Казнить нельзя помиловать - Дас Шохом

– Можете ли вы гарантировать, доктор Дас, что мистер Чу в разгар слушаний не разрыдается и не ляжет на пол, если с вами он вел себя именно так?

– Нет, не могу. Насколько я понимаю, суд и не просит меня ничего гарантировать – только высказать свое мнение с учетом взвешивания всех факторов. Как я указал в отчете, существует реальный риск, что у мистера Чу произойдет декомпенсация. Но с учетом взвешивания всех факторов я полагаю, что его поведение удастся удержать в рамках приемлемого, если суд прислушается к моим рекомендациям и окажет подсудимому всяческую поддержку.

Вот и заткнули крикуна, подумал я про себя.

Судья учел данные моего обследования и согласился обязать Дензела лечиться от алкоголизма. Однако, увы, через несколько месяцев я узнал от одного коллеги, что Дензел – несмотря на то, что ему едва удалось избежать тюремного заключения, и несмотря на сотрудничество со службой реабилитации – снова напился и опять принялся названивать в скорую помощь, требуя внимания к себе. Очевидно, у судьи тоже лопнуло терпение, и Дензела упрятали за решетку, правда, всего на четыре недели. Страшно представить себе, как тяжело далось ему заключение – при таких-то запредельных уровнях тревожности. Остается лишь надеяться, что этот жизненный опыт вынудит его оценить всю ошибочность своих заблуждений и поможет снизить накал театральности в будущем.

Глава двадцать девятая. В тупике

За время работы в больнице я привык постоянно обсуждать своих больных на обходах и на других профессиональных совещаниях, которым нет числа. Мне нужны были самые разные точки зрения, и ими делились со мной и другие врачи, и медсестры, и эрготерапевты, и социальные работники, и психологи. Одна голова хорошо, а много – лучше. Но когда я составляю медико-юридические отчеты, волку-одиночке некого позвать на подмогу. Положа руку на сердце, я почти всегда уверен в своих выводах. Однако заковыристые случаи вроде дела Дензела, когда нужно бросать монетку, иногда ставят меня в тупик, и тогда складывается впечатление, что мне нужна какая-то площадка для обсуждения своих заключений с другими экспертами-психиатрами.

Я обратился кое к кому из коллег и основал Медико-юридический форум Северного Лондона. Мы договорились встречаться примерно раз в два месяца, а до этого посылать друг другу копии отчетов по особенно сложным делам, за которые брались, стирая имена и фамилии клиентов, чтобы соблюсти анонимность. Мы делали это по очереди, чтобы критически анализировать документы друг друга. Правила игры были просты: будь вежлив, но беспощаден. Ни звука под сурдинку. Задача – всячески сомневаться в ходе мысли друг друга и таким образом упражнять медико-юридическую мускулатуру, чтобы в конечном итоге повысить качество будущих показаний в суде. Хотя в моих отчетах не было вопиющих провалов, коллеги указали мне на несколько зон роста, которыми я с тех пор и занимаюсь. Например, стоит писать краткое резюме в начале каждого отчета на случай, если судье не захочется читать подробности, а также подробнее останавливаться на эмоциональных последствиях конкретных травм, а не просто механически перечислять все детали. Самым первым отчетом, который я принес в жертву на эту бойню обратной связи, стало загадочное дело мистера Барри Маллигана. Диагноз был относительно очевиден, а вот юридические аспекты вызывали сомнения.

Я и раньше знал, что другие эксперты иногда не успевают предоставить отчет вовремя, из-за чего суд бывает вынужден отложить слушания на неделю-другую. По-моему, это неуважение к системе уголовного правосудия и несправедливость по отношению к подсудимому и потерпевшему. Я прекрасно помню уже упоминавшуюся трагедию Сары Рид, которая была вынуждена неопределенно долго дожидаться постановления о способности участвовать в процессе и в конце концов покончила с собой в тюрьме Холлоуэй в январе 2016 года. Пока что я ни разу не сорвал сроки по судебным отчетам, хотя в случае Барри Маллигана был к этому опасно близок. За неделю до этого я осматривал другого пациента по имени Брайан Караган, который напал на жену. Обследование было относительно простым и незатейливым (Брайана толкнула на преступление выпивка, а не психическая болезнь). Я отвлекался на разные другие случаи, играл дома с детьми, отвечал на их дурацкие вопросы – Камран, которому тогда было пять лет, до одержимости увлекся динозаврами и все спрашивал, кто победит, если подерутся представители двух видов (ответы я брал с потолка, а у него не хватало ни наглости, ни ресурсов, чтобы оспорить их). Кроме того, я был поглощен стендапом, хотя тогда еще не хотел этого признавать. И тратил на него массу времени, причем не только на сами выступления, но и на пересмотр видео и шлифовку текстов (как я сейчас понимаю, вероятно, слишком усердную). Я перепутал имена Барри и Брайана, убежденный, что это один и тот же человек. И понял это, только когда солиситор, по счастливому случаю, прислал мне дополнительные медицинские документы Барри Маллигана. Я уже хотел написать, что поезд ушел, поскольку отчет я уже подал. Но, просматривая электронную почту, внезапно осознал свою ошибку. Дело было утром в четверг, отчет требовался завтра к концу рабочего дня. А вечером у меня было выступление, и отменять его мне совсем не хотелось. Мало того что это противоречит правилам хорошего тона – я четыре месяца ждал очереди, чтобы выступить в качестве комика-новичка в очень престижном шоу «Вниз по лестнице в “Голове короля”» в Кроуч-Энде на севере Лондона. Я оборвал все телефоны, но все же умудрился назначить встречу с Барри в последний момент, сегодня днем.

