Аманда Палмер - Хватит ныть. Начни просить
Я потянулась через стол, чтобы обнять его.
– Этого достаточно.
* * *Блейк (помните его? Бывший парень и бывшая живая статуя в белом гриме в костюме ангела?) прислал мне историю по почте.
«В начале моей карьеры уличного артиста я попал под летний ливень.
Знаешь, как иногда в Бостоне с неба упадет две капли дождя, а после небо либо расчистится и станет солнечно, или же пойдет ливень. В конце концов я взял за правило,
если кирпичики на тротуаре будут покрыты водой больше, чем на половину, то пора спускаться и идти в укрытие, но это был мой первый настоящий ливень.
Я знал, что мой костюм не водостойкий. Крылья по большей части были сделаны из папье-маше, но я также понимал, что мой костюм нужно доработать, и подумал, что если испорчу его, то у меня появится мотивация сделать вторую версию. Итак, облака затянуло, а капли дождя начали падать все быстрее. Прохожие исчезли сразу после того, как на землю упали первые две капли дождя.
Казалось, что никого вокруг нет. Тогда мне стало интересно, каково выступить на пустой площади. Я остался. Я принял позу, слегка опустив и выпрямив руки. Не самая легкая поза, но я мог какое-то время так простоять.
Я пережидал ливень, промок насквозь, до ниточки.
После примерно пятнадцати или двадцати минут сильного ливня вышло солнце.
Дождь прекратился и тротуар потихоньку высыхал.
Я думал, что никто не смотрел, но за следующие несколько минут ко мне начали подходить люди из разных направлений, они начали разговаривать со мной и сказали, что они видели меня под дождем и что они были тронуты.
Я правда не думал, что это было чем-то запоминающимся на тот момент. Это был простой выбор.
На протяжении моей последующей двенадцатилетней карьеры люди время от времени подходили ко мне и говорили, что они видели меня под дождем».
* * *Когда Нил остановил машину у аэропорта, я посмотрела на него, взволнованная.
– Ты уверен, что не хочешь поехать? – сказала я. – Может, это все неправильно. Может, ты должен поехать.
Он помог сложить мой чемодан и чехол для укулеле на тележку.
– Я люблю тебя. Увидимся через девять недель, дорогая.
– Возможно, когда я буду писать книгу, я разберусь в своей жизни. И в нашем браке, – сказала я. – Если мне удастся, могу ли я написать о тебе и твоих сокровенных тайнах? Или ты попросишь развод?
Он вздохнул.
– Я не разведусь с тобой. Ты бы не избавилась от меня, если бы даже захотела. Как сказал Энтони. Если ты задеваешь чье-то сердце, этот человек никуда уже не денется.
Я засмеялась.
На улице было очень холодно, дул ледяной ветер. На мне не было ни перчаток, ни шапки, только тоненькое пальто, так как я не хотела брать с собой что-то теплое в Австралию.
Он закрыл багажник машины.
– Просто не пропадай во время своего книжного марафона, – сказал он.
– Обещаю. Я буду скучать, – сказала я и засунула свои замерзшие руки под его свитер, согревая их у него подмышками.
Он открыл рот от удивления и улыбнулся.
Я прижалась губами к его щетинистой шее и прошептала:
– Спасибо. Спасибо, что отпускаешь. Почему ты такой хороший со мной?
– Я не знаю, дорогая. Потому что я люблю тебя, думаю.
Мы стояли, обнявшись.
– Я горжусь тобой, – сказал он. – Я горжусь, что ты наконец позволила мне помочь тебе. Даже если это из-за того, что Энтони заболел. Я все равно горжусь.
– Знаешь, я попросила денег не для того, чтобы я смогла остаться с Энтони, – сказала я и отошла от него, чтобы посмотреть ему в глаза. – Думаю, что тогда я, может, так и думала. Но сейчас нет.
– А о чем ты думаешь сейчас?
– Думаю, я попросила… потому что достаточно доверяю тебе, чтобы позволить помочь. Серьезно.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Потом я развернулась и повезла тележку к автоматическим стеклянным дверям, я обернулась всего один раз, чтобы послать ему воздушный поцелуй. Он стоял около машины и махал рукой. Он выглядел счастливым. Я верила ему.
Двери открылись и закрылись за мной. Я направилась к стойкам регистрации. Я посмотрела через двери сквозь толпу людей. Его не было.
«Теперь мне нужно написать книгу, – подумала я. – Как, черт возьми, я это сделаю?»
Когда я стояла в очереди, я поняла, что плачу. Я не была уверена почему. Я знала, о чем писать. Я знала, что я должна сказать, но все было как-то разрозненно, хотя на самом деле не было.
