Оливер Сакс - Музыкофилия: Сказки о музыке и о мозге
Но после начала курса лечения «Ламотриджином» ее поведение изменилось:
Через несколько недель после начала курса LTG, пациентка стала иначе относиться к музыке. Теперь она искала музыкальные программы по радио и по телевизору, часами, каждый день слушала классическую музыку и, наконец, потребовала отвести ее на концерт. По словам ее мужа, она сидела, словно «прикованная к креслу», слушала La Traviata, и начала ругаться, когда зрители на соседних местах стали шептаться прямо во время концерта. Теперь она описывала классическую музыку как бесконечно-приятный и эмоционально-насыщенный опыт. У нее не появилось привычки напевать или насвистывать, и в ее поведении врачи не обнаружили больше никаких изменений. Никаких следов расстройства мышления, галлюцинаций или перепадов настроения.
Рохрер и его коллеги не могли точно определить причину «музыкофилии» этой пациентки. Они лишь предположили, что в течение многих лет ее мозг выработал интенсивную функциональную связь между системами восприятия в височных долях и частями лимбической системы, отвечающими за эмоциональный отклик. И эта связь проявилась, стала очевидной лишь когда удалось подавить главные симптомы эпилепсии. В семидесятых годах, Дэвид Бэр предположил, что подобная сенсорно-лимбическая связь может быть причиной внезапных художественных, сексуальных, мистических или религиозных чувств, которые обычно испытывают пациенты с эпилепсией височной доли. А что если нечто подобное произошло и с Тони Цикория?
Прошлой весной Тони был одним из участников десятидневного концерта, устроенного студентами музыкальных училищ, одаренными детьми и молодыми профессионалами. Концерт отчасти был еще и выставкой Эрики вандерЛинде Финдер[22], пианистки, которая так же специализируется на подборе идеального инструмента для каждого музыканта. Тони купил один из ее роялей, Bösendorfer grand, уникальную модель, созданную в Вене, – Эрика считала, что это идеальный инструмент для Тони, а сам он обладает удивительным чутьем для выбора рояля «под себя». Цикория чувствовал, что сейчас – лучшее время и место для его музыкального дебюта.
Для выступления он подготовил две композиции: свою первую любовь, «Скерцо Си-бемоль минор» Шопена; и его собственное произведение, под названием Rhapsody, Opus 1. Его игра и его история вызвали огромный интерес у публики, все были словно наэлектризованы[23]. Он играл, сказала Эрика, с «огромной страстью и невероятной жаждой жизни», – игра его, возможно, не была гениальной, но высококлассной была несомненно. В его случае это просто подвиг; когда кто-то без всякого музыкального прошлого самостоятельно учится играть на фортепиано в 42 года – это не может не восхищать.
Доктор Цикория спросил меня, что я думаю о его истории. Встречал ли я когда-нибудь что-то подобное в своей практике? Я же в ответ спросил его, что он сам думает обо всем этом, и как он сам видит свою историю? «Как медик я давно перестал искать ответы и объяснения, – сказал он, – теперь я думаю об этом только с «духовной» точки зрения». Я возразил, при всем уважении к духовности, что, по-моему, все, даже самые возвышенные состояния ума, самые невероятные изменения, должны иметь физическую основу или хотя бы физиологическую связь с нейронной активностью мозга.
Став жертвой удара молнии доктор Цикория пережил сразу два предельных состояния – клиническую смерть и «выход-из-тела». Состояние «выхода-из-тела» много раз становилось центральной темой сверхъестественных и мистических теорий, но и ученые-неврологи бьются над этой загадкой, пытаясь найти ей логическое объяснение. Описания случаев «выхода-из-тела» всегда очень схожи в деталях: человек видит самого себя, лежащего на земле, и как бы парит на высоте двух-трех метров[24], он четко видит комнату, предметы и людей, но -- под неожиданным углом. Пациенты обычно описывают это состояние как «парение» или «полет». «Выход-из-тела» может вызвать страх, радость или отчуждение, но в одном люди всегда сходятся, – они воспринимают свои переживания как нечто совершенно «реальное», – отличное от сна или галлюцинации. Исследования показали, что подобные визуально-пространственные и вестибулярные аспекты состояния «выхода-из-тела» напрямую связаны с нарушением функций коры головного мозга, особенно соединительного отдела между височной и теменной долями[25].