Барри был гомосексуал лет 25 с ВИЧ, родом из Южного Уэльса. У него уже диагностировали биполярное аффективное расстройство и СДВГ. Чувствуя, что время истекает, я не без спешки просмотрел медицинские документы в последние часы перед нашей встречей. Там говорилось о трудном детстве – пожалуй, можно и так выразиться. Чтобы привлечь внимание матери, Барри устраивал поджоги и нарочно глотал детальки «Лего». Убил свою морскую свинку камнем. Вырос в обстановке, где царили нищета и насилие, среди бандитов, алкоголиков и наркоманов. Был одним из пяти детей в семье; двое умерли от передозировки наркотиков. Подростком Барри переехал в Лондон, когда мать сбежала от отчима-абьюзера. Примерно тогда же Барри стал регулярно принимать запрещенные вещества, в том числе почти ежедневно целый год, когда ему был 21 год. Его любимой отравой были кристаллический метамфетамин, гамма-гидроксибутират и мефедрон. Барри обращался в государственные службы реабилитации, лечился с переменным успехом, иногда у него случались срывы.

– Когда мне грустно или скучно, когда я злюсь – то есть, в целом, всегда, – говорил он своему последнему психиатру.

История правонарушений у Барри была довольно блеклая – всего одно предупреждение за вождение в состоянии наркотического опьянения в 2012 году. Когда мы с ним познакомились, ему было предъявлено обвинение в нападении и причинении телесных повреждений. В 2019 году, сразу после Рождества, бабушка и дедушка выставили его из дома после ссоры, и он бесцельно бродил по улицам Сохо. Повстречал там мужчину, они отправились домой к его новому знакомому, где их ждали секс и наркотики (правда, видимо, без рок-н-ролла). Там они принимали наркотики анально. Должен признать, что наивный маленький я впервые услышал о таком методе и сильно заинтересовался. Погуглил и обнаружил, что для этого нужно смешать коктейль из наркотиков, обычно кристаллического метамфетамина или кокаина, с водой и ввести в анальное отверстие при помощи шприца. Ой, нет, спасибочки, подумал я. Буду и дальше придерживаться своего обезжиренного капучино с ореховым сиропом через ротовое отверстие. Когда я беседовал с Барри в несколько запущенном тесном кабинетике позади библиотеки (лучше, что я смог найти наспех), он рассказал, что, получив свою анальную дозу, впал в параноидный страх, что придет полиция и обыщет квартиру в поисках наркотиков. Еще у него начались галлюцинации – он видел драконов и слышал их рев. Новый любовник, что неудивительно, попросил его уйти. Тогда Барри заявился домой к другому приятелю, который, судя по материалам дела, подозревался в торговле наркотиками. Психоз усугубился. Двоюродная сестра Барри Клэрис получила от него сообщение с мольбой о помощи. Он попросил ее прийти по указанному адресу и к тому же пожаловался, что у него все внутри горит. Клэрис со спринтерской скоростью промчалась милю до квартиры в центре Лондона и еще с улицы услышала доносившиеся изнутри вопли. Она побежала на крики, ворвалась в квартиру и обнаружила, что они раздаются из запертой ванной. Клэрис пинком распахнула дверь и обнаружила Барри в бедственном положении – он сидел голый в ванне и повторял, что горит. От возбуждения он начисто забыл, что послал сообщение, поэтому волшебное появление Клэрис вызвало у него сильнейшие подозрения. Он предположил, что она здесь для того, чтобы сговориться с полицией и отправить его под арест. В руках у него были ножницы, и он вонзил их себе в щеку. Совершенно ошеломленная, Клэрис хотела только одного – поскорее унести ноги, поэтому на миг отвела глаза от Барри, чтобы подобрать с пола его одежду. И тут же ощутила острую боль в виске. Она даже не сообразила, что Барри и ее ударил, пока не почувствовала, как по уху течет ручеек крови. Клэрис вызвала полицию, парадоксальным образом подтвердив его бредовые подозрения. Наркодилер, который весь день курил травку и уснул, даже не знал, что Клэрис находится у него в квартире. Проснулся от шума потасовки – к этому времени Барри и Клэрис уже переместились в кухню. Он поспешил вытолкать обоих вон. Живо представляю себе, как быстро зрелище окровавленного обнаженного мужчины и окровавленной незнакомой женщины пробудило его от флегматического дурманного ступора – не говоря уже о том, что все это могло привлечь нежелательное внимание властей. Полиция тут же арестовала Барри прямо на улице и доставила обоих в больницу. Порез у Клэрис был относительно поверхностный, достаточно было заклеить его пластырем. Барри пришлось наложить 12 швов.