Владимир Леви - Наемный бог
…Раздарить жизнь свою — что ж еще?.. Как успеть?.. Я в слезах сейчас, потому что не успеваю выразить благодарность. Чтобы только назвать тех, кому я обязан жизнью и счастьем, нужна еще одна жизнь, еще одна бесконечная жизнь…
Последний сквозняк
Шелестящее шевеление дубовых листьев на люстре… Прошлой осенью я пристроил их там, еще не увядшие, чтобы электричество не рвало глаз.
Никогда не опасался сквозняков, наоборот, приветствовал, даже сам устраивал. Но сейчас дует непонятно откуда, сию минуту все было смирно…
Сквозняк усиливается, качается уже откровенно люстра, начинает дребезжать; взлетела и разметалась по углам, как стая летучих мышей, копирка, выплюнулся из пепельницы пепел с окурками, ухнуло что-то в кухне, как всегда бывает при набегах грозы, заверещал обалдело будильник…
Надо все-таки высунуться, а вдруг…
Тихо, ни облачка… Зажглись кое-где окна, фонари еще медлят. Над дальней рекламной крышей троица уток пересекла розовеющий сверхзвуковой хвост; это селезни-холостяки летят на ночевку обычным своим маршрутом, на Порфирьевские пруды.
Антициклон обязался стоять недвижно до полнолуния, а у меня ветер мечется по всем направлениям, ходит ходуном, дует из стен, из мебели, из-под пола и с потолка… Лопнула лампа… Еще одна… Люстра грохнулась… Сизая змея с искрами обвинтилась вокруг комбайн-системы Стерео-Люкс, непринужденным рывком смешала все в планомерную кучу, подняла к потолку, потолкала там и вышвырнула в окно — телевизор, впрочем, вернулся обратно, еще не выключенный, произнес змеиным голоском:
…загадочный гад гадящий наугад…
…штепсель шикарный шарахнуло шоком -
…и разлетелся вдребезги.
Все понятно, намеками это уже бывало: домашний смерч — сквозняк всесторонний, спиральный взрыв энтропии, вихревой пробив измерений.
Покуда дубленка расправляется с чайной посудой, пока чайник с отбитым носом кончает с собой в унитазе, как и было давно задумано, а в ванной бьется в судорогах душевой шнур, шипящий петлей удушая пиджак, я сузившимися глазами взираю на неотвратимо надвигающуюся со стороны санузла пенную мутно-коричневую жижу с растворяющимися в стиральном порошке чеками, сберкнижками, телефонными счетами, дипломами, почетными грамотами…
Все нормально, потоп как потоп. Прямо на меня плывет приглашение на заседание редколлегии журнала "Трезвость и воспитание"… Три рецептурных бланка, на одном набросок поэмы «Антропоид»… Повестка в товарищеский суд…
Снизу давно стучали по радиатору, сразу в четыре раскаленных стука, звонили и барабанили в дверь, надрывался, как и тысячу лет назад, телефон…
Воздух остановился.
Полтергейст в доме. Франция, 19 век. По документальному свидетельству.
Энтропоид
поэма доктора Лялина
Публикатор. В древнем мире Гермес считался богом общения, покровителем путешественников, торговцев, воров и всяческого перемещения в пространстве и времени. Называли его еще вестником богов и «психологом» — душеводитепем.
Гермес препровождай души умерших в иные обители и поселял души блуждающие в незанятые тепа.
В одном из своих воплощений, по мифу, Гермес бып человеком и положил начало эзотеризму.
Гермеса можно считать и мистическим покровителем психотерапии — она ведь и есть одоление разобщенности, хаоса одиночеств, застоя и "мерзости запустения" — энтропии в человеческих душах.
Что же до энтропои - да, то это, как вы сейчас развернуто убедитесь, научно-поэтический термин доктора Лялина, обозначающий издревле известный разряд существ, именуемых в просторечии нежитью.
Рассказ в поэме ведется от лица Гермеса — он повествует подробно об одном из своих душеводительских путешествий.
Осенний мир, где пыльным сплошняком лежалый лист в библиотеках преет, и сонный дух, устав ходить пешком, не зная солнца сам себя не греет, осенний мир, где ангелы грешны и не узнать торопятся друг друга, был мне знаком,
Я добывал там сны.
А с нами славен город Теменуга, в Клоаке Облаков державный центр одноименной пылевой планеты.
Плутон дал знать о повышеньи цен.
В сандалию — сикстинские монеты, полет через Гасингу и Моргас, и я на месте.
Здешний обитатель родится с фонарями вместо глаз: свет тускл, зато энергии не тратит.
На небосводе никаких светил не водится.
Захожие кометы закон о Поле Зренья запретил как самые недобрые приметы.
