Оливер Сакс - Антрополог на Марсе
Рассказывая о своих достижениях, Темпл опустилась на колени, а затем легла лицом вниз в обжимную машину, после чего включила компрессор и привела в действие блок управления. Боковины машины соединились, зажав тело Темпл. Ничего более странного и диковинного я в жизни не видел, но вскоре согласился в душе, что машина достаточно эффективна. Голос Темпл, резкий и громкий, стал мягким и тихим. «Я вся отдаюсь машине, — сказала она, — расслабляюсь, чувствую умиротворение и тепло. Вероятно, я сейчас ощущаю то, что другие люди, общаясь, дают друг другу». Затем Темпл мне рассказала, что, оказываясь в машине, она часто вспоминает своих родителей, свою любимую тетю, учителей и в то же время чувствует их любовь, платя им взаимностью. Темпл казалось, что машина отворяет ей дверь в мир обычно недоступных эмоций и позволяет, даже учит ее жить жизнью других людей, разделяя их чувства.
Через двадцать минут Темпл вылезла из машины успокоенной, просветленной, более мягкой, более женственной, а когда я, надеюсь, тактично рассказал ей о своих наблюдениях, она, улыбнувшись, ответила, что явную перемену в ее расположении духа после пользования машиной легко заметит и кошка.
Произнеся эту реплику, Темпл, показав на машину, предложила мне испытать ее действие не себе. Отказаться было немыслимо. Залезая в машину, я чувствовал себя достаточно глупо, но меня утешала мысль, что Темпл воспринимает процедуру всерьез и, когда сама при мне залезала в свою машину, совершенно не тушевалась. Оказавшись в машине, я, к своему удивлению, и впрямь почувствовал удовольствие, напомнившее мне ощущения, которые я испытывал в молодости, занимаясь подводным плаванием, когда вода, давя на меня, обволакивала все тело, словно заключая в свои объятия.
Оставив в покое обжимную машину и почувствовав прилив сил, мы поехали на экспериментальную животноводческую ферму, содержавшуюся университетом, где Темпл занималась исследовательскими работами. До встречи с Темпл я полагал, что ее аутизм не проявляется на работе, однако, познакомившись с ней, я понял, что ее профессиональная деятельность неотделима от личной жизни, окрашенной аутизмом.
По дороге на ферму Темпл рассказывала о своих наблюдениях за животными, находя сходство между их ощущениями и чувствами аутичных людей. «Животных, как и аутичных людей, раздражают высокие звуки, свист ветра или неожиданный громкий крик, — говорила она. — Их также беспокоят зрительные контрасты и резкие неожиданные движения, попадающие в поле их зрения. От легкого прикосновения животное шарахнется в сторону, а крепкое, властное — успокаивает его. Я и сама шарахаюсь в сторону, когда кто-то меня коснется, а если меня начать постоянно трогать, то эти малоприятные действия окажутся сходными с дрессировкой неприрученного животного».
Выслушав Темпл, я пришел к мысли, что она отождествляет ощущения людей и животных, и убеждение это помогает ей сочувствовать своим подопечным и постоянно настаивать на гуманном, человеческом обращении с ними. Это отрадное убеждение частично объяснялось ее аутизмом, а частично жизнью на ферме в детстве, когда она постоянно общалась с животными. «При общении с животными мне помогает образное мышление, — добавила Темпл. — Обычные люди облекают мысли в слова, но путем таких размышлений животных ни за что не понять».
Вероятно, прекрасно развитое образное мышление и образное видение мира, близкое к галлюцинаторному, помогало ей и в работе. Темпл мне рассказала, что до двадцати восьми лет не умела чертить. Оказалось, что помогло ей научиться этому ремеслу наблюдение за работой чертежника по имени Дэвид. «Я долго смотрела, как он работает, — сообщила мне Темпл, — а затем вооружилась теми же инструментами и представила себе, что он — это я. И у меня все получилось, первый же чертеж вышел без единой помарки — я не верила своим глазам. Чтобы добиться успеха, мне не понадобилось учиться черчению, оказалось достаточным представить себя чертежником, Дэвидом, поглотив его самого и его способность чертить».[228]
Образное мышление, по словам Темпл, порождало у нее даже «видения». «К примеру, я иногда мысленно вижу, — говорила она, — как животное входит в станок, причем вижу этот процесс из нескольких точек и даже с некой воображаемой высоты. Иногда я и сама превращаюсь в это животное и тогда явственно чувствую, что оно ощущает, входя в станок». Но если у какого-то человека лишь образное мышление, то этому человеку, видимо, непонятно, как мыслят другие люди, и тогда ему не постичь богатство, глубину, двусмысленность языка, живой образной речи. «У всех аутичных людей, с которыми я встречалась, образное мышление», — добавила Темпл. Возможно, это лишь совпадение, решил я тогда, выслушав Темпл. В то же время возникает вопрос: не является ли такое мышление движущей силой ее аутизма?
