Альфред Адлер - Индивидуальная психология как путь к познанию и самопознанию человека
Разумеется, мы должны более точно изучить разного рода противоречия. Некоторые критики говорят: вот вам человек, который блестяще решил проблему профессии, но у него нет друзей, он ничего не хочет знать о других людях, и его эротическая жизнь зачахла. Неужели это можно назвать решением проблемы профессии, призвания, если человек с семи утра и до двенадцати ночи только и делает, что работает? Неужели такое положение вещей — в интересах человечества? Мы видим здесь ошибочное понимание призвания и общественной пользы, за что и приходится расплачиваться такой односторонностью. Кого интересует этот тип, пусть почитает рождественские сказки Диккенса, в которых автор мастерски изобразил такого персонажа.
Мне хочется коротко рассказать вам о человеке, который на тридцатом году своей жизни оказался впутанным в уголовную историю. Согласно иску он садистски использовал детей для удовлетворения своих сексуальных причуд. Я здесь стремлюсь только к тому, чтобы разобраться, как этот мужчина пришел к своей перверсии как способу решения для себя проблемы любви. Следовательно, мы должны начать поиск того звена в цепи его развития, на котором он застрял. У этого человека не было ни друзей, ни профессии. Он жил за счет каких-то невероятных спекуляций на бирже. Но следует сказать, что интерес к ним он проявлял лишь спорадически, время от времени. Его жизнь в основном заключалась в том, что он просиживал в кафе, читая газеты и обдумывая способы удовлетворения своих причуд. Он не посещал театр, не читал стоящих книг; такие вещи вызывали у него только презрение. Даже его походка и повадки были весьма характерными и как бы позволяли заглянуть в единство его личности. Он говорит своим телом. Например, движение руки (поднять, а затем небрежно уронить) ясно дает понять: «Все это ничего не стоит». И сколько бы с ним не разговаривали, он все время повторяете это движение. Эта пренебрежительность выражается не только в отдельных жестах, но и в почерке, когда в конце каждого слова мы видим направленный вниз росчерк, аналогичный в какой-то мере движению руки. И если мы теперь попытаемся понять причины того, что этот человек предстал перед судом, то мы увидим удивительное соответствие наших наблюдений всему его жизненному поведению. Подобно тому, как он движением руки обесценивает человека, так же он пренебрежительно отказывается от решения проблемы любви. Вы видите сами, дело вовсе не в том, чтобы заявить: «Вот человек с развитым чувством неполноценности, который стремится к власти». Конечно, и то и другое здесь присутствуют. Разумеется, не согласуется ни с какой общественной логикой то, что он выискивает детей для того, чтобы утвердить свое превосходство. Но то, что он всегда хочет быть неоспоримым победителем, мы понимаем именно как выражение его стремления к власти. Должно быть, некогда попытка решить вопрос любви закончилась для него неудачей. И не эта ли неудача явилась причиной формирования чувства неполноценности, с одной стороны, и стремления к власти, с другой? Мы должны здесь задаться вопросом: «Как происходило это развитие?» В какой-то момент, должно быть, была совершена ошибка, которая и явилась основанием для всего последующего. Обратимся к рассмотрению его взаимоотношений с людьми в период раннего детства.
Отец его был очень мягким человеком. Что же касается его матери, то ее отношение к жизни целиком характеризуется уже знакомым нам жестом. Она постоянно оказывала давление на сына, а тот стремился поменьше попадаться ей на глаза. Школу он закончил с превосходными результатами; однако его мать неустанно искала и находила в нем новые и новые недостатки. Он был хорошим музыкантом, играл на клавире, но это не спасало его от неудержимой критики со стороны матери. Как-то во время войны он намеревался приехать домой. Однако он получил отповедь матери в письме (его двоюродный брат был лейтенантом, в то время как он — только прапорщиком): «Не возвращайся домой до тех пор, пока тоже не станешь лейтенантом». Она превратила своего слабого сына в жертву своего стремления всегда и над всеми брать верх и не сумела выполнить свою материнскую функцию, заключавшуюся в том, чтобы сформировать у ребенка общественное чувство. Поэтому и случилось так, что молодой человек усвоил пренебрежительное отношение ко всему и превратился в никчемного человека со странными повадками, Сексуальное влечение обнаружилось у него, как и у большинства детей, довольно рано. Как только мать заметила у малыша (в возрасте трех лет) первые сексуальные порывы, ее гневу не было границ. Можно себе представить, каким мучениям и преследованиям она постоянно подвергала ребенка. Естественно, мальчик стал тайно, незаметно для матери, делать то, что она ему запрещала и что, как он знал, она не выносила; тайное удовлетворение своих сексуальных желаний в формах, свойственных раннему детству, позволяло ему как бы чувствовать себя сильнее матери. Так он и развивался: в тайной борьбе с матерью, чья власть представлялась ему несокрушимой.
