Роберт Скиннер - Семья и как в ней уцелеть
Робин. Причин множество, все мы о них знаем, но ухитряемся постоянно забывать. К примеру, он ключ, впустивший нас в этот мир! Нас бы не было, не одари наши родители благосклонностью друг друга.
Джон. Мысль, что папочка с мамочкой… спариваются, может вызвать «перегрузку» воображения — правда? Не говоря о другой — что наша жизнь однажды так и началась.
Робин. А задумавшись о том, откуда мы тут, наткнемся и на такую — когда-нибудь нас тут не будет.
Джон. Которая, в свою очередь, поведет к вопросу: «Зачем мы тут?» — обычно мы стараемся обходить его стороной.
Робин. Да, все эти мысли немного сбивают с толку. Притом секс сам по себе — переживание ни с чем не сравнимое по глубине и благотворности — исключая религиозный экстаз, который большинство из нас никогда не испытает.
Джон. Потрясение до основ.
Робин. Волнующая вещь — землетрясение, но ведь и устойчивости лишает. Секс смущает нас еще и потому, что волнует, радует в той мере, в какой мы способны «расшнуроваться», предаваясь действу. Мы должны подчиниться стихии.
Джон. И не знаем, куда нас занесет? Безоглядно погрузившись в переживание, возможно, обнаружим в себе что-то, о чем не подозревали?
Робин. Да. Даже разговор о сексе может «отозваться» неожиданно. Еще один аспект: вся наша жизнь «замкнута» на секс. Например, наше безмятежное детство тоже отсюда — от умелого и успешного одоления родителями мятежной силы секса. Сексуальные отношения — основа брака, а брак — основа семьи, от которой мы так зависимы, пока не выросли. Я думаю, дети, не зная, чувствуют это, если родители счастливы, светятся радостью, источник которой — сексуальное удовольствие, доставляемое ими друг другу, дети — сразу заметно — тоже счастливы.
Джон. Взрослые, мы никогда не забываем, что наш брак скреплен такой взрывоопасной и непредсказуемой силой. Наверное, поэтому без секса не обходится ни один фарс. Все мы глубоко в душе признаем разрушительные возможности страсти, поэтому сочинитель фарсов может помещать своих героев в ситуации, рискованные до нелепости — мы всему поверим.
Робин. И, конечно, чем больше твердим себе, что секс не всесилен, чем больше подавляем в себе эту силу, тем безудержнее и сокрушительнее она будет, прорвавшись. Как же нам не испытывать благоговейного страха перед мощью секса и не пытаться скрыть страх за шуткой!
Джон. Так, но из всего этого не ясно, почему говорить о сексе в своей семье детям и родителям труднее, чем с посторонними.
Робин. Правило укоренилось настолько глубоко, что большинство, включая людей моей профессии, не задаются таким вопросом. Я думаю, дело вот в чем: секс — причина причин, толкающая детей расти, обретать независимость, покидать родительский дом. Для родителей горькая радость — увидеть в своих чадах мужчин и женщин, которые однажды оставят их, найдут себе пару; дети тоже могут изведать горечь, оттого что никогда не будут близки с родителями так, как родители друг с другом. Особенно остро семья ощущает власть секса, когда дети достигают половой зрелости: родители и дети — с обеих сторон — открывают, как они привлекательны.
Джон. И тогда расставание приближается…
Робин. Расставание детей с родительским домом заставляет обе стороны вспомнить о другой ждущей их разлуке, — родители, вероятно, первыми уйдут из жизни… Тревожащие, печальные мысли. Вот поэтому и неловко вести разговоры о сексе в своей семье.
Джон. Но многие родители сегодня откровенно говорят с детьми о сексе.
Робин. Да, но если Вы заметили, из-за неловкости они ударяются в другую крайность: сыплют фактами, но умалчивают о чувствах. А главное — чувства.
Джон. Однажды в группе Вы сказали, что когда родители закрываются от детей в спальне, они смущаются, Вы думаете, не столько из-за секса, столько из-за того, что отделяются и отдаляются от детей, даже маленьких.
Робин. Да. Спросите у большинства родителей, откуда их смущение, их страх, что дети случайно услышат, как в спальне совершается половой акт. Родители Вам не смогут объяснить. Не объяснят и сами себе. Но эта, по видимости, лишенная здравого смысла тревога стала понятной мне — а потом и родителям, с которыми я говорил, — когда я додумался: дело в том, чтобы исключить детей; чувствуя себя не допущенными к особой близости и радости родителей, завидуя им, дети получают мощный толчок во внешний мир, где только и найдут такую же радость.
