Томас Харрис - Я — окей, ты — окей
Если освобождение личности — залог общественных перемен, и если свободными нас делает истина, то церковь должна стать тем местом, куда люди приходят приобщиться к истине. Истина не есть нечто конечное, записанное в священную книгу. Истина — это все возрастающее обилие данных о том, что мы расцениваем как правильное. Раз транзактный анализ представляет собой часть той истины, которая помогает освобождению человека, церковь должна способствовать его распространению. Многие священники прошли соответствующую подготовку и ведут занятия по транзактному анализу для своих прихожан наряду с отправлением культовых ритуалов.
Что такое религиозное переживание?
Существуют ли религиозные переживания, или это понятие является лишь психологической натяжкой? Есть ли в нем что-то большее, нежели просто фантазия, как считал Фрейд?
Трублад утверждает:
Тот факт, что великое множество людей во все времена и во всех странах, включая многих людей, признанных выдающимися и мудрейшими, свидетельствовали о непосредственных религиозных переживаниях, является одним из наиболее значимых фактов этого мира. Никакая философия не может игнорировать этого. Поскольку мы не можем рассчитывать построить адекватную картину мира без учета всех существующих фактов, утверждения о религиозных переживаниях не могут быть просто отброшены. Сама вероятность того, что нечто столь важное может быть истинным, делает наше исследование этого вопроса достаточно серьезным. Поскольку такие утверждения, вероятно, имеют основание, остается лишь упрекнуть тех, кто не смог подойти к ним серьезно. Когда утверждение не подвергается пристальному изучению, а безоглядно отвергается, это, вероятно, есть следствие догматизма.
Способность осознавать религиозный опыт чрезвычайно важна сама по себе. Откуда взялось наше представление о Боге, о сверхъестественном? Возникла ли идея Бога просто из страха перед неизведанным? Не были ли первые сообщения о религиозных переживаниях сделаны с целью манипуляции другими людьми, ссылаясь на потусторонние силы? Не потому ли идея Бога столь жизнеспособна, что она каким-то образом связана с жизнеспособностью сильнейших?
Тейяр де Шарден в книге "Феномен человека" рассматривает этот Вопрос с точки зрения эволюции:
Мы вынуждены отказаться от мысли объяснять все приспособлением к среде и выживанием сильнейших. Чем чаще я сталкиваюсь с этой проблемой и чем дольше я размышляю над ней, я прихожу ко все более глубокому убеждению, что мы имеем дело не столько с влиянием внешних сил, сколько с психологией. Согласно современным представлениям, хищнические инстинкты зверя развиваются потому, что его клыки и когти становятся острее. Не следует ли взглянуть с обратной стороны? Иными словами, не потому ли клыки и когти тигра становятся острее, что в нем пробуждается и разрастается "дух хищника"?
Очевидно, что в состоянии человека в результате эволюции что-то изменилось. Сначала это была идея трансценденции, затем сама трансценденция.
Далее Тейяр пишет:
Закон непреложен. Мы обращались к нему ранее, когда говорили о возникновении жизни. Ничто в мире не может возрастать, не достигая в конечном итоге критической точки, когда происходит также изменение качества.
Первое замечательное изменение человека произошло в момент преодоления им порога рефлексии, в тот момент, который Тейяр определяет как критическую трансмугацию, "превращение из ничего во все". Обретя силу рефлексии, клетка становится субъектом. Тейяр говорит, что этот порог был пересечен одним шагом, и что существует "интервал, о котором в научном плане мы ничего не можем сказать, но преодолев который, мы обнаруживаем себя перемещенными в совершенно иную биологическую плоскость".
Учитывая "невозможное, беспрецедентное" развитие мыслящего человека, не имеет ли смысл, в согласии с общим эволюционным процессом во Вселенной, говорить о становлении "невозможного, беспрецедентного" трансцендентного человека"!
