Карл Юнг - Структура и динамика психического (сборник)
367 Вполне обоснованно мы соотносим сознание и сенсорные функции, физиология которых дает нам общую идею «порога». Диапазон частоты звука, воспринимаемого человеческим ухом, – от 20 до 20000 колебаний в секунду; диапазон длины волны света, видимого глазом, – от 7700 до 3900 ангстрем. Эта аналогия позволяет уяснить, что для психических событий существует как нижний, так и верхний порог и что сознание как воспринимающую систему par exellence[46] можно сопоставить со шкалой восприятия звука и света, в том смысле, что оно, подобно ей, имеет верхний и нижний предел. Возможно, это сравнение распространяется и на психическое в целом, что отнюдь не исключено, так как существуют «психоидные»[47] процессы, относящиеся к обоим полюсам шкалы. В соответствии с принципом natura non facit saltus[48], такая гипотеза в целом будет вполне уместна.
368 Употребляя термин «психоидный», я отдаю себе отчет в том, что он вступает в противоречие с однокоренным понятием, введенным Дришем. Под «психоидом» (psychoide) он понимает направляющее начало, «определяющий фактор реакции» (reaction determinant), «потенцию будущего действия» в зачаточном состоянии. Это «основополагающий фактор, раскрывающийся в действии»28, «энтелехия реального действия»29. Как справедливо заметил Ойген Блейлер, понятие Дриша является скорее философским, чем научным. Блейлер, в свою очередь, использовал выражение «die Psychoide» как обобщающий термин, главным образом, применительно к подкорковым процессам постольку, поскольку они связаны с биологическими «адаптивными функциями»30. В числе этих процессов Блейлер рассматривает «рефлексы и эволюцию видов». Он дает следующее определение: «Psychoide – это совокупность всех функций тела и центральной нервной системы, направленных на целеполагание, запоминание и сохранение жизни, кроме тех функций коры головного мозга, которые мы привыкли рассматривать в качестве психических»31. В другом месте он говорит: «Психическое индивида, связанное с его телом, и филогенетическое психическое образуют единство, которое, исходя из целей данного исследования, можно наиболее приемлемым образом обозначить термином Psychoide. Общим для Psychoide и психического является <…> способность к волевому действию и использование предшествующего опыта <…> для достижения цели. Сюда следует отнести врожденную и благоприобретенную память (engraphy и ecphoria) и ассоциации, то есть нечто, аналогичное мышлению»32. Казалось бы, понятно, что подразумевается под «Psychoide», но на самом деле его часто путают с «психическим», как можно судить по приведенному выше фрагменту. Однако вовсе не ясно, почему подкорковые функции, которые это понятие, согласно предположению, обозначает, должны рассматриваться как «квазипсихические». Путаница, очевидно, проистекает из органологического подхода, еще дающего о себе знать у Блейлера, который оперирует понятиями наподобие «кортикальной души» или «медуллярной души» и явно склонен считать соответствующие психические функции производными от этих областей мозга, хотя именно функция создает соответствующий ей орган, использует и модифицирует его. Недостаток органологического подхода состоит в том, что вся целенаправленная активность, свойственная живой материи, рассматривается с его позиций в конечном счете как «психическая» – в результате «жизнь» и «психическое» у Блейлера отождествляются, если судить по употребляемым им терминам «филогенетическое психическое» и «рефлексы». Чрезвычайно трудно, если вообще возможно, представить себе психическую функцию, не зависящую от соответствующего органа, хотя в действительности мы переживаем психические процессы безотносительно к их органическому субстрату. Для психолога, однако, как раз единство этих переживаний и составляет объект исследования, и посему мы должны отказаться от терминологии, заимствованной у анатомов. Если я использую термин «психоидное»33, то только с тремя оговорками: во-первых, я употребляю его в качестве прилагательного, а не существительного; во-вторых, при этом не подразумевается какое бы то ни было психическое качество в собственном смысле слова, а только нечто квазипсихическое, в таком же смысле, как и в словосочетании «рефлексные процессы»; в-третьих, этот термин необходим, чтобы провести различие между событиями материального мира, виталистическими явлениями и специфически психическими процессами. Последнее разграничение обязывает нас более точно определить природу и пределы психического и, в частности, бессознательного психического.
