Коллектив авторов - Польша в ХХ веке. Очерки политической истории
Проект ББ был встречен в штыки всеми оппозиционными фракциями сейма, что делало проблематичным его принятие парламентом. Даже депутаты ППС-бывшей революционной фракции отреагировали на него отрицательно. Но руководители проправительственного крыла сейма были настроены достаточно оптимистически, надеясь договориться с левыми. Иного мнения придерживался Пилсудский. На одном из совещаний со своими приближенными он высказал убеждение, что в парламенте предстоят серьезные трудности, и неожиданно для всех упрекнул Славека в том, что ББ запоздал с внесением проекта в сейм[356].
Не лучшая судьба ожидала конституционный проект Согласительной комиссии левых партий от 4 марта 1929 г. Правых и центристов не устраивали содержавшиеся в нем предложения увеличить полномочия сейма, ликвидировать сенат, отделить церковь от государства, предоставить компактно проживавшим национальным меньшинствам территориальную автономию. Проект левых показал неготовность оппозиционных партий в целом к взаимодействию в вопросах будущего устройства Польши. Но он не служил препятствием к совместной борьбе с «санацией», по крайней мере, левых и центристских партий.
В 1929 г. консолидационные настроения сильнее всего проявлялись среди членов крестьянских партий. Партийные лидеры не могли их игнорировать, несмотря на наличие между ними принципиальных разногласий в отношении аграрной реформы без выкупа, церкви, сената. Сказывались и личные амбиции, застарелые претензии друг к другу, опасения оказаться в тени более сильных политиков в случае объединения партий. Поэтому процесс сближения партийных позиций был неспешным, но, тем не менее, он шел. Угроза позициям крестьянских партий, исходившая от режима, превышала существовавшие между ними разногласия.
17 апреля 1929 г. главное правление ПСЛ «Пяст» призвало к прекращению межпартийной борьбы, особенно в крестьянском движении, конфронтации с организациями и социальными группами, выступавшими за соблюдение законности, сохранение парламентского устройства государства и внутреннего спокойствия, а также к объединению всех усилий для предотвращения грозящих Польше опасностей. Значение прозвучавшего призыва трудно переоценить: партия, силой отстраненная от власти в мае 1926 г., призывала всю оппозицию, в том числе тех, кто тогда поддержал путчистов, объединиться для борьбы с диктатурой. В июне 1929 г. конгресс «Вызволения» заявил о необходимости консолидации крестьянского движения, правда, пока что на условиях этой партии. Вскоре за объединение высказался конгресс «Пяста». Для ведения переговоров с Крестьянской партией и «Вызволением» была сформирована комиссия из поборников этой линии. В июле идею объединения поддержал и конгресс Крестьянской партии. Таким образом, сама по себе идея объединения крестьянских партий нашла в их рядах поддержку, хотя оставались серьезные разногласия относительно платформы сближения. Летом 1929 г. конкретных решений достичь не удалось, но между Крестьянской партией, «Вызволением» и «Пястом» возросла степень взаимного понимания и доверия.
Наметившийся поворот Национальной рабочей партии и христианских демократов к взаимодействию с левыми мешал их блокированию с национальными демократами, которые в сейме второго созыва были малопривлекательным партнером по причине своей немногочисленности. Таким образом, давшая о себе знать в 1928 г. среди левых тенденция к консолидации на антисанационной основе сохранилась и в 1929 г., и даже распространилась на центристов. Более того, временами вместе с ними выступали и эндеки.
КПП и ее союзники продолжали критиковать и «санацию» как фашистский режим, с помощью которого буржуазия пыталась остановить нараставший революционный подъем трудящихся, и легальную оппозицию как «левое крыло фашизма» (социал-фашизм, аграро-фашизм), отвлекавшее трудящихся от революционных действий. Теоретически такая позиция вредила борьбе с «санацией», раскалывала, а тем самым ослабляла единый фронт ее противников. На практике же ущерб от раскольнической деятельности революционных сил был невелик, поскольку их влияние в целом было не настолько ощутимым, как его лидеры представляли в публицистике и отчетах в Коминтерн. Правда, ради справедливости следует сказать, что и легальная оппозиция, также все чаще называвшая режим фашистским (в то время этот термин применялся коммунистами и социалистами практически ко всем диктатурам в Европе), не проявляла желания сотрудничать с коммунистами и их союзниками. Во-первых, из-за их связей с Коминтерном, следовательно с Москвой, во-вторых, из-за требования предоставить славянским меньшинствам II Речи Посполитой право на самоопределение вплоть до отделения.