Трансценденция означает переживание того, что больше меня самого, это реальность вне меня, которую называли "Другой", "Сущее" или "Бог". Это не "всплытие наверх", как это изображалось в докоперниканских картинах; на самом деле к этому больше подходит образ глубины. Так ее и трактует Тиллих в "Новом существовании":
Имя этой бесконечной и неисчерпаемой глубине и основанию сущего — Бог. Слово "Бог" означает именно эту глубину. И если это слово не имеет для Вас особого смысла, переведите его и говорите о глубинах вашей жизни, об истоках вашего бытия, о Ваших предельных устремлениях, о том, что Вы безоговорочно принимаете всерьез. Возможно, чтобы сделать это, Вам придется забыть все традиционное, что вы знали о Боге, и может быть даже само это слово. Ведь если Вы знаете, что Бог означает глубину, Вам уже многое о нем известно. Вы уже не можете назвать себя атеистом или неверующим. Ведь Вы не можете подумать или сказать: "Жизнь не имеет глубины. Жизнь поверхностна. Само бытие протекает на поверхности". Если бы Вы могли сказать это на полном серьезе, это значило бы, что Вы — атеист; в противном случае — нет.
А что же происходит с религиозным опытом? Я убежден, что он представляет собой уникальное сочетание Дитя (чувство интимности) и Взрослого (осознание конечности) при полном исключении Родителя. Я считаю, что полное исключение Родителя составляет суть кенозиса, или самоочищения. Согласно епископу Джеймсу Пайку, такое самоочищение является общей характеристикой всякого мистического опыта:
Существует общая черта мистического опыта, скажем христиан и дзен буддистов, и в таинствах обеих традиций мы можем наблюдать сходные черты. Подтверждением тому служит тот факт, что современные дзен буддистские философы употребляют то же греческое слово, что и апостол Павел и западные теологи для описания процесса, переживание которого — и на Востоке, и на Западе — признано основным путем к достижению окончательного самоосуществления. Это слово — кенозис, или самоочищение.
Очищению, по-моему, подлежит Родитель. Как может человек испытать блаженство в присутствии всего того, что изначально порождает неблагополучие? Как я могу чувствовать себя принятым при наличии ранее прочувствованного отвержения? Справедливо, что первоначально имела место близость с матерью, но это была близость условная, непродолжительная и недостаточная. Я считаю, что в религиозном опыте функция Взрослого — блокировать Родителя, с тем чтобы естественное Дитя почувствовало свою ценность и красоту как творение Божие.
Маленький человек воспринимает Родителя как благополучного или, говоря языком религии, как праведного. Тиллих говорит: "Праведность праведников сурова и самоуверенна". Именно так ребенок воспринимает своих родителей, даже если те, согласно иным нормам, далеки от праведности. Тиллих вопрошает: "Почему дети порой отворачиваются от праведных родителей, мужья — от праведных жен, и наоборот? Почему христиане отворачиваются от своих праведных пасторов? Почему люди отворачиваются от благонравных соседей? Почему многие отворачиваются от благости христианства и от его символа — Христа? Почему они обращаются к тем, кто не считается праведным? Часто это происходит потому, что они не желают, чтоб их судили". Религиозный опыт — это избавление от осуждения, принятие без оговорок. Моя вера совсем не та, что "вера отцов", но исповедуя мою веру, я могу пережить то же, что и они.
Есть такой вид религиозного опыта, который качественно отличается от описанного нами исключения Родителя. Это чувство великого облегчения, которое наступает при полном подчинении Родителю. "Я исправлюсь и стану точно таким, каким ты (Родитель) желаешь, чтоб я был."
Пример тому — "новообращенная" женщина, первый жест которой — стереть губную помаду, чтоб засвидетельствовать свое спасение. Спасение расценивается не как единение с всеблагим Богом, а как одобрение со стороны праведников, установивших определенные правила. "Воля Божия" — это воля общинного Родителя. Фрейд так определяет природу религиозного экстаза: Дитя ощущает всемогущество, отдавая себя всемогущему Родителю. Установка такова: "Я — о'кей до тех пор, пока…". Примирение вызывает такое благодатное чувство, что появляется стремление испытать его снова и снова. Это порождает "отступничество", которое закладывает основу к новому "обращению". Взрослый в этом не участвует. Религиозный опыт детей — именно такого рода. Мы не можем судить о религиозном опыте других, так как невозможно объективно оценить, что с ними происходит. Нельзя сказать, что религиозность одного истинна, а другого — ложна. Моя субъективная точка зрения, однако, заставляет меня верить, что существует различие между тем религиозным опытом, который основан на одобрении Родителя, и тем, который основан на безусловном принятии.
