Джона Лерер - Как мы принимаем решения
Грин утверждает, что столкнуть крупного мужчину на рельсы кажется неправильным действием, потому что в таком случае убийство совершается непосредственно и напрямую: вы используете свое тело, чтобы причинить вред его телу. Грин называет это личной нравственной ситуацией, так как она непосредственно включает в себя другого человека. Когда же вам просто нужно повернуть трамвай на другой путь, вы сами непосредственно никому вреда не причиняете — вы просто поворачиваете колеса трамвая; произошедшее в результате этого убийство кажется косвенным. Это безличное нравственное решение.
Этот мысленный эксперимент демонстрирует интересный факт: расплывчатое нравственное различие — разница между личным и безличным решениями — встроено в мозг человека. Неважно, в каком обществе вы живете или к какой религии принадлежите: два различных сценария с трамваем запускают два отдельных механизма. В первом случае, когда испытуемого спрашивали, стоит ли поворачивать трамвай, включался механизм рационального принятия решений. Сеть участков мозга оценивала альтернативу, передавала свой вердикт дальше, префронтальной коре, и человек выбирал очевидно лучший вариант. Мозг быстро осознавал, что лучше убить одного человека, чем пять.
Однако когда испытуемого спрашивали, готов ли он толкнуть мужчину на рельсы, активировалась другая сеть участков мозга. Эти складки серого вещества — верхняя височная извилина, задний отдел поясной извилины и средняя лобная извилина — отвечают за интерпретацию мыслей и чувств других людей. В результате испытуемый автоматически представлял себе, что почувствовал бы несчастный мужчина, падая навстречу смерти на проходящие внизу пути. В голове испытуемого возникала яркая картина того, что происходило в голове у этого мужчины, и, как следствие, он делал вывод, что толкать его — страшное преступление, даже если таким образом и можно спасти жизни других людей. Испытуемый не мог объяснить этого нравственного решения — внутреннего адвоката смущала непоследовательность, однако он не колебался. Мысль о том, чтобы столкнуть человека с моста, просто ощущалась как что-то неправильное.
Хотя в рассказах о дарвинистской эволюции часто подчеркивается аморальность естественного отбора (все мы гоббсовские животные, которых заставляют выживать эгоистичные гены), наша психологическая реальность гораздо менее жестока. Мы не ангелы, но мы также и не испорченные гоминиды. «Наши предки, приматы, — объясняет Грин, — вели крайне социальную жизнь. Они развили ментальные механизмы, отвращающие их от всех тех гадостей, которыми в противном случае они могли бы с интересом заняться. На такие вещи, как уклонение от уплаты налогов, эта базовая нравственность приматов не распространяется, однако она отлично понимает, что сталкивать приятеля со скалы нехорошо». По его словам, нарушение личной нравственности может быть грубо описано как «я делаю больно тебе» — идея, достаточно простая для того, чтобы ее понял примат.
Это богохульная идея. Верующие полагают, что моральный кодекс создан Богом. Он был передан Моисею на горе Синай в виде списка распоряжений, вырезанных в камне. (Как писал Достоевский, «если Бога нет, значит все дозволено».) Но этот культурный рассказ меняет местами причину и следствие. Нравственные эмоции существовали задолго до Моисея. Они записаны в мозгу приматов. Религия просто позволяет нам систематизировать эти основанные на интуиции знания и превратить моральные принципы эволюции в простую систему законов. Вы только взгляните на десять заповедей. После того как Бог предъявляет ряд религиозных требований — не поклоняйся идолам и всегда соблюдай субботу, — он начинает отдавать нравственные приказы. Первый приказ лежит в основе нравственности приматов: не убий. Затем идет короткий список нравственных дополнений, которые изложены в терминах причинения вреда другому человеку. Бог не просто велит нам не лгать — он требует не произносить ложного свидетельства на ближнего твоего. Он запрещает не только абстрактную зависть, он приказывает, чтобы мы не желали «жену, раба, вола и осла» нашего соседа. В Ветхом Завете Бог понимает, что самые сильные наши нравственные эмоции порождаются в ответ на личные нравственные сценарии, поэтому он оформляет свои инструкции подобным образом. Детали десяти заповедей находятся в соответствии с деталями развившегося нравственного мозга.
