Сергей Юрченко - Я. Философия и психология свободы
П о с т у л а т. Прогресс времени одинаков для вещества и самосознания (наблюдателя).
Иначе говоря, физическая и психологическая стрелы времени должны совпадать. Только это позволяет нам осознанно или бессознательно рассматривать Вселенную как логическую структуру, которая может быть описана математическими функциями, зависящими от времени. Но при этом любая логически непротиворечивая модель нашей Вселенной будет неполной в принципиальном смысле, а не только из-за исторического недостатка наших знаний. Собственно это и выражено в самом названии начального состояния мира «сингулярным».
Пусть причина и следствие в неопределенной сингулярности ничем не отличались друг от друга во времени. Но в абсолютном покое по определению ничего не происходит. Откуда там взяться причине? Да и с чего бы вообще появляться этой причине. Ну, не было никакой Вселенной. И не надо! Кому понадобилось ее запустить? Почему эта сингулярность, спящая вне времени и пространства, вдруг лягнула себя «в спонтанном нарушении симметрии», как говорят физики, вышла из своей нирваны и затеяла космологическую сансару? Чтобы начался этот блюз, должна была прозвучать самая первая и невероятно пронзительная нота. Верхней границей детектируемых современными научными приборами частот является гамма-излучение ( 10 в 19 Гц). Высота же этой первой ноты должна находится в частоте планковского времени (10 в 43 Гц), т.е. далеко за пределами доступных нашему наблюдению частот, в том регистре, который существует только теоретически. С ноты, которую мы в принципе не способны «услышать», началась эта безумная музыка пифагорейских сфер, и звезды закружились в гравитационном вальсе.
У нас навсегда останется здравое сомнение в отношении нулевой точки отсчета времени Вселенной, возраст которой космологи определяют в 13,7 млрд. лет. Само это число при всей математической однозначности выглядит вовсе не однозначным. Тут следует принять во внимание то, что этот возраст выведен спекулятивно из астрономических наблюдений пространства (прежде всего с помощью зонда WMAP), т.е. теоретики не могут указать, что именно имеет этот возраст, кроме, пожалуй, того, что таким следует считать срок существования самого пространства. Точнее говоря, таков должен быть возраст микроволнового фона, который считается остаточным свечением горячей Вселенной и поэтому называется «реликтовым излучением». Однако если пространство – лишь абстракция, то у него не может быть возраста. Следовательно, им должен быть некий материальный субстрат. На эту роль подходит только вакуум или эфир, на который ссылался Эйнштейн. Пространство должно быть динамичным просто потому, что находится во времени (а иногда хочется думать, что пространство и состоит из времени, образуя разные его плотности). Значит ли это, что тот вакуум, который мы имеем «сейчас», существует уже более 13 миллиардов лет? В чем же тогда выражается для него этот возраст? В «плотности времени», законсервированного в нем?
Не правильнее ли предположить, как к этому подводит вся логика развития физических идей, что вакуум (эфир) пребывает в абсолютном покое, т.е. в том же состоянии, в каком он был в момент Большого взрыва? Но именно от Большого взрыва должен идти отсчет времени. Так кому или чему мы должны приписывать этот возраст? Тут есть странность, которая не относится непосредственно к физике, но содержится в нашем психологическом восприятии времени. Мы говорим, что тот или иной человек, например, Зенон, жил две с половиной тысячи лет назад. Иначе говоря, возраст Зенона к настоящему времени равен 2,5 тыс. лет. Но ведь никакого Зенона в настоящем нет. Он стал абстракцией, которая вовсе не проживала эти тысячелетия. Пожалуй, тот реальный, физический объект, который назывался Зеноном, прожив свой человеческий срок, перешел в абсолютный покой вечного настоящего, как и его Ахиллес на финише. И древним Зенон является только благодаря нам, нашему существованию и нашему времени. Так что вообще значит возраст чего-либо? Возраст Вселенной должен быть возрастом чего-то от отношению к вакууму. Быть может, это – наш возраст? Без нас, наблюдателей, нет никакого Зенона, нет никакой Вселенной. Современную космологию можно считать новейшим словом в мифологии, от которой нам никогда (т.е. ни в каком времени) не уйти.
Наш мир-Логос (по Гераклиту) есть нейролингвистические окрестности ничто, а иначе: физическая Вселенная есть ультрафильтр над сингулярностью Большого взрыва, пребывающей в нуле времени, в том самом вечном настоящем, куда стремятся попасть Ахиллес и черепаха в апориях Зенона. Корпускулярно-волновой дуализм вытекает из психологического факта, что математической точки (частицы) в строгом смысле нет, если лишь отрезок, неопределенная совокупность точек (волна). Бесконечно малая величина в математике должна быть переименована в неопределенно малую величину. Пытаясь добраться до настоящего (ничто), мы пытаемся добраться до вечности (бесконечности).
