Коллектив авторов - Польша в ХХ веке. Очерки политической истории
В начале февраля Морачевский предложил руководству ППС выйти из коалиции, но не встретил поддержки. Не помогла его собственная отставка, вместо него партия делегировала в состав кабинета Н. Барлицкого, не относившегося к числу записных почитателей маршала. Затем о желании освободить министерское кресло заявил Желиговскии, но премьер отставки не принял. Все эти демонстративные шаги людей Пилсудского вносили нервозность в деятельность правительства и не способствовали стабилизации и без того непростой политической обстановки в стране.
Поддерживавшая пилсудчиков пресса задавала тон в нагнетании напряженности в обществе. Она много писала о якобы готовившемся правыми государственном перевороте с целью установления «фашистской диктатуры», запугивала угрозой со стороны Германии и СССР. Особенно популярными стали темы коррупции депутатов и государственных служащих, их некомпетентности, низкого профессионального уровня армейских генералов, не связанных с Пилсудским.
Всей этой грязи, непорядочности, моральному разложению властных институтов в прессе противопоставлялся образ маршала: скромный, ездит в вагонах второго класса, отказался от маршальского жалования, одевается в серый мундир легионера, думает только о судьбе страны и общем благе, хочет оздоровить («санировать») государственную жизнь.
19 марта по всей стране необычайно торжественно, почти как главный государственный праздник, отметили именины Пилсудского. Его восхваляли и славили, внушая полякам мысль, что Польша должна жить не по конституции, которая плоха, а по разумению «дедушки» (так пилсудчики стали называть своего кумира) – единственного человека, знающего, что нужно делать[305]. В обществе активно пропагандировалась легенда о демократизме маршала. Весной 1926 г. представители лагеря пилсудчиков вступили в переговоры с ППС, КПП и другими рабочими партиями, зондируя почву относительно возможного взаимодействия в случае углубления политического кризиса[306].
Как и рассчитывал Пилсудский, разразился новый, уже четвертый за три с половиной года существования сейма правительственный кризис, и поводом к нему стали не происки пилсудчиков, а предложенный Е. Здзеховским 14 апреля план ликвидации бюджетного дефицита. Он предусматривал ряд экстренных мер: временное 10-процентное повышение всех налогов, кроме имущественного и таможенных пошлин; введение налога на помол зерна и осветительные электроприборы; снижение заработной платы госслужащим, пенсий и пособий инвалидам; увольнение из армии части офицеров и сокращение 18 тыс. железнодорожников[307].
Социалисты отвергли план Здзеховского и предложили свой: увеличить поступления от налога на имущество; уменьшить расходы на армию; сократить продолжительность срочной службы в два раза; расширить масштабы общественных работ для безработных. В отличие от стремившегося к укреплению национальной валюты Здзеховского, социалисты в целом придерживались инфляционной стратегии в борьбе с кризисом. Поскольку правые и центристы не поддержали социалистов, ППС 20 апреля вышла из коалиции и правительства. С этого момента коалиция утратила большинство.
Подал прошение об отставке и Скшиньский, но президент ее не принял, попросив «правительство-обрубок» исполнять обязанности, пока не будет сформирован новый кабинет. В течение полумесяца после этого президент и партийные лидеры искали формулу нового кабинета. Были озвучены все варианты. Теоретически весьма хорошие шансы были у внепарламентского правительства. Однако на предложение С. Войцеховского еще раз поручить его формирование В. Грабскому последовала резко отрицательная реакция и правых, и маршала[308]. Делались такие предложения и Пилсудскому, последний раз – социалистами 8 мая. И каждый раз он в характерной для него грубой форме отказывался и от премьерства, и от кресла военного министра, явно не желая способствовать стабилизации политической ситуации. Видимо, к этому времени он уже отказался от своего прежнего намерения войти в правительство и заняться подбором членов будущей команды[309], полагая, что далеко зашедшая дестабилизация политической ситуации предоставляет ему уникальную возможность по-иному, без торга и неизбежных компромиссов с ненавистными ему партиями, вернуться во власть. Поэтому он даже не проявил интереса к внесенному 4 мая Желиговским в сейм новому проекту закона о высшем военном командовании, учитывавшему часть его пожеланий.
9 мая в прессе появилось интервью В. Витоса с призывом к Пилсудскому «выйти из укрытия» и вместе со всеми «творческими силами», которым дорого благо Польши, создать правительство. Часть интервью не была напечатана, а в ней Витое прямо сказал: если за Пилсудским стоит армия, то пусть он возьмет власть силой – лично он сделал бы это, не колеблясь. Если же маршал этого не сделает, то это будет означать, что армия его не поддерживает[310].