369 Если в бессознательном протекают процессы, подобные процессам сознания, тогда следует признать возможность того, что оно также, подобно сознанию, обладает субъектом, своего рода эго. Это заключение находит выражение в общепризнанном и непрестанно употребляемом термине «подсознание». Последний определенно дает повод для неправильного истолкования, так как он либо означает нечто, залегающее «под сознанием», либо постулирует существование «низшего» и вторичного сознания. В то же время, это гипотетическое понятие «подсознания», которое тут же ассоциируется со «сверхсознанием»34, выявляет настоящий предмет нашего обсуждения: сам факт того, что с сознанием сосуществует вторая психическая система – не важно, какими качествами мы ее наделяем в своих предположениях, – имеет в высшей степени революционное значение, поскольку это способно радикальным образом изменить нашу картину мира. Даже если бы речь шла о перенесении в эго-сознание одних лишь восприятий, осуществляющихся в этой второй психической системе, мы получили бы возможность невероятного расширения границ нашего ментального горизонта.
370 Коль скоро мы всерьез рассматриваем гипотезу о бессознательном, нам следует сделать вывод, что наша картина мира не может иметь законченный характер; ибо, если мы привносим столь радикальные изменения в субъект восприятия и познания, мы должны прийти к видению мира, весьма отличному от всего, что мы знали ранее. Это верно только в том случае, если верна гипотеза о бессознательном, которую, в свою очередь, можно проверить, только если бессознательные содержания удастся превратить в осознанные – если, так сказать, раздражители, идущие от бессознательного, то есть спонтанные проявления, сновидения, фантазии и комплексы, могут быть успешно интегрированы в сознание посредством метода толкования.
4. Инстинкт и воля
371 Если на протяжении всего XIX столетия главная задача состояла в подведении философского фундамента под понятие бессознательного35, то на исходе века в разных концах Европы, более или менее одновременно и независимо одна от другой, стали предприниматься всевозможные попытки постичь бессознательное экспериментально, или эмпирически. Пионерами в этой области были Пьер Жане36 во Франции и Зигмунд Фрейд37 в старой Австрии. Жане заслужил известность своими исследованиями формального аспекта бессознательного, Фрейд – проникновением в содержание психогенных симптомов.
372 Поскольку здесь не место детально описывать преобразование бессознательных содержаний в сознательные, я буду вынужден удовлетвориться краткими замечаниями. Прежде всего, структура психогенных симптомов была успешно объяснена на основе гипотезы о бессознательных процессах. Начав с симптомологии неврозов, Фрейд разработал также убедительные доводы относительно сновидений как передатчиков бессознательных содержаний. То, что он выделил в качестве содержания бессознательного, казалось, на первый взгляд, состоящим из элементов, личностных по природе, вполне подвластных сознанию и посему бывших осознанными при других условиях. Он полагал, что они претерпели «подавление» по причине их несовместимости с моралью. Следовательно, подобно забытым содержаниям, они были некогда сознательными, но затем стали сублиминальными, однако они в той или иной степени поддаются восстановлению – в зависимости от силы противодействия сознательных установок. Если всецело отдаться потоку ассоциаций – то есть воспользоваться подсказками, сохранившимися в сознании, – при условии надлежащей концентрации внимания происходит ассоциативное восстановление утраченных содержаний, как в случае применения мнемотехники. Но если забытые содержания не всплывают в памяти, поскольку они ниже порогового уровня, то подавляемые содержания относительно невосстановимы из-за контроля со стороны сознания.
373 Это открытие логически вело к толкованию бессознательного как результата подавления, понимаемого в личностном смысле. Содержаниями бессознательного в таком понимании являются утраченные фрагменты, которые некогда были осознанными. Позднее Фрейд признал существование в бессознательном сохраняющихся архаических следов в форме примитивных моделей функционирования, хотя и они объяснялись им в личностных терминах. С такой точки зрения бессознательное психическое оказывается сублиминальным аппендиксом сознания.
