Теренс Маккенна - Истые Галлюцинации
Взяв за основу статью Шульца (R. Е. Schultes, "Virola as an Orally Adnlinistered Hallucinogen", in the Botanical Leaflets of Harvard University, vol.22, No.6, pp.229-40), мы решили забросить свои занятия и карьеру и на свой страх и риск отправиться на Амазонку, в окрестности Ла Чорреры, на поиски у-ку-хе. Нам хотелось выяснить, не станут ли те, в высшей степени странные измерения, которые открывались нам в ДМТ-трансе, еще более доступными, если использовать сочетания ДМТ-содержащих растений, изобретенные шаманами Амазонки. Именно об этих шаманских таинствах я и размышлял, когда расставался с мыслью о грибе строфария, найденном на пастбище близ Флоренсии. Я был преисполнен решимости ринуться на поиски экзотического, так мало известного витотского у-ку-хе. Разве мог я тогда вообразить, что вскоре после прибытия в Ла Чорреру мы и думать забудем о поисках у-ку-хе?
Наша новая находка - произрастающие там в изобилии псилоцибиновые грибы и та странная сила, которая, казалось, клубится вокруг окутанных туманами изумрудных пастбищ, где мы их обнаружили, - полностью затмила галлюциноген индейцев витото.
Первое предчувствие, подсказывающее, что Ла Чоррера - место, не похожее на другие, появилось у меня по прибытии в Пуэрто-Легисамо, откуда нам предстояло отправиться на Рио-Путумайо. Добраться до него можно было только самолетом, поскольку через джунгли туда не вела ни одна дорога. Это южноамериканский прибрежный городишко, именно такой гнетущий и тоскливый, какой рисовался нам в воображении. Уильям Берроуз, который в поисках аяхуаски оказался в этих краях в пятидесятые годы, описывал Пуэрто-Легисамо как "местечко, выглядевшее так, будто оно пережило потоп". К началу семидесятых оно мало изменилось.
Едва мы успели разместиться в гостинице и вернуться после ритуальной регистрации иностранцев, проводящейся в пограничных районах Колумбии, как хозяйка гостиницы доложила, что поблизости живет наш соотечественник. Казалось невероятным, что американец может жить в столь захолустном городишке, затерянном в джунглях Колумбии. Когда сеньора заметила, что эль сеньор Браун совсем старик и к тому же чернокожий, мы ощутили еще большее замешательство. Это возбудило мое любопытство, и я немедленно отправился к нему с визитом в сопровождении одного из сыновей хозяйки. Не успели мы выйти за дверь, как мой провожатый сообщил мне, что человек, к которому мы собираемся зайти, "mal у bizarre" (Дурной и странный (исп.)).
"El Senor Brown es un sanguinero" (Сеньор Браун - убийца (исп,)), добавил он. Убийца? Что же это получается - я собрался в гости к убийце? Это казалось не слишком правдоподобным. Я ни на минуту не поверил. "Un sanguinero, dice?( Неужто убийца? (исп,))"
Страху что каучуковый бум, обрушившийся на индейцев Амазонки в начале века, может вернуться, воспоминания стариков и страшная легенда для молодых индейцев. В округе Ла Чорреры численность индейцев витото неуклонно снижалась - с сорока тысяч в 1905 году до приблизительно пяти тысяч в 1970-м. Я и представить себе не мог, что человек, с которым мне предстояло встретиться, имел реальное отношение к тем далеким событиям, и предположил, что сказанное означает, что вот-вот я увижу местное пугало, человека, обросшего нелепыми россказнями.
Вскоре мы добрались до ветхого, ничем не примечательного домишки с маленьким двориком, прячущегося за высоким дощатым забором. Мой спутник постучался и что-то прокричал. Вскоре появился молодой человек, похожий на моего провожатого ., и открыл калитку. Мой эскорт испарился, и калитка закрылась за моей спиной. В самом сыром и низком углу двора возлежала большая свинья. На веранде, улыбаясь и жестами приглашая меня подойти, сидел очень тощий и очень старый сморщенный негр; это и был Джон Браун. Не часто доводится встретить живую легенду, и, знай я тогда больше о человеке, лицом к лицу с которым меня свела судьба, я проявил бы к нему больше почтения и испытал бы большее изумление.
"Да, - сказал он, - я американец". И еще: "Да, черт побери, я старик, мне стукнуло девяносто три. Моя история, сынок, длинная, ох, какая длинная". - Он надтреснуто рассмеялся - так шелестит тростник на крыше, когда пошевелится тарантул.
Джон Браун, сын раба, покинул Америку в 1885 году, чтобы больше никогда туда не вернуться. Он отправился на Барбадос, потом во Францию, был матросом торгового флота, видел Аден и Бомбей. Где-то в 1910 году прибыл в Перу, в Икитос. Там стал десятником в печально известном Доме Арана - силе, стоявшей за безжалостной эксплуатацией и массовым истреблением индейцев Амазонки во время каучукового бума.
