Георгий Бовт - Есть ли жизнь после Путина
Если Евросоюз в ответ на выборы 2 ноября пойдет на новое ужесточение санкций (в Америке такая готовность, особенно в свете предстоящих успехов на промежуточных выборах в конгресс республиканцев, очевидна), то шансы на сохранение хрупкого перемирия на юго-востоке уменьшатся.
Это будут по-своему «уникальные» санкции – в ответ на признание выборов.
Лидеры ополченцев, в свою очередь, уже заявляют о намерении взять, наконец, Мариуполь. Не снята с повестки дня и проблема обеспечения сухопутного коридора из России в Крым. В Киеве же на фоне успеха «патриотических сил» на выборах в Раду милитаристские настроения могут взять верх над нерешительным в глазах многих курсом Порошенко.
Достигнутое на днях газовое соглашение не станет сильным тормозящим фактором: контракт – контрактом, а война по расписанию. Самой большой ее «авантюрной частью» является, конечно же, демонстрируемая решимость Москвы «воевать» – не только в прямом смысле, но и в экономическом – без серьезных союзников против намного превосходящих сил «противника».
Однако алармистским предупреждениям, что это приведет страну к катастрофе, в Кремле, если и верят, то не хотят к ним прислушиваться. Исходя из того, что, во-первых, отступать уже некуда и поздно, а во-вторых, что решимость и уверенность в своей правоте помогут выйти из ситуации без катастрофических потерь.
Поле для маневра сравнялось с полем боя. Как говорилось у Киплинга (помните его «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись»?), «это будет славная охота, хотя для многих она будет последней».
2014 г.
Будут ли Россия и Америка воевать против друг друга на Украине
При всем драматизме стремительного визита лидеров Франции и Германии в гости к Владимиру Путину в пятницу было мало надежд на то, что в урегулировании украинского кризиса произойдет прорыв. И после воскресных телефонных переговоров в «нормандском формате» с участием еще и Порошенко – тоже.
Видимо, не стоит ждать «окончательного мира» и от саммита глав России, Украины, Франции и Германии в Минске, намеченного на 11 февраля. Если он вообще состоится: в воскресенье Путин дал понять, что не все его условия согласованы.
Впрочем, у этого кризиса нет окончательного разрешения ни в «нормандском», ни тем более в коматозном на сегодня «минском», за который продолжают цепляться, форматах. Максимум, на что можно рассчитывать, – это на временное прекращение огня.
Что, конечно, само по себе неплохо.
Между Москвой и Киевом (и его поддерживает в этом Запад) пока остается принципиальное расхождение по поводу разграничительной линии (по итогам сентябрьских договоренностей ее так и не удалось зафиксировать, тяжелые вооружения не были отведены обеими сторонами). Дело в том, что с момента эскалации боевых действий в январе сепаратисты ДНР и ЛНР взяли под контроль еще минимум 500 кв. км территории. Обеспечить сейчас соблюдение режима перемирия без ввода миротворцев представляется почти невозможным.
Но вот кто это может быть, если Киев не приемлет россиян и силы СНГ (да и вообще, похоже, самих миротворцев, тут «показания» постоянно меняются), а Москва вряд ли примет силы НАТО? В порядке смелой фантазии, разве что белорусы с казахами.
Конкретные контуры «автономии» Донбасса в составе «единой Украины» будет также очень трудно «продать» и Киеву, и сепаратистам. После стольких-то жертв, в том числе среди мирного населения, подвергнутого обстрелам из «Градов» и «Смерчей».
Продвигаемый уже, в частности, даже Францией «особый статус» для Донбасса – это в политическом плане опоздание минимум на полгода.
Это и есть свидетельство неумения нынешних политиков мыслить на опережение (весной прошлого года все уперто твердили об унитарной Украине, которая «сама должна определять свою судьбу»). Сегодня легче заявить об этом, чем договориться о конкретном наполнении соглашения и выполнить его.
Обвиняющим Путина и ополченцев в недоговороспособности и коварном нарушении прежних соглашений стоит учесть, что с этой «договороспособностью» и верностью взятым обязательствам в Киеве не меньше проблем.
И если невозможно представить (это цитата из выступления Меркель в Мюнхене), что Путин говорит «я проиграл и отступлю», то невозможно представить и легкое прохождение в Раде компромиссных договоренностей с Донбассом. Как и соблюдение их потом всеми, включая частные армии украинских националистов.