Конечно же, такой ребенок плохо подготовлен к школе, и это проявляется даже не столько в учебных успехах (здесь все может быть очень хорошо), сколько в его отношении к товарищам. Понятно, что белая ворона в классе сразу же привлекает к себе внимание. Нам представляется это реакцией школьников, обусловленной стремлением к признанию общественного чувства. Если же среди них находится кто-то, кто сторонится таких проявлений, не обнаруживает для этого достаточного пыла, он становится объектом всеобщих нападок всех одноклассников. И вполне естественно, что этому мальчику приходит следующая мысль: разве я не прав? разве можно с ними дружить?
Мы уже слышали, что отец был очень мягким человеком, всегда брал сторону сына и старался выполнять его желания. Мы можем спросить себя: почему же отцу не удалось сделать так, чтобы развитие мальчика пошло иным путем? Именно потому, что последний озлобился в постоянной борьбе с матерью, все остальное, и даже мягкость отца, не имело для него никакого значения и служило только новым доказательством того, как плохо к нему относится его мать. Если один из родителей проявляет мягкость, а другой суровость, — борьба против строгой стороны становится еще горше.
Как видим, в развитии этого молодого человека отсутствует исключительное стремление к многообразию способов решения проблемы любви. Исходя из целостной картины, мы можем мысленно сконструировать присущую ему форму эротики. Достаточно лишь указать, что он держался отстранение от всех и в сфере эротики с раннего детства, так сказать, практиковал соответствующую форму. Он бы так и остался при этой форме, если бы не вмешательство случайного фактора. Отгородившись от других людей страхом и враждебностью, он неожиданно проявил большой интерес к сказкам и всякого рода историям. И одна из таких историй — история о Молохе, которому приносились в жертву дети, — показалась ему воплощением всей враждебности, испытанной им в детском возрасте. Эта история захватывала его все сильнее и сильнее и не только из-за его враждебности ко всему роду человеческому, но и потому, что он сам ощущал себя как бы в роли такого принесенного в жертву ребенка. Он говорил себе: меня тоже принесли в жертву Молоху. Измучив свою душу фантазией, он разбудил в себе чувство страха, жути.
Но почему же он стал садистом? Дело в том, что он принадлежал к тем людям, которые свое возбуждение, возникшее вследствие страха, переносят на сексуальную жизнь. Существуют самые разнообразные формы проявления страха, этого присущего всем людям аффекта. Можно определить типы страха. В большинстве случаев он воздействует на сердечные нервы, вызывает сердцебиение или аритмию. Есть другой тип страха: когда у людей дыбом встают волосы. Некоторые при страхе ощущают слабость, дрожь, спазмы желудка или кишечника, не говоря уже о множестве других более своеобразных проявлений. А у некоторых, как, например, в нашем случае, страх вовлекает в свою орбиту сексуальную жизнь.
Я полагаю, что ошибки в воспитании, допущенные в данном случае, ясны. Причиной этой искореженной человеческой жизни были недостатки воспитательной подготовки к жизни в детстве, что определило его характер. Здесь можно выделить, прежде всего, две ошибки. Первая большая ошибка заключалась в том, что те представления и выводы, к которым его привело поведение его матери, он схематически перенес на всех других людей. Вторая же состояла в том, что болезненную натуру своей матери он, не понимая ее болезненности, воспринимал совершенно естественно, как то, что присуще всем женщинам. Начиная с третьего года его жизни он направил весь свой интерес только на то, чтобы утверждать свою власть там, где она казалась безусловной и где у него появлялось чувство защищенности и превосходства. Он рос в изоляции, лишенный возможности обогащать свой опыт с помощью других детей и питался только теми впечатлениями и переживаниями, в которых он выступал как единственный сын свой матери.
