие, !кунг не выработали способов длительного хранения вещей и не нуждались в запасных вещах или в дубликат»)!, а может быть, просто не хотели обременять себя. Даже единственный имеющийся экземпляр они скорее всего не станут носить с собой. То, чего у них нет, они берут взаймы у других. Потому-то они и не обрастают имуществом, и накопление вещей не получило у них связи со статусом (Marshall, 1961, pp. 243-44, курсив мой).
При анализе производства охотников и собирателей полезно вслед за госпожой Маршалл выделить две сферы. Вода и пища — действительно «важные исключения», которые лучше оставить для отдельного углубленного изучения. Что касается остального — предметов не первой необходимости, — сказанное о бушменах в общем и в частности применимо к охотникам от Калахари до Лабрадора или Огненной Земли, где, как пишет Гузинде, премление яган обладать более чем одним экземпляром того или иного орудия часто преследует цель «самоутверждения». «Жителям Огненной Земли, — пишет он, — не требует-си больших усилий, чтобы добыть или изготовить орудия» (Gusinde, 1961, р. 213).[15]
Нужды, не относящиеся к числу первоочередных для выживания, удовлетворяются н цепом легко. Подобное «материальное изобилие» отчасти обусловлено легкостью производства, которая, в свою очередь, связана с простотой технологии и демократическим характером собственности. Изделия изготовляются из подручных материалов: камня, КО-пи, дерева, кожи; все это находится вокруг в изобилии. Как правило, ни для получения сырья, ни для его обработки не требуется значительных усилий. Доступ к природным ВС* сурсам обычно самый что ни на есть непосредственный — «каждый свободно берет, ЧТО хочет», — равно как и владение инструментами производства доступно всем, а требуемые инания и навыки общеизвестны. Разделение труда предельно простое, преимущестинИО по половому признаку. Добавим к этому «великодушный» обычай делиться друг с Другом, которым поистине прославились охотники, так что каждый, как правило, может приоб* щиться к существующему благосостоянию, каково бы оно ни было.
Но, конечно, «каково бы оно ни было» — это «благосостояние» соответствует объективно низкому уровню жизни. Решающее значение здесь имеет то, что обычная квота потребляемого (так же как и число потребителей) должна быть культурно закреплена на скромном уровне. Малое число людей считает малое количество легко получаемых вещей своей жизненной удачей: скудная фрагментарная одежда, эфемерное жилище, примерно одинаковое почти во всяких климатических условиях,[16] плюс несколько украшений, несколько отшлифованных изделий из кремня, а также некоторых иных предметов, таких как «кусочки кварца, извлекаемые местными лекарями из своих пациентов» (Grey, 1841, vol.2, р.2б6), и, наконец, кожаные мешки, в которых верная жена несет все это, — вот «богатство австралийского дикаря» (там же).