Джон. Значит, не подпуская детей и вынуждая их осознать болезненный факт «стены», мы можем не сомневаться: в конце концов они покинут нас ради кого-то где-то там…
Робин. Так и должно быть. Дать им уйти — бесценный родительский дар. Но нам жаль, нас тревожит разлука… Наконец, последняя причина неловкости от секса в семье: чтобы дети получили толчок к зрелости, необходимо «верной величины» сексуальное напряжение между родителями и детьми.
Джон. Какое же?
Робин. Не слишком высокое, но и не слишком низкое. Не холодная, гасящая сексуальную силу атмосфера, но и не чересчур накаленная.
Джон. Грубо говоря, ни фригидности, ни инцеста.
Робин. Все в семье чувствуют, что с сексом надо быть осторожными. Ничего удивительного, что в семье обычно не затевают разговоров о сексе, это все равно, что затеять прогулку по минному полю.
Джон. Внушительный список «дорожных знаков» у Вас получается. Мне ориентироваться уже легче. Но об одном Вы не сказали — как нелеп сам по себе половой акт. Вообразите, что Ваше… «дело» слушается в суде. Главный судья, может случиться, не поверит ни единому Вашему слову! Примет Вас за сумасшедшего. «Потом, — потребует уточнения он, — потом что Вы сделали?»
Робин. Я часто ловлю себя на мысли: этот веселый ритуал заведен с той целью, чтобы мы, осознав, что помещаемся в самом низу мироздания, перестали «распухать» с головы. Знакомы, без сомнения, с идущим из глубины веков религиозным представлением, будто мы несем в себе Бога, будто душой человек способен подняться до Бога? Сразу сообразите, что нам от земли — никуда, если вспомните, как делаем зверя о двух спинах.
Джон. Отличная мысль! Это исступленное нащупывание блаженства — всего лишь кожура от космического банана… Ну, сколько же нам ходить вокруг да около? Знаю, принято поговорить, прежде чем добраться до главного — до секса, но не хватит ли?
Робин. И я думаю, дольше тянуть нельзя.
Почему пола — два?
Робин. Значит, «занимаемся» сексом… Суть в том, что тут счет «на два». Пола два, и это потому, что только «один» «плюс» «другой» дадут… «новенького».
Джон. Вы хотите сказать, что непорочное зачатие даст ребенка, который будет все равно что клон матери?
Робин. Да, если бы мы, как низшие растения и животные, могли плодить детей почкованием, делением, они были бы генетически наша точная копия. Но в человеке хромосомы наполовину от матери — из яйцеклетки, наполовину от отца — из спермия. Поэтому-то и возможна генетически новая комбинация.
Джон. Что такое хромосома?
Робин. Совсем не учили биологию?
Джон. Учил, но учитель был в прошлом регбист международного класса, он тоже не знал.
Робин. Ну, это крохотная, микроскопическая нитка бусинок, где любая буинка несет «указания», как «создать» человека. В каждой человеческой клетке 23 пары таких хромосом, несущих законченную программу, по которой «создан» и «действует» данный индивид.
Джон. Значит, в каждой клетке — «руководство» по созданию «новенького». Но зачем «пары»?
Робин. Хромосомы должны быть в паре, чтобы после деления клетки в каждой из двух вновь образовавшихся имелся полный набор, который затем опять самоудваивается. Теперь главное: пара хромосом у мужчины поразительно отличается от пары у женщины. В обычной женской клетке — две одинаковые удлиненные хромосомы, называемые «икс-хромосомами», а в обычной мужской — удлиненная икс-хромосома и другая, меньшей длины, называемая «игрек-хромосомой». В отличие от всех иных клеток, в половых клетках — сперматозоидах у мужчин и яйцеклетках у женщин — непарный набор хромосом.
Джон. Дальше?..
Робин. Самое трудное уже позади. Дальше, когда материнская яйцеклетка соединяется с отцовским сперматозоидом для создания клетки «новенького», материнская содержит икс-хромосому, а вот отцовская может содержать либо икс-, либо игрек-хромосому.
Джон. Значит, отцовская половая клетка определяет пол ребенка?
Робин. Правильно. В самом начале, когда «новенький» в материнском организме еще очень мал, он снабжен зачатками половых органов обоих полов. Но если игрек-хромосома отсутствовала, зачатки мужских половых органов пропадают, развиваются матка и влагалище.
