Карл Юнг - КРАСНАЯ КНИГА
Я: «Нет, в этот раз я не засмеюсь, потому что я всегда удивлялся, что все люди во все времена и во всех местах имели одинаковые магические обычаи. Как ты видишь, я уже думал похожим образом».
Θ: «Что ты понимаешь под магией?»
Я: «Честно говоря, ничего или очень мало. Мне кажется, что магия — одно из бесполезных орудий людей, подчиненных природе. Я не нахожу в магии больше никакого реального смысла».
Θ: «Твои профессора, видимо, знают столько же».
Я: «Да, но что ты знаешь об этом?»
Θ: «Я бы предпочел не говорить».
Я: «Не будь столь скрытным, старик, или я решу, что ты знаешь не больше моего».
Θ: «Это как изволишь».
Я: «Твой ответ показывает, что ты определенно понимаешь в ней больше остальных».
Θ: «Потешный парень, какой же ты упрямый! Но что мне в тебе нравится, так это то, что твой разум тебя не удерживает».
Я: «Это действительно так. Когда я собираюсь нечто понять и познать, я оставляю свой так называемый разум дома и отдаю тому, что пытаюсь понять, дань сомнения. Я научился этому постепенно, потому что нынешний мир науки полон пугающих примеров противоположного».
Θ: «Тем самым ты приносишь себе большую пользу».
Я: «Надеюсь. Но давай не будем отдаляться от магии».
Θ: «Почему ты так озабочен познанием магии, если заявляешь, что оставил свой разум дома? Или ты не считаешь последовательность частью разума?»
Я: «Считаю — мне вижу, или, скорее, мне кажется, что ты весьма опытный софист, умело ведущий меня вокруг дома и обратно к двери».
Θ: «Тебе так кажется, потому что ты судишь все с точки зрения интеллекта. Если ты на время оставишь разум, ты также оставишь последовательность».
Я: «Это непростая проверка. Но если я хочу быть скольно-нибудь знающим, я, видимо, должен подчиниться твоей просьбе. Хорошо, я слушаю»,
Θ: «Что ты хочешь услышать?»
Я: «Не выпытывай. Я просто жду, пока ты что-то скажешь».
Θ: «А что, если я ничего не скажу?»
Я: «Ну, тогда я удалюсь несколько смущенным и буду думать, что ΘΙΛΗΜΟΝ — хитрая лиса, которой определенно есть чему меня научить».
Θ: «Этим, мальчик мой, ты уже узнал кое-что о магии».
Я: «Мне надо об этом подумать. Должен признать, это несколько неожиданно. Я считал магию чем-то другим».
Θ: «Ну, это показывает, насколько мало ты знаешь о ней и насколько неверно твое мнение».
Я: «Если это действительно, хотя это и так, я должен признать, что подходил к проблеме совершенно неверно. Из того, что ты говоришь, я заключаю, что эти темы не следуют обыденному пониманию».
Θ: «Как и магия».
Я: «Но ты меня совсем не отпугнул; напротив, я жажду слушать еще больше. То, что я знаю сейчас, в сущности, негативно».
Θ: «И так ты осознал вторую главную вещь. Прежде всего, ты должен знать, что магия — это отрицание всего, что можно знать».
Я: «И это, мой дорогой ΘΙΛΗΜΟΝ, знание, которое трудно переварить и которое причиняет немалую боль. Отрицание всего, что можно знать? Я полагаю, ты имеешь в виду, что ее нельзя познать, не так ли? Это превыше моего понимания».
Θ: «И это третье, что ты должен отметить как важнейшее: а именно, что тебе нечего пниманить».
Я: «Ну, должен признать, это ново и странно. То есть в магии совершенно нечего понимать?»
Θ: «Именно. Магия — это как раз все то, что ускользает от понимания».
Я: «Но как же тогда дьявол может быть тем, кто учит магии?»
Θ: «Магии нельзя ни научить, ни научиться. То, что ты пытаешься научиться магии — глупо».
Я: «Тогда магия ни что иное, как обман».
Θ: «Осторожно — ты снова стал мыслить».
Я: «Трудно существовать без разума».
Θ: «Именно такова магия».
Я: «Ну, в таком случае это тяжелый труд. Я заключаю, что для умения неизбежным условием является разучиться разуму».
Θ: «Боюсь, что так».
Я: «О боги, это серьезно».
Θ: «Не так серьезно, как ты думаешь. Разум приходит в упадок с возрастом, ведь он важное дополнение тех стремлений, что гораздо сильнее в юности, чем в старости. Ты когда-нибудь видел юных магов?»
Я: «Нет, маги общеизвестно стары».
Θ: «Видишь, я прав».
Я: «Тогда перспективы адепта плохи. Он должен ждать до старости, прежде чем испытает тайны магии».
Θ: «Если он оставит разум до этого, то сможет пережить нечто полезное и раньше»,
Я: «Это кажется мне опасным экспериментом. Нельзя отбросить рассудок без дальнейших проблем».