Размытость очертаний без углов - всеобщий признак, равно характерный для улиц, для жилищ и для голов сквозняк с их содержимым.
Вечный равномерный всесильный дождь. Внимающий туман.
Здесь все мерещится — и голоса, и лица, и кладбище, и пылевой фонтан на площади, где каждый звук ветвится как лабиринт…
Из дождевых дрожжей выводятся искусственные души, а на развилках уличных траншей по праздникам развешивают уши…
На Сером Рынке топчется толпа.
— Берите сон. Недорого, два карма!
— Восьмое приключение пупа!
— Кому нужна твоя абракадабра?
— Пан-секс желаете? Любой фасон!..
Приметил типа в пепельной хламиде, а он меня.
— Что зыришь, пупсик?
— Сон, что я увидел сон…что я увидел…
— Ясно, ты нездешний. Откуда приморгал?
— Издалека, тридцатый зодиак.
— А я-то, грешный, не раскусил… Нога твоя легка, я вижу, а рука?
— Смотря по ноше.
А голова твоя не тяжела?
— Такой, как ты, горазд и укокошить.
— А ты психолог. Хоть и не со зла, но подшутить не вздумай, сам уснешь на этом месте. Сон придет не сладкий, а вечность обеспечу.
— Ты не врешь, я вижу, ты персон и вправду хваткий. Клянусь восьмой дырой моих кальсон…
— Кончай травить. Выкладывай игрушки.
Мне нужен сон, что я увидел сон, что я увидел сон…
— Своей подружки, сказал бы сразу, чем клопа за ус тянуть. Я угадал?
— Ни в коей мере.
— Тогда скажи ясней.
На всякий вкус товар имею и по всякой вере. Меня тут знают…
— А, ладонный знак, квадратное сердечко… Энтропоид?
— Так точно. Ваш покорный вурдалак.
— А сколько же товар твой нынче стоит?
— Смотря по категории. Растяг, фактура, густота, накал, подсветка…
Сон высосать, милочек, не пустяк, не кровушка тебе и не конфетка, того гляди, вспорхнешь. Опасный спорт, мозги синеют, портится фигура. Зато уж и добычка первый сорт, известно, у меня губа не дура.
— В цене сойдемся. Вот валютный лист. Мне нужен чистый сон. Теперь ты понял?
— Свят-свят.
Да ты, дружок, контрабандист.
— А ты подумал, ангел? Вор в законе, герой потустороннего труда.
Я повидал картинки и почище, чем ваша дефективная звезда, но, видишь ли, один приятель ищет забвения обид — приличный срок вмостырили за шалости в натуре…
(Не аппетитно, скажем между строк, без крыльев подыхать в звериной шкуре, обслуживая кукольный театр, в движенье приводимый сапогами.)
По должности он как бы педиатр и учит кукол шевелить мозгами.
Но с этими детьми, как ни хитри, прыг-скок, ура-ура, и снова скисли.
— Ему бы вставить наши фонари да отсосать флакончик лишних мыслей…
— Цыц, комментатор. Волю бы тебе, ты б высосал весь мир с дерьмом впридачу.
У друга ум, как видишь, не в губе, а я напрасно времени не трачу.
Приятель Прометей попал впросак за огонек в болоте человечьем.
Я развлекал его и так, и сяк, и, наконец, у Зевса свистнул печень, приладил на поклевку для орла.
Пичужка сдохла. Много было яду в печенке этой. Давние дела…
— Сработано по высшему разряду. Уж верно, наследил, голубчик?
— Ша, не хочешь ли дыру в билетик членский? Я угадал, что ты, антидуша, продашь мне сон младенческий.
— Вселенский?.. Шедевр моей коллекции!..
— Держи.
— Хо-хо, беда, любезный… Нету сдачи, а разменять здесь негде…
— Не дрожи, считай, что нужник твой вперед оплачен. Открой девятый зонд.
На чей-то глаз похож: был этот невесомый шарик с неведомой волной… Он сделал пасс, еще один, еще…
Волну нашарил мизинцем скользким, выгнувшись как кот… Сияние возникло, девять нот — и дух заговорил:
— Я не упорствовал, все мне сразу стало понятно, младенцу: гонят туда же, откуда пришел.
Для чего же, за землю цепляясь, путь удлинять и небеса оскорблять криком неблагодарным?..
Вы, в корчах слепого страха ползающие, узнайте: это ошибка, дальше своей колыбели никто не уйдет, нежным рукам себя укачать позвольте и спите тихо…
— Он самый, да…
Он все постиг и не познал стыда…
Доверчивость!.. Немыслимая жалость влечет меня к тебе… Я помню звук - те девять нот, которыми рождалась Вселенная на кладбище наук, я видел этот миг…
Великий Логос распался, рухнул, сам себя поправ.