Я представила, как Энтони сидит в кафе в тот день, когда я собрала миллион на Kickstarter, смотрит на меня, качает головой, пытаясь терпеливо ждать.
Я подумала обо всем, что я оставляла здесь. Холод, зиму, рак, ненависть, прошедший год.
Может ли ненависть вернуться после ремиссии?
В моей голове начали появляться изображения, пока я стояла в очереди с паспортом в руке.
Все точки. Kickstarter, отрицательная реакция фанатов, взрыв, поэма, вечеринки, отмена тура, Энтони, сидящий на больничной койке пока в его вены вливали химию, выступление на TED, массажистка. Книга.
Нил.
Все те ночи, когда я держала его в объятиях, пока он рассказывал мне свои тайные истории из детства, делился своими страхами и беспокойствами.
И все те ночи, когда он обнимал меня, когда я терялась в своем страхе, страхе принять его помощь, страхе за Энтони, страхе, что я занималась не тем делом, страхе выглядеть слабой в глазах других. Королева просьб, которая сама стыдилась просить.
Фанбаза, хаос тех сложных и креативных путей, с помощью которых мы просили и помогали друг другу, утешали друг друга. Все странные обмены деньгами, песнями, слезами, едой, кроватями, подарками, историями.
Все те люди, которых я обнимала. Сердца которых затронула. Люди, которые затронули мое сердце. Все те места, в которых мы находили странное утешение друг в друге… Весь тот беспорядок соединенных человеческих жизней.
Я вытерла глаза, достала телефон из кармана и написала Нилу сообщение.
Если ты достаточно любишь людей, они подарят тебе весь мир.
* * *Спустя несколько недель после моего приезда в Австралию на книжный марафон, я прогуливалась по оживленным улицам Мельбурна во время фестиваля White Night, во время которого пешеходы могли свободно гулять по центру города всю ночь напролет до наступления светлого времени суток, когда начинались выступления, играла музыка, а световые иллюминации подсвечивали здания.
После многочасового блуждания сквозь магию музеев и церквей, которые были наполнены нетрезвыми веселыми людьми, я направлялась домой и увидела живую статую на Флиндерс-стрит недалеко от здания муниципалитета. Я могу заметить живую статую за километры.
Я переходила улицу и наблюдала за ним издалека. Он принял позу горгульи – его тело было фиолетовым, его костюм плотно прилегал к телу. На его лице была необычная маска ручной работы, сквозь которую были видны лишь его глаза. На ней были наклеены маленькие зеркала, поэтому его лицо было похоже на диско-шар. Он был грандиозным, похожим на дракона, красивым. Когда прохожий кидал деньги в его стаканчик, он начинал двигаться и хотел, чтобы его погладили, пока он делал змеевидные движения удовольствия. Наступал рассвет, и мне стало интересно, сколько он уже работал. Я устала, но хотела посмотреть. Я прислонилась к дереву на другой стороне дороги.
К нему подошла группа пьяных людей, они смеялись, начали насмехаться и сделали несколько фотографий с ним. Я почувствовала, как участился мой пульс.
Они ушли, и на их место пришла другая группа, еще более пьяная. Один из них положил доллар в его стакан, а девушка, которая подошла попозировать с ним, так громко завизжала, что он слегка вздрогнул. Потом она взяла банку с пивом и хихикая начала наклонять ее над ним, притворяюсь, что хочет вылить все ему на спину. Ее друзья громко засмеялись, и она отошла. Потом они околачивались около него, болтали и игнорировали его.
Я перешла улицу и наклонилась, чтобы положить в его стакан двухдолларовую монету. Я посмотрела в его глаза. Он ожил, а потом остановился. Потом он опустил голову.
Это было странно. Он замер в этой позиции, а я так и стояла на согнутых коленках и ждала, что же произойдет.
Потом он начал медленно трястись.
Он вновь поднял голову, и я посмотрела в его глаза, которые были наполнены слезами.
Мы стояли так минуту лицом к лицу.
Я протянула руку и дотронулась до его щеки, а потом обняла его.
Он спрятал свое лицо в сгибе моей шеи и начал безмолвно плакать.
Я закрыла глаза. Я сильнее обняла его. Он тоже.
Пьяная группа, которая мучила его, посмотрела на нас и замолчала.
Мы стояли на коленях примерно две или три минуты.
Я обнимала его.
Он обнимал меня.
Наконец он поднял голову и посмотрел на меня сквозь разрез в его маске, его красные глаза были полны слез. Я почувствовала, как его дыхание приходило в норму.
