Джин Ландрам - Дж. Н. Ландрам. Четырнадцать гениев, которые ломали правила.
Энергия либидо:До тридцати пяти лет считалась роковой женщиной, бросившей вызов тем, что родила внебрачного сына. Считала, что «внутренняя сила» и «страстный энтузиазм» чрезвычайно важны для успеха.
Тип личности:Самоуверенная диссидентка с «сильной волей». Интроверт — Интуитивный склад ума — Мыслитель — Судья по классификации ИТМБ.
Самоуверенность:Десяти лет, серьезно заболев, сказала своей матери: «Не бойся. Я не могу умереть. Мне слишком многое предстоит сделать». А своему биографу Стэндинг (1962) сказала: «Я могла бы сделать все, что угодно».
Мятежный дух:Диссидентка, с детства проявлявшая непохожесть на других, изучая вопреки системе инженерное дело и медицину.
Склонность к риску:Обладала огромным мужеством. Никогда не боялась неизвестности.
Рабочая этика:«Только в людях исключительной внутренней силы
— гениях — любовь к работе сохраняется на уровне непреодолимого стремления». «Именно работа, а не игра, образовывает личность ребенка».
Упорство:Настояла на своем несмотря на множество политических и социальных противников, пытавшихся погубить ее.
Оптимизм:Ничто не могло отвлечь ее от осуществления мечты всей ее жизни.
Одержимость:«Подсознание гораздо важнее сознания» для развития как детей, так и взрослых. Харизматический оратор, которую описывали как «странную смесь мистика и прагматика».
ПАБЛО ПИКАССО
Я слушал откровения внутреннего голоса
Краткий очерк
Пикассо был совершенно уверен в собственной звезде, что позволило ему нарушить установившиеся традиции в искусстве и достигнуть беспрецедентного успеха. Его признали величайшим художником в истории и, без сомнения, самым поразительным. Более того, его полотна стали совестью двадцатого века. Арианна Хаффингтон, биограф Пикассо, окрестила его «сейсмографом, фиксирующим конфликты, бури, сомнения и заботы нашего времени». Именно титанический внутренний образ позволил ему создать новаторское направление в искусстве. К двадцати пяти самоуверенность помогла Пикассо стать уважаемым мастером, к двадцати шести — прародителем кубизма, а к тридцати пяти годам — стать у истоков сюрреализма. Еще подростком Пабло обладал такой харизмой, что мог увлекать за собой своих товарищей. Одним из них был молодой каталонец, впоследствии писатель и поэт Жайме Сабартес, который вспоминал: «В свои восемнадцать он мог видеть гораздо дальше, чем мы» и «мы говорили о нем как о легендарном герое». Сабартес стал помощником и верным товарищем Пикассо на долгие годы.
Власть и влияние Пикассо были всепроникающими и разрушительными: его очаровывало саморазрушение, которое он и выражал через жестокость, секс, насилие и анархию. Все это принесло ему дурную славу. Его вызов обществу был не случаен, но тщательно продуман и стал частью новаторской живописной манеры, сделавшей его величайшим художником из всех, когда-либо появлявшихся на свет. Пикассо повсеместно признан самым плодовитым художником всех времен. Всю его долгую жизнь не иссякал поток живописных полотен, скульптур, литографий, линотипов, гобеленов и рисунков.
Уникальный талант Пикассо — документально точно отражать различные социальные болезни и заботы — не
случаен. Художник всегда докапывался до внутреннего содержания людей, которых рисовал, и каждое его полотно имеет скрытый философский смысл. Свое понимание искусства Пикассо выразил словами: «Портреты должны иметь не физическое и не духовное, а психологическое сходство». В начале своей карьеры он навещал проституток в тюрьме Сен-Лазар, чтобы как можно лучше обрисовать внутреннее состояние их души. Микельанджело, один из кумиров Пикассо, напротив, рассекал трупы, дабы побольше узнать о строении мускулов.
Но никогда еще интроспективный стиль Пикассо не отличался такой ядовитостью, как в портрете Гертруды Штайн, которую он выписал так, как считал наиболее подходящим, а не так, как она выглядела на самом деле. Вместо лица он написал какую-то маску, совершенно на нее не похожую, а когда репортеры обратили на это внимание Пикассо, тот ответил: «Не беспокойтесь, она будет так выглядеть». Позднее Штайн признала его правоту.
«Плачущая женщина» (1937) Пикассо характеризует его любовницу Дору Маар как эмоционально неустойчивую женщину. Он признавался: «Я придал ей измученное выражение не из садизма и не из собственного удовольствия, но подчиняясь открывшемуся мне видению».