Животноводческая ферма обычно представляет собой тихое место, но та, куда мы приехали, встретила нас громким мычанием большого числа коров. «На сегодняшний день намечалось отделить телят от коров», — оглядываясь по сторонам, сообщила Темпл. Действительно, этим и объяснялось необычное поведение обыкновенно смирных животных. Одна из коров, бродившая у загона, мычала особенно громко и возбужденно. «Несчастное животное, — сочувственно произнесла Темпл. — Расстаться со своим чадом — что может быть горше? Люди считают, что животные лишены мыслей и чувств». Такого же мнения придерживался и Скиннер.[229]
Когда Темпл была студенткой и училась в Нью-Хэмпшире, она, заинтересовавшись работами Скиннера, известного бихевиориста, написала ему, а затем и встретилась с ним. «Меня постигло большое разочарование, — сообщила мне Темпл, рассказывая о встрече с этим психологом. — Он мне рассказывал о рефлекторном принципе деятельности мозга. Не могу поверить, что поведение человека, равно как и животного, понимается как совокупность реакций на стимулы внешней среды». По словам Темпл, бихевиористы, отказывая животным в проявлении чувств, считали их чуть ли не автоматами. В те времена, когда она встречалась со Скиннером, с животными обращались безжалостно, как при хозяйствовании на фермах, где их в конце концов умерщвляли на скотобойнях изуверскими способами, так и при проведении научных экспериментов. Темпл от кого-то слыхала, что бихевиоризм враждебен человеческой личности, и, соглашаясь с этим суждением, добавляла, что он враждебен и животным.
Разделив горе с коровами, у которых отобрали телят, Темпл стала говорить о жестокости при убое скота и птиц. «Когда наступает время отправлять цыплят в Макнаггетленд,[230] их берут за лапы и, держа вниз головой, режут им горло, — сообщила она. — Со скотом тоже не церемонятся. Взять, к примеру, кошерные скотобойни. Там, прежде чем перерезать горло животному, его подвешивают за ноги, чтобы кровь прилила к голове. При этом ему нередко ломают эти конечности, и бедное животное кричит от боли и ужаса. К счастью, сейчас наблюдаются перемены. Если правильно организовать дело, животное не будет долго страдать. Ведь уже через восемь секунд после того, как ему перережут горло, освобождаются эндорфины, и животное умирает без излишних мучений. Именно так происходит в природе: койот убивает овцу одним быстрым движением. Я хочу реформировать мясную промышленность. Правда, находятся активисты, которые призывают ее вообще ликвидировать, но это крайние взгляды. Не люблю радикалов ни левого, ни правого толка».
Поделившись со мной этими мыслями, Темпл привела меня в тихое место, где мирно паслись коровы. Она наклонилась и подняла с земли пучок сена. К ней подошла корова и ткнулась ей в руку мордой. Лицо Темпл приняло счастливое выражение. «Сейчас я дома, — сказала она. — Когда я с коровами, мне не надо задумываться. Я знаю, что они чувствуют». Вероятно, и коровы считали ее своей, ощущая ее дружелюбие и заботливость, ибо одна за другой потянулись к ней. Ко мне не подошла ни одна. Видно, все они признали во мне человека, живущего в мире символов и условностей и не знающего, как вести себя с ними, бессловесными существами. «Общаться с людьми труднее, — добавила Темпл. — Их сложнее понять». Это откровение поразило меня. Я впервые встретился с человеком, который не шутя утверждал, что ему легче общаться с животными, чем с людьми.
Чувства и переживания человека Темпл было трудно понять, хотя она не была лишена чувствительности, но только эта чувствительность распространялась главным образом на животных, которых она жалела и о которых постоянно заботилась. По словам Темпл, она переживала те же эмоциональные состояния, которые испытывали животные, отождествляя себя с ними. Однако, насколько я рассудил, Темпл сочувствовала животным в основном на физическом и физиологическом уровнях, когда, к примеру, животные испытывали боль или ужас.[231]