Станислав Гроф - ЛСД психотерапия
В это время проблемы Тома в свободные интервалы между сессиями граничили с психозом. Он переживал приступы немотивированной панической тревоги и чувствовал сильную ненависть к женщинам. Его неприятие текущей воды сохранялось, и она почти физически нападал на всех, кто включал воду. Поведение Тома привело к возникновению множества конфликтов с его со-пациентами и сестрами, так как он пытался провоцировать их на враждебность своей нетерпимостью, безрассудностью и агрессией. Он казался возбужденным и страдал от разнообразных непроизвольных моторных явлений, особенно от общих подергиваний.
Через несколько сессий в видениях, сопровождающих ЛСД переживания Тома, появились новые элементы. Во-первых, их содержание стало достаточно озадачивающим и неясным. Он видел быстро сменяющие друг друга тривиальные объекты, относящиеся к ванной комнате, такие как лейка душа, краны, мыло, плитка, губки, щетки и плавающие игрушки. Невинная природа этих образов, казалось, не соответствовала силе тревоги и мощности двигательных разрядок, которые их сопровождали. Том был очень расстроен этими сессиями и считал их непонятными; он называл свои переживания «сумасшедшей ярмаркой», «мешаниной» или «хаосом». Все эти не связанные друг с другом переживаний неожиданно обрели смысл, когда Том пережил во всей полноте определенные травматические воспоминания из раннего детства. Когда ему было два или три года, у него была эмоционально нестабильная няня, которая оказалась душевно больной. Она плохо с ним обращалась, запугивала его самым садистским образом, особенно во время купания. Истинность воспоминаний Тома позже подтвердила его мачеха; она уволила няню после того, как узнала, как она издевалась над ребенком. После полного и целостного переживания этих травматических воспоминаний, большая часть вышеупомянутых элементов исчезла из сессий Тома. Однако тревога и мышечные подергивания остались, несмотря на то, что они, кажется, происходили из этих травматических воспоминаний о няне. В этот момент тревога на ЛСД сессиях Тома стала намного более примитивной, подергивания теперь, кажется, ассоциировались с неприятным вкусом и ощущениями во рту. Это постепенно развилось в переживание опыта раннего детства, когда он заболел кандидамикозом, и ему наносили различные дезинфицирующие средства на слизистую рта. Мышечные подергивания были особенно сильными в области головы и шеи, и он определил их как попытку избежать медицинского вмешательства. В интервалы между сессиями Том демонстрировал сильное негативное отношение к больницам и медицине; он критиковал и насмехался над медицинскими аспектами нашей лечебной процедуры и выступал против них.
На следующем этапе к тревоге добавился сильный голод и жажда, ощущение холода и эмоционального одиночества. На своих сессиях он переживал травматический опыт пребывания в доме малютки, где он провел первые семь месяцев своей жизни. В это время он жадно желал присутствия и физического контакта с женщинами и просил, чтобы на его сессиях присутствовали женщина терапевт и сестры – те, кого он раньше даже не мог выносить. Они, казалось, компенсировали разочарование и эмоциональную депривацию, которые он испытал в доме малютки, где отстраненное профессиональное отношение персонала не могло удовлетворить его младенческие желания. В интервалы между сессиями Том был озабочен тем, чтобы найти идеальную женщину; его депрессия усилилась, и он чувствовал непреодолимое желание снова начать пить и употреблять наркотики.
Когда том начал переживать свое трудное рождение, в ходе которого его мать умерла, а он сам едва выжил, он осознал, что многие из его симптомов на самом деле происходили из перинатального уровня. Его паническая тревога, агрессия, вина и напряжение вдруг обрели смысл как производные родовой травмы. Теперь он увидел, что сильные мышечные подергивания и судороги были результатом запоздалой разрядки подавляемых энергий, относящихся к «гидравлическим» аспектам родов. Поведение Тома на родовых сессиях было импульсивным, безжалостным и непредсказуемым; оно характеризовалось проявлением странных двойственных тенденций и конфликтов, одновременно связанных с зависимостью и независимостью. Большая их часть проявилась в отношениях переноса, и по традиционным стандартам поведение Том в этот период было психотическим.