Наиболее полно натуру Пикассо раскрывает картина «Минотавр, похищающий женщину» (1937), которая представляет его как полумужчину, полубыка, уносящего обнаженную нимфу Марию-Терезу (его любовницу), в то время как другая любовница, Дора Маар, наблюдает за этим — глубоко запрятанная садо-мазохистская фантазия, отражающая его отношение к женщинам. Он испытывал внутреннюю потребность жертвоприношений со стороны женщин, отдающих ему умы и тела как его Минотавру на картине.
Самым провокационным полотном Пикассо с психологической точки зрения стала картина «Жаклин в кресле-качалке», которую он написал, когда Жаклин (его любовница, экономка и вторая жена) уже отметила свое двадцатилетие. Жаклин была на пятьдесят лет младше самого Пикассо, и он осторожно говорил о ней, что она взяла на себя заботу о его старости.
Пикассо видел мир несколько извращенно. Его идеальный воскресный день включал в себя утреннюю мессу,
посещение боя быков днем и борделя — вечером. Его самолюбие граничило с наглостью и эгоизмом. Работа была для Пикассо своего рода катарсисом 1; как однажды он открылся своей любовнице Франсуазе Гило: «Я все приношу в жертву своим картинам... Тебя, и любого другого человека, включая себя самого». Франсуаза родила ему двоих детей и отчаянно хотела стать его женой, но он получил удовольствие, отвергнув ее. Ужасающее самолюбие Пикассо стало причиной его бесстрашия, с каким он показывал нос нацистам, оккупировавшим Париж: «Я не собираюсь покоряться какой бы то ни было грубой силе или террору... Я предпочитаю быть здесь, так я здесь и останусь любой ценой». Даже обладая несокрушимой самоуверенностью он никому не мог позволить бросить его на собственных условиях. Сам Пикассо бросал каждую из своих любовниц, когда находил ей преемницу. О своих женщинах он говорил: «Я скорее предпочту увидеть женщину мертвой, чем счастливой с другим». (Хаффингтон. 1988, стр. 56). Франсуаза Гило говорила: «Он не желал отказываться от того, что когда-либо принадлежало ему: будь то собственность, женщины, искусство или одежда». Эта глубоко запрятанная беззащитность была основой его разрушающей натуры. То, что не поддавалось контролю, он желал уничтожить: «Художник должен разрушать» ради созидания.
Пикассо сделал себя сам: его власть, влияние и деструктивность были благоприобретены, а не унаследованы. Он был продуктом собственного внутреннего жадного стремления к совершенствованию в искусстве и самоактуализации. Странно, он был воплощением сумбурной эпохи, в которой жил. Оглядываясь назад, Пикассо говорил:
Я слушал откровения внутреннего голоса», таким образом оправдывая разрушение им настоящего ради создания нового. Он говорил, что «должен разрушить его (искусство), чтобы дать ему новую жизнь», добавляя: «Я всегда старался разрушить все вокруг; только война, которую я веду против всего мира... вот что заставляет меня творить». Подобная самооценка породила его афоризм: «Значение имеют не творения художника, но его личность. Искусство не является истиной. Искусство — ложь, заставляющая нас осознать истину».
1Катарсис — от греч. Katharsis(очищение) — один из методов сихотерапии в психоанализе З.Фрейда. (Прим. ред.)
Ранние детские переживания и их влияние
Пикассо родился 25 октября 1881 года в Малаге (Испания) и был первым ребенком доны Марии Пикассо и дона Хосе Руиса. Сразу после рождения его пришлось приводить в сознание, но никто не ожидал, что младенец выживет. Мальчика назвали в честь покойного дяди Пабло Руиса, доктора теологии, который поддерживал в свое время карьеру художника дона Хосе, несмотря на отсутствие таланта у последнего. Дон Хосе Руис обожал живопись и предавался ей страстно. Это страстное рвение к искусству маленькому Пикассо привил отец. Над кроваткой малыша Пабло были развешаны картины великих мастеров.
Пабло Пикассо и его отец были единственными мужчинами в семье, где преобладали женщины: дона Мария, четыре незамужние тетки и бабушка. Когда Пабло исполнилось пять, у него уже было две сестры — Консепсьон и Кончита. Позднее он признавался: «Я был ангелом и дьяволом красоты»; вся семья сосредоточилась на его благополучии и развитии у мальчика гениальности.