Не нужно обладать какими-либо специальными познаниями, чтобы понимать: имя розы – это уже не роза. Но роза – это уже имя. Казалось бы, мы получим ту настоящую розу, если лишь укажем пальцем на этот цветок в вазе или в саду, как это делали античные скептики. Но мыслим мы не розами, а образами. Мы живем в мире идей. Так, упрощенно говоря, возник субъективный идеализм Беркли и кантовская «вещь в себе». Образы всегда целые. Если роза – это целый образ, то лепесток розы или букет роз – это тоже целый образ. В этом смысле ущербных образов не бывает, и мы живем в мире только целых образов. Целые сутки состоят из целых часов, целые часы состоят из целых минут, целые минуты – из целых секунд, целые секунды из целых миллисекунд и т.д.
А. Бергсон говорит по этому поводу: «В самом деле, о каждом из своих состояний я говорю как о чем-то цельном. Я говорю, что я меняюсь, но это изменение, на мой взгляд, есть переход от одного состояния к тому, что следует за ним; само же состояние, взятое отдельно, представляется мне неизменным в течение того времени, когда оно существует. А между тем легчайшее усилие внимания открыло бы мне, что нет ни аффекта, ни представления, ни желания, которые не менялись бы ежеминутно; если бы состояние души перестало изменяться, то длительность прекратила бы свое течение. Представление о прерывности психологической жизни связано, следовательно, с тем, что наше внимание фиксирует эту жизнь в ряде отдельных актов: там, где есть лишь пологий склон, мы, следуя ломаной линии, которую образуют акты нашего внимания, видим ступени лестницы».
Будем называть любой акт самосознания «дхармой», следуя терминологии индуизма и буддизма. По определению, дхарма – это то, что воспринимается нами как отдельное целое состояние внешнего или внутреннего мира. Иначе говоря, дхарма есть элемент нашего мышления, который Гуссерль в своей феноменологии называл интенцией, а психологи - гештальтом.С нейрофизиологической точки зрения наши мысли, чувства и ощущения есть продукт взаимодействия нейронов мозга, включая периферийные рецепторы. Каждый нейрон может иметь несколько тысяч соединений с другими нейронами через синапсы. Нейросеть принято изображать как систему с множеством входов и одним выходом – дхармой (именно поэтому дхарма всегда целая). Т.о. дхарма – это та или иная конфигурация задействованных нейронов. Если бы нейроны были светодиодами, то каждая дхарма выглядела бы как гирлянда лампочек в нашем мозгу.
Что есть мгновение? Согласно буддийскому учению, кшана (мгновение) составляет продолжительность вспышки одной дхармы. Дхармы непрерывно вспыхивают и исчезают, образуя новую комбинацию, обусловленную законом взаимозависимого возникновения (пратитьясамутпада) и кармой. Не существует ни материи, ни иной субстанции, есть лишь поток последовательных психических элементов – дхарм (конфигураций нейронов – скандх). Такое солипсическое восприятие мира живыми существами подобно восприятию ими же отдельных (целых) кадров на движущейся кинопленке, которые так быстро сменяют друг друга, что у наблюдающих создается полная иллюзия непрерывной (континуальной) реальности.
Математическое мгновение – это небольшой (целый) интервал времени, в пределе равный бесконечно малой (целой) величине. Логика, по которой мы мыслим, используется нами как вневременная. Мы выстраиваем силлогизм и говорим, что из (целой) идеи А следует (целая) идея В, не предполагая временной процесс между ними. Но точно также мы говорим, что из физического (целого) события А следует физическое (целое) событие В. А это уже требует времени.
Что значит измерить физические наблюдаемые некоторого события? Это значит – остановить время, получить информацию о мгновенном состоянии системы между причиной и следствием, ибо через мгновение эта информация изменится. Так что же такое мгновение? Похоже, это вовсе не бесконечно малая величина, а нуль. Нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Но можно сделать фотографию реки и любоваться одной и той же рекой вечно. Однако на фотографии река не течет и, значит, находится не в каком-то интервале времени, а в нуле. Понятно, что сама фотография находится во времени и со временем истлевает, но тот идеальный образ реки на ней не меняется. Только в нуле ничто не происходит. Мгновение – это нуль! Физический процесс имеет смысл определять только в каком-то моменте времени: (i) в нуле 0, (ii) в кванте времени dt или (iii) в некоторой сумме этих квантов, образующих больший или меньший интервал Δt.