На 65й психолитической сессии Том, кажется, завершил процесс рождения и пережил свой первый глубокий трансцендентальный опыт, за которым последовало резкое, но кратковременное улучшение. До того, как он достиг нового равновесия, ему пришлось пройти еще через шесть сессий и провести несколько месяцев в нестабильном клиническом состоянии.
В последующие годы после ЛСД терапии Тому ни разу не потребовалась госпитализация, и ему не приходилось обращаться за психиатрической помощью. Она женился и был способен работать и заботиться о двух своих детях.
Иногда на первый взгляд странные ощущения, эмоции и мысли, происходящие в связи с негативной ЛСД реакцией, можно логично и естественно объяснить, когда лежащий в их основе материал раскрывается. Так страх пациента-мужчины, что его пенис уменьшается, можно возвести к эмоциональной фиксации на образе тела, соответствующем возрасту незавершенного детского воспоминания. Подобным же образом пациент-женщина, которая психологически обращается к воспоминанию о предподростковом периоде, может забыть о том, что у нее есть грудь, или может поверить, что она теряет волосы, когда она эмоционально подключается к младенческим воспоминаниям. Наивное детское восприятие окружающего мира, нелогичные страхи, возросшая нужда в зависимости или сомнения по поводу способности контролировать свой мочевой пузырь или прямую кишку – вот примеры, относящиеся к этой категории. Случаи, при которых соматические проблемы, возникшие после ЛСД сессии, оказываются интегральной частью травматического воспоминания детства, представляют собой особый интерес с точки зрения психосоматики и внутренней медицины. Так как это явление имеет особую клиническую важность, я проиллюстрирую его несколькими примерами.
Рената, пациентка, страдающая от острой канцерофобии, в одной из своих сессий пережила сексуальный эпизод, который предположительно случился, когда ей было четыре года. В этой сцене ее отчим лежал в кровати, а она заползла к нему под одеяло, рассчитывая на ласку. Однако в ходе их игры он постепенно продвигал ее к своим гениталиям и использовал эту ситуацию для своего сексуального наслаждения. Она обнаружила его эрегированный половой член, что сделало ситуацию особенно возбуждающей и тревожной. Переживая часть этого эпизода, в которой ее предплечье оказалось самой важной зоной контакта с ее отчимом, она неожиданно обнаружила обширные области инфильтрации и покраснения на своей коже. Прямо на глазах эта область стала похожей на обувную кожу; она стала толстой, грубой и покрылась сыпью. Это состояние, которое консультант-дерматолог назвал экземой, сохранялось в течении десяти дней, пока не была проведена еще одна сессия. После того, как травматическое воспоминание было полноценно пережито и интегрировано, оно исчезло в течение нескольких часов.
В другой своей сессии Рената пережила сцену из детства, в которой она упала на лед, катаясь на коньках, и сильно ударилась головой и коленкой. В течение следующей недели она чувствовала острую боль в «ушибленных» местах. Она не могла повернуть головой, сильно хромала и ходила так, будто берегла правую ногу. Все эти явления исчезли после того, как инцидент был полностью пережит.
Другой интересный пример этого типа мы наблюдали в ходе ЛСД терапии Даны, пациентки со сложными невротическими проблемами. На одной из своих сессий она начала переживать травматический эпизод, который произошел в то время, когда она тяжело болела бронхитом. При этом у нее появились все типичные симптомы бронхиальной инфекции. Эти симптомы сохранились даже после того, как препарат перестал действовать. В течение следующей недели она продолжала сильно кашлять и жаловалась на сильную боль в груди. Терапевт-физиолог, который осматривал ее, поставил ей бронхит на основе повышенной температуры, характерных хрипов в груди, кашля и вязкой мокроты. От настоящего бронхита это состояние отличало лишь то, что, что оно резко началось, когда травматическое воспоминание всплыло, и также резко закончилось, когда психологический гештальт был завершен.
Управляющее влияние активированной базовой перинатальной матрицы в пост-сессионые интервалы обычно намного ярче, а также важнее с практической и теоретической точек зрения. Если субъект находится под влиянием одной из этих матриц в тот момент, когда действие препарата заканчивается, он или она могут ощущать ее воздействие в видоизмененной форме в течение нескольких дней, недель, а иногда даже месяцев после сессии. Если глубокие уровни негативной матрицы активированы, проблемы, возникающие после сессии, могут доходить до степени психоза. Эти последствия узнаваемы и характерны для каждой из перинатальный матриц.