Эти врожденные эмоции настолько сильны, что они помогают людям оставаться нравственными даже в самых аморальных ситуациях. Рассмотрим поведение солдат на войне. На поле боя людей недвусмысленно призывают убивать друг друга, убийство превращается в акт героизма. И все же даже в таких жестоких ситуациях солдаты часто испытывают трудности при преодолении своих нравственных инстинктов. К примеру, во время Второй мировой войны бригадный генерал армии США С. Л. Э. Маршалл провел опрос среди тысяч американских военных, только что вернувшихся с полей сражения. Полученный им шокирующий результат состоял в том, что менее 20 % солдат на самом деле стреляло по врагам даже во время атаки. «Страх убить кого-то, — писал Маршалл, — а не страх быть убитым — вот что является самой распространенной причиной неудачи в сражении для отдельного человека». Когда солдаты помимо своей воли оказывались в ситуации, в которой они могли напрямую причинить вред другому человеку, — а это личное нравственное решение, — эмоции в буквальном смысле выводили их из строя. «В наиболее ответственный момент сражения, — писал Маршалл, — солдат вдруг отказывался от прохождения военной службы по идейным соображениям».
После того как эти данные в 1947 году были опубликованы, армия США поняла, что у нее серьезные проблемы. Она немедленно начала пересматривать режим подготовки солдат, чтобы увеличить «коэффициент поражения». Новобранцы начали бесконечно репетировать убийство, стреляя по анатомически достоверным мишеням, падавшим при попадании. Как отметил подполковник Дейв Гроссман, «в этой обстановке учат стрелять осознанно и постоянно… Солдат делают невосприимчивыми к акту убийства, пока оно не становится автоматической реакцией». Армия также начала придавать особое значение таким боевым тактикам, как высотное бомбометание и дальнобойная артиллерия, которые могли скрыть личную цену войны. Когда бомбы сбрасываются с высоты 40 тысяч футов, решение о том, чтобы нанести удар, напоминает поворот руля в трамвае: люди оказываются отделены от результирующих смертей.
Эти новые приемы подготовки и боевая тактика дали впечатляющие результаты. Спустя несколько лет после публикации его исследования Маршалла отправили воевать в Корею, где он обнаружил, что теперь уже 55 % пехотинцев используют свое оружие по назначению. Во Вьетнаме коэффициент поражения составил почти 90 %. Армии удалось превратить наиболее личную из всех нравственных ситуаций в безличный рефлекс. Солдаты больше не испытывали прилива негативных эмоций, стреляя из своего оружия. Их превратили, как писал Гроссман, в «смертоносные машины».
3
По сути принятие нравственных решений непосредственно связано с сопереживанием. Мы испытываем отвращение к насилию, потому что знаем, что оно причиняет боль. Мы справедливо относимся к другим людям, потому что знаем, как чувствует себя человек, к которому относятся несправедливо. Мы отказываемся причинять страдания, потому что можем себе представить, каково это — страдать. Наш мозг естественным образом объединяет нас всех, так что мы можем лишь последовать совету апостола Луки: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними».
Сопереживать не так просто, как кажется. Для начала перед тем, как вы сможете сочувствовать другим людям, вам нужно понять, что именно они чувствуют. То есть вам нужно создать теорию о том, что происходит у них в головах, чтобы ваш эмоциональный мозг смог имитировать активность их эмоционального мозга. Иногда такое чтение мыслей совершается за счет интерпретации человеческих выражений лица. Если кто-то щурится или стискивает зубы, вы автоматически заключаете, что его мозжечковая миндалина возбуждена — он злится. Если он напрягает большую скуловую мышцу — это происходит, когда человек улыбается, — вы предполагаете, что он доволен. Конечно, у вас не всегда есть доступ к такому набору коммуникативных приемов, как выражения лица. Когда вы говорите по телефону, пишете письмо по электронной почте или думаете о ком-то, кто находится далеко, вам приходится читать мысли, смоделировав ситуацию и представив себе, что бы вы чувствовали на месте вашего контрагента.
Вне зависимости от того, как именно один человек создает теории о том, что творится в головах других, очевидно, что эти теории сильно влияют на нравственные решения. Рассмотрим, к примеру, игру «Ультиматум» — основу экспериментальной экономики. Правила игры простые, хотя и немного нечестные: экспериментатор объединяет двух человек в пару и дает одному из них десять долларов. Этот человек (предлагающий) будет решать, как разделить десять долларов. Второй человек (отвечающий) может либо принять предложение, что позволит обоим игрокам положить соответствующие доли себе в карман, либо отклонить предложение, в случае чего обоим игрокам не достанется ничего.