Не включались в общий фронт борьбы с «санацией» и партии национальных меньшинств. Они не видели особой разницы в национальной политике парламентских и «санационных» правительств. Еврейские, а также немецкие партии бывшей прусской Польши главной задачей считали отстаивание прав, предоставленных им договором о защите национальных меньшинств 1919 г. и последующими решениями Совета Лиги наций. Галицко-украинские партии боролись за выполнение Польшей обещаний дать их провинции автономию и открыть во Львове украинский университет. Все большим влиянием, особенно среди молодежи, пользовались националисты, сторонники радикальных методов борьбы за независимость. Одновременно в Восточной Галиции сокращалось влияние коммунистов, особенно в связи с начавшимся в УССР свертыванием политики «украинизации», среди проводников которой было немало галичан. Пока еще сильные позиции коммунисты и их союзники сохраняли среди украинцев Волыни и белорусов, но и здесь их теснили националистические и пропольски ориентированные организации.
В 1929 г. в центре внимания польского общества и политического класса оказалось так называемое «дело Чеховича». Оно возникло в ноябре 1928 г., когда правые обвинили правительство Пилсудского в превышении без соответствующего решения сейма расходов государственного бюджета в 1927 г. на 562 млн злотых. Следует сказать, что правительство превышало бюджетные расходы и ранее, но каждый раз с разрешения сейма. Но на этот раз 8 млн злотых из суммы перерасхода по личному распоряжению премьера были потрачены на избирательную кампанию Беспартийного блока. У правительства была возможность своевременно заручиться согласием сейма на расходование этих средств, полученных из дополнительных поступлений в государственную казну, но Пилсудский, видимо, не желая объясняться с ненавистным ему сеймом, не только этого не сделал, но и запретил министрам ходить в сейм. Депутаты вполне резонно расценили игнорирование правительством их прерогатив как вызов парламенту и решили привлечь к ответственности министра финансов Г. Чеховича.
11 февраля 1929 г. бюджетная комиссия сейма, по мнению Пилсудского мстя ему, отказалась выделить средства министру внутренних дел, а также урезала на 2 млн злотых фонд военного министерства, которым распоряжался Пилсудский. Это был ощутимый удар, так как из средств фонда финансировались, в частности, военные атташе, разведка и контрразведка. 20 марта сейм постановил передать дело Г. Чеховича в Государственный трибунал. Пилсудский взял Чеховича под свою защиту, заявив, что он сам принимал решение о превышении бюджета. Скандал получился громким. Оппозиция сумела в какой-то степени взять реванш за бесконечные обвинения в свой адрес в злоупотреблениях и разбазаривании государственных средств в домайский период, показала обществу, что все утверждения лидеров «санации» о том, что они пришли к власти ради морального возрождения общества, обычная демагогия. Затем последовали другие громкие разоблачения: растрата Б. Медзиньским в бытность министром почт и телеграфа государственных средств на личные нужды, поездка премьера К. Свитальского в отпуск в Италию на служебном автомобиле. Как обычно бывает в таких случаях, в обществе с интересом обсуждали коррупционные скандалы, но идти из-за этого на баррикады никто не собирался.
Следует признать, что «дело Чеховича», при всем его резонансе и усилиях оппозиции, надеявшейся с его помощью даже устранить режим, каких-либо более серьезных последствий для устойчивости «санации» не имело. Но оно лично затрагивало Пилсудского, в 1927–1928 гг. возглавлявшего правительство. Его недовольство было вызвано не боязнью ответственности (он знал, что к суду его никто привлечь не решится), а нежеланием выступать в качестве свидетеля перед органом, который он считал рудиментом эпохи «сеймовластия». В начале апреля 1929 г. диктатор заявил, что вступает с действующим парламентом в такую же борьбу, как и с предыдущим.
Осуществлять свою угрозу Пилсудский начал традиционным для себя образом – с грубой словесной атаки. В начале апреля 1929 г. в ведущей газете санации «Глос правды» появилась статья, поражавшая даже привыкших к непарламентским выражениям диктатора площадной бранью и оскорблениями в адрес депутатского корпуса в целом, а также отдельных парламентариев, наиболее активных участников расследования «дела Чеховича». Все ждали незамедлительного роспуска парламента.