В истории затянувшегося правительственного кризиса, казалось, наметилась позитивная перспектива, правые и центристы наконец-то договорились о создании коалиции, позволявшей им сформировать правительство во главе с В. Витосом. В него вошли национальные и христианские демократы, «Пяст» и Национальная рабочая партия. Имевшегося у коалиции большинства мандатов было достаточно для принятия всех обычных законов, в том числе и изменения закона о выборах. Учитывая позитивные тенденции в экономике, и особенно шанс резко увеличить экспорт угля, подаренный Польше английскими шахтерами, начавшими 5 мая генеральную забастовку, кабинет Витоса мог вполне рассчитывать на долгое существование. Многие дипломатические представители в Варшаве, внимательно наблюдавшие за развитием кризиса, пришли к выводу, что с этого момента обстановка в Польше начнет стабилизироваться. Так, итальянский посол Д. Майони 10 мая писал Б. Муссолини: «Правительство… хотя и не располагает сильным большинством, но считается, что необычайная парламентская ловкость премьера обеспечит ему жизнь»[311].
Левые отреагировали на новое правительство незамедлительно, назвав его вызовом польской демократии со стороны реакции, кабинетом эксплуатации трудящихся, поражений во внешней политике, краха обороноспособности государства, не способным восстановить экономику страны. В связи с этим они объявляли правительству «непримиримую борьбу и самую решительную оппозицию»[312]. Это была достаточно традиционная и, видимо, ожидаемая правоцентристами риторика, которой вполне можно было не придавать особого значения.
Но в этот момент активзировался Пилсудский. В интервью от 10 мая он заявил, что создание кабинета вовсе не означает окончания правительственного кризиса, поскольку Витое игнорирует моральные интересы государства. Маршал уверял читателей, что это будет правительство коррупции и злоупотребления властью, созданное ради партийной и личной корысти, что особенно сильно пострадают вооруженные силы и обороноспособность страны, что его вновь лишают возможности вернуться в армию. Поэтому он объявляет войну надругательству утративших чувство меры партий над Польшей, забвению ценностей высшего порядка ради материальных выгод. Был намек и на то, что правительство Витоса готовит на него покушение[313].
Это интервью было обращено к офицерам, многие из которых чувствовали себя неуверенно в связи с намерением Здзеховского сократить офицерский корпус, а также к интеллигенции, чуткой к моральным аргументам. С политической точки зрения оно являлось открытым вызовом конституции, в полном соответствии с которой было сформировано правительственное большинство. Таким образом, проводя с конца 1925 г. политику «повышения ставок в игре», маршал достиг Рубикона. В конце первой декады мая 1926 г. у него оставалось только два пути – навязать свою волю парламенту и правительству или проиграть, и на этот раз, скорее всего, окончательно.
Правительство приняло вызов маршала, конфисковав 11 ноября тираж «Курьера поранного» и двух еврейских газет, поместивших текст его интервью. Но немалая часть тиража все же дошла до варшавских читателей и спровоцировала бурную реакцию. Особую активность проявили пилсудчики. Весь вечер они группами переходили из одного кафе в другое, провозглашали здравицы в честь маршала, демонстративно заказывали музыкантам свой неформальный гимн «Первая бригада», заставляя посетителей слушать его стоя, требовали отставки правительства.
В тот же день новый военный министр Ю. Мальчевский освободил от должности близкого маршалу полковника Б. Перацкого, управлявшего делами военного министра, ограничил свободу передвижений генерала Г. Орлича-Дрешера. Он также отменил отданный Желиговским 18 апреля приказ о проведении в окрестностях Варшавы военных учений под командованием Пилсудского. Инициатором маневров был полковник Б. Венява-Длугошовский, многолетний адъютант маршала. Стараниями выполнявших приказ пилсудчиков на учения оказались привлеченными только верные их кумиру воинские части. В условиях, когда Пилсудский не имел за собой безоговорочной поддержки войск Варшавского гарнизона[314], только таким образом он мог получить необходимый ему весомый аргумент в конфликте с правительством. Не случайно, что большинство командиров задействованных в учениях частей проигнорировали приказ Мальчевского о возвращении к местам дислокации и остались со своими подразделениями в непосредственной близости от столицы.