Θ: «Но и магом просто так не станешь».
Я: «Ты расставляешь проклятые ловушки».
Θ: «Чего ты хочешь? Такова магия».
Я: «Старый дьявол, ты заставляешь меня завидовать безрассудной старости».
Θ: «Ну-ну, юноша, который хочет стать стариком. И зачем? Он хочет научиться магии, но не осмеливается, чтобы сохранить свою юность».
Я: «Ты расставил ужасные сети, старый охотник».
Θ: «Возможно, тебе стоит обождать несколько лет с магией, пока волосы не поседеют и разум слегка ослабеет».
Я: «Я не хочу выслушивать твои насмешки. Глупым образом я попался в твои сети. Я не могу тебя понять».
Θ: «Но глупость может быть продвижением по пути магии».
Я: «Кстати говоря, чего ты вообще намереваешься достичь при помощи магии?»
Θ: «Я жив, как ты видишь».
Я: «Другие старики тоже живые».
Θ: «Да, но ты видел, как они живут?»
Я: «Ну, признаться, это не такое уж приятное зрелище. Вообще-то время и на тебе оставило свои следы».
Θ: «Я знаю».
Я: «Так в чем твое преимущество?»
Θ: «Оно не бросается в глаза».
Я: «Какое преимущество не бросается в глаза?»
Θ: «Я называю его магией».
Я: «Ты движешься по порочному кругу, дьявол тебя побери».
Θ: «Ну, это еще одно преимущество магии: со мной даже дьявол не совладает. Ты начинаешь понимать магию, так что я могу предположить, что ты для нее хорошо подходишь».
Я: «Спасибо тебе, ΘΙΛΗΜΟΝ, этого достаточно; я сбит с толку. Прощай!»
Я покидаю маленький сад и иду по улице. Люди вокруг стоят группами и украдкой посматривают на меня. Я слышу, как они шепчут за спиной: «Смотри, вот он идет, ученик старого ΘΙΛΗΜΟΝ'а. Он долго разговаривал со стариком. Он чему-то научился. Он знает тайны. Вот бы я умел делать то, что умеет он». «Замолчите, проклятые дураки», — хочу заорать я, но не могу, потому что и сам не знаю, научился ли чему-то. И поскольку я молчу, они еще больше убеждаются, что я овладел у ΘΙΛΗΜΟΝ тайными искусствами.
[211][2] [H1 142] Ошибочно считать, что есть магические практики, которым можно научиться. Магию понять нельзя. Понять можно только то, что согласуется с разумом. Магия согласуется с неразумностью, которую не понять. Мир согласуется не только с разумом, но и с неразумностью. Но как разум используют для того, чтобы понять мир, и то, что разумно в нем, достигает разума, так и недостаток понимания также согласуется с неразумностью.
Эта встреча магическая и ускользает от понимания. Магическое понимание — это то, что называют непостижимым. Все, что действует магически, непостижимо, и непостижимое часто действует магически. Непостижимые действия называют магическими. Магическое всегда окружает меня, всегда затрагивает меня. Оно открывает пространства без дверей и ведет ко входу, где нет выхода. Магическое и доброе, и злое, но и не доброе и не злое. Магия опасна, потому что согласующееся с неразумностью сбивает с толку, очаровывает и возбуждает; и я всегда первая жертва.
Где обитает разум, магия не нужна. Потому нашему времени больше не нужна магия. Только неразумным нужна она, чтобы восполнить нехватку разума. Но крайне неразумно сводить вместе разум с магией, потому что они не имеют друг к другу никакого отношения. Оба портятся, оказавшись рядом. Таким образом, те, кому недостает разума, впадают в излишества и равнодушие. Рациональный человек этого времени потому никогда не использует магию.[212]
Но все иначе для того, кто открыл хаос в себе. Нам нужна магия, чтобы получить или призвать посланца, и сообщение с непостижимым. Мы осознали, что мир включает в себя не только разум, но и неразумие; и мы также поняли, что на нашем пути нужны не только разум, но и неразумие. Это различие произвольно и зависит от уровня постижения. Но можно быть уверенным, что большая часть мира ускользает от нашего понимания. Мы должны одинаково ценить непостижимое и неразумное, хотя они не обязательно равны в себе; часть непостижимого, однако, только сейчас непостижима, а завтра может оказаться согласованной с разумом. Но пока ее не понимают, она остается неразумной. В той мере, в какой непостижимое согласуется с разумом, о нем можно успешно думать; но в той мере, в какой оно неразумно, чтобы открыть его, нужны магические практики.
Практика магии состоит в том, чтобы непостижимым образом делать то, что непонятно, понятным. Магический путь не произволен, ведь так он был бы понятным, он восходит из непостижимых оснований. Кроме того, неверно говорить об основаниях, ведь основания согласуются с разумом. Но и нельзя говорить о безосновательности, ведь вряд ли можно сказать об этом что-то еще. Магический путь исходит сам по себе. Если открыть хаос, появляется также и магия.