С сеньором Брауном я провел в тот день несколько часов. Это был необычный человек - одновременно близкий и призрачно далекий, живой осколок истории. Он был личным слугой капитана Томаса Уиффена из Четырнадцатого гусарского полка, британского авантюриста, исследовавшего окрестности Ла Чорреры этак году в 1912-м. Браун, чье имя упоминается в малоизвестном сейчас труде Уиффена "Исследование Верхней Амазонки", был последним, кто видел французского ученого Эжена Робушона, пропавшего на Рио-Какете в 1913 году. "У него была жена витото и большая черная собака, которая не отходила от него ни на шаг", - вспоминал старик.
Джон Браун говорил на языке витото и в свое время прожил с женщиной из этого племени много лет. Он отлично знал края, куда мы направлялись. Об у-ку-хе он никогда не слышал, но в 1915 году впервые попробовал аяхуаску это было в Ла Чоррере. Его рассказ о тогдашнем переживании добавил мне решимости не отступать от намеченной цели.
Лишь вернувшись с Амазонки, я узнал, что это был тот самый Джон Браун, который сообщил британским властям о зверствах каучуковых магнатов на Рио-Путумайо. Он первым переговорил с Роджером Кейзментом, в то время британским консулом в Рио-де-Жанейро, который в июле 1910 года отправился в Перу расследовать эти преступления . Теперь, когда у всех еще свежи в памяти ужасы истории XX века, немногие помнят, что еще до Герники и Освенцима Верхняя Амазонка использовалась как место для репетиции одного из эпизодов полного механического обезличивания людей, столь характерного для нашего столетия. Британские банки в сговоре с кланом Арана и другими попустительствующими сторонами финансировали акции по поголовному истреблению местного населения и насильственному принуждению, чтобы заставить индейцев, обитателей внутренних джунглей, собирать природный каучук. Именно Джон Браун вернулся с Кейзментом в Лондон, чтобы дать показания Королевской Высшей следственной комиссии. (Колумбийский историк Джон Эстасион Ривера рассказывает эту историю по-другому и обвиняет Брауна в убийствах, создавая почву для истории о "sanguinero")
Пока продолжались приготовления к спуску по реке, я еще дважды заходил к нему поговорить. На меня произвели впечатление искренность Брауна, то, как глубоко он меня видел, и то, как Роджер Ксйзмент, а с ним и почти забытый мир, знакомый только по кратким упоминаниям на страницах "Улисса" Джеймса Джойса, ожили и прошли передо мной на его веранде под нескончаемое бормотанье наших бесед.
О Ла Чоррере старик рассказывал пространно и красноречиво. Сам он не был там с 1935 года, но мне предстояло найти ее почти такой, как он описывал. Истрепанный лихорадкой старый городок в низине за озером не сохранился, но застенки для рабов-индейцев с изъеденными ржавчиной стальными кольцами, глубоко вмурованными в сочащийся влагой базальт, еще можно было разглядеть. Пользовавшегося дурной славой Дома Арана уже не существовало, да и Перу давно оставило свои притязания на этот район Колумбии. Но призрак старого города Ла Чорреры уцелел, как и остатки старой каучуковой дороги - троча, - по которой нам вскоре предстояло пройти сто десять километров, отделяющих Ла Чорреру от Рио-Путумайо. В 1911 году почти двадцать тысяч индейцев отдали свою жизнь, чтобы проложить эту дорогу через джунгли. А тем, кто отказывался работать, отсекали мачете ступни ног и ягодицы. И ради чего? Ради того, чтобы в 1915 году смог свершиться сюрреалистический акт, торжество гордыни, типичное для техноколониализма, - по всей длине дороги проехал автомобиль. То был пробег из ниоткуда в никуда.
Когда я проходил этой мрачной пустынной дорогой, мне часто казалось, что я слышу рокот голосов или шарканье ног, закованных в кандалы. Несмотря на невнятные монологи Джона Брауна, я не был готов к встрече со столь странным окружением. В то утро, когда корабль отплывал, унося нас вниз по реке, мы по пути на пристань зашли к старику. Его глаза и кожа блестели. Он был стражем инфернального мира, что начинался ниже Пуэрто-Легисамо, и сам отлично сознавал это. Рядом с ним 5 ощущал себя младенцем, и это он тоже знал.
"Пока, детки, пока", - таково было его краткое напутствие.
ГЛАВА ВТОРАЯ. В РАЙ ДЬЯВОЛА В которой выходят на сцену Соло Дарк и Ив и обрисовывается прошлое каждого члена нашей компании. Философские размышления во время неспешного спуска по реке Рио-Путумайо.