По сравнению с визитом Меркель и Олланда в Москву, может быть, даже более важен другой визит – канцлера ФРГ в Вашингтон, начинающийся в понедельник. Без участия и заинтересованности США никакого урегулирования на Украине не будет. А это уже «женевский формат».
Есть ли на сегодня такая заинтересованность? Какая-то точно есть (не стоит поддаваться конспирологическим заклинаниям о якобы патологической приверженности Америки к разжиганию войны ради самой войны везде, где только можно), но только понимание «урегулирования» в Вашингтоне явно разнится с его пониманием в Москве. Прежде всего потому, что обе стороны, что бы они ни говорили публично, воспринимают Украину как «арену схватки». Причем для Кремля, как уже многажды было сказано, «потеря» Украины – это экзистенциальная угроза, ради борьбы с которой годятся все средства, а вопрос об экономической цене вообще неуместен.
Американские поставки оружия Москву не только не остановят, а могут спровоцировать уже на открытое военное вмешательство с постановкой перед Европой и Америкой вопроса в лоб: ну и кто из вас готов воевать за Украину?
Помимо очевидной задачи блицвизита Меркель и Олланда в Москву – добиться перемирия – решались и другие. Во-первых, им надо спасать режим Порошенко, который может не пережить еще одного военного поражения по типу «иловайского котла» в Дебальцево. К тому же на Украине зреет экономическая катастрофа: в пятницу гривна по отношению к доллару обновила новый исторический минимум.
Реформы, рекомендованные МВФ и другими спонсорами, не идут. И не только (даже не столько) потому, что «русские не дают», а потому, что нынешнему украинскому государству и его правящему классу они и не по зубам, и не по нутру. Еще год-два такого «демократического правления» – и перспектива «сомализации» 40-миллионной восточноевропейской страны станет реальной. Однако усталость Европы от киевских властей хотя и проявляется, но медленно.
Медленнее, чем идет эскалация ситуации в Донбассе. И медленнее, чем ухудшается положение экономики в России под влиянием санкций и падения цен на нефть. Это пока не мешает Кремлю придерживаться сдержанно-жесткой политики в отношении Украины (надо заметить, что далеко не все силы экономического обрушения соседней страны задействованы), имея в виду в том числе принцип «умри ты сегодня, а я завтра».
Во-вторых, Меркель и Олланду нужен был московский визит в целях сплочения рядов самих европейцев, солидарность которых в отношении антироссийских санкций может быть вот-вот нарушена. И не только из-за Греции, но и ряда других стран, например Италии и Австрии. И теперь, перед саммитом ЕС, который запланирован на эту неделю, колеблющимся можно будет в случае чего сказать: вы же видите, мы сделали все возможное, но Москва уперлась. При этом содержание новых санкций против России уже будет к этому времени согласовано в ходе визита Меркель в Вашингтон.
Если посмотреть сейчас на американские массмедиа, то украинский кризис там занимает не первое и даже не второе место. Это для Америки сегодня далекий периферийный конфликт, вписывающийся в стереотипное восприятие «имперской путинской России», которая проводит свою привычную политику. Никаких нюансов и полутонов тут нет и быть не может.
Основная динамика в выработке курса США в отношении Украины сейчас исходит от тех сил, которые выступают за традиционное для Америки разрешение очередного периферийного конфликта: надо начать поставлять «хорошим парням» оружие, чтобы они побили «плохих парней», которых к тому же надо давить санкциями.
Отдельные протестные голоса, раздающиеся, как ни покажется странным кому-то (хотя ничего странного в этом нет), из правоконсервативных кругов Республиканской партии, о том, что Америке не стоит влезать в очередную «прокси-войну» с Россией, звучат как маргинальные. В условиях безразличия большей части общества (и политического класса) к проблематике российско-американских отношений как таковой она в очередной раз отдана на откуп «пассионарному», но энергичному меньшинству, где солируют такие «друзья Путина», как сенатор Маккейн.
Поскольку их риторика укладывается в стереотипное восприятие России и того, как Америке следует себя вести с «плохими парнями», это гарантирует легкую мобилизацию нужного числа голосов в конгрессе за любую инициативу, направленную на ужесточение курса в отношении Москвы. Противостоять ему, даже если бы очень хотел, Обама, чей стиль скорее осторожность и нерешительность, не станет. К тому же он чисто по-человечески не очень-то и хочет. По той причине, что его отношения с Путиным не сложились с самого начала. И неприязнь эта, судя по всему, взаимная. Не удивлюсь, если Обама подозревает Путина еще и в латентном расизме.