Но в случае с доктором Цикория все было иначе – он пережил не просто состояние «выхода-из-тела». Он видел голубовато-белый свет, видел своих детей, жизнь промелькнула у него перед глазами, он чувствовал восторг, и, прежде всего, у него было ощущение огромной важности момента. Какая неврологическая основа может быть у всего этого? Подобные описания мы часто можем услышать от людей, попавших в автокатастрофу, ставших жертвами удара молнии, или переживших остановку сердца. В таких ситуациях человек обычно испытывает смертельный ужас, и организм его реагирует соответственно – резким понижением давления и оттоком крови от мозга[26]. Эмоциональный подъем в таких случаях может быть вызван скорее резким скачком норадреналина и других нейротрансмиттеров, – и ужас и восторг здесь совершенно ни при чем, все решают гормоны. Пока что мы не имеем четких данных о процессах, происходящих в мозгу в такие моменты, но уже сейчас мы можем утверждать, что изменения сознания происходят на очень глубоком уровне и затрагивают эмоциональные зоны – миндалевидное тело и нервный центр ствола мозга – наряду с корой головного мозга.
Если состояние «выхода-из-тела» очень похоже на иллюзию восприятия[27], то состояние клинической смерти имеет все признаки мистического опыта: пассивность, невыразимость, быстротечность и абстрактность[28]. Человек, переживший состояние клинической смерти, обычно вспоминает вспышку света[29], и какая-то сила тянет его в сторону света – за пределы жизни, пространства и времени. У него может появиться ощущение, что он видит этот мир в последний раз, и что он должен попрощаться с земными вещами, с местами, людьми и событиями своей жизни, и еще – его переполняет чувство восторга и радости, когда он устремляется к своей конечной точке. Все это – символика смерти и преображения. Люди, пережившие подобное, обычно с трудом возвращаются к реальности, подобный опыт, как правило, приводит к переоценке ценностей, изменению стиля мышления и стиля жизни. Такие люди не хотят верить в то, что их опыт – это чистая фантазия; и описания пережитого у них всегда очень схожи. И все же любое резкое изменение сознания и образа жизни должно иметь неврологическую основу.
Но что насчет удивительной музыкальности доктора Цикория, его музыкофилии? У пациентов с дегенерацией лобной доли мозга, так называемым лобно-височным слабоумием, часто проявляются поразительные музыкальные таланты, наряду с потерей способности к абстрактному мышлению и проблемами лингвистического характера – но, очевидно, это не случай доктора Цикория, он изъясняется осмысленно и вполне компетентен во многих областях знания. В 1984 году Дэниел Джаком описал интересный случай: его пациент пережил инсульт, вызвавший необратимые повреждения левого полушария мозга; в результате у пациента развились «гипермузия» и «музыкофилия», но вместе с ними – афазия и множество других проблем. Но, опять же, в случае с Тони Цикория нет повода предполагать, что удар молнии привел к необратимым повреждениям мозга, кроме кратковременных проблем с памятью; да и те исчезли через две недели после происшествия.
Его случай напомнил мне о другом моем пациенте, Франко Магнани, «художнике памяти». О нем я уже писал однажды[30]. Франко даже не думал становиться художником, но в 31 год он пережил странное состояние – возможно, это была эпилепсия височной доли. Ему снилась Понтито, маленькая Тосканская деревня, в которой он родился; когда он проснулся, образы в его голове оставались такими же яркими, живыми и объемными[31]. Франко почувствовал непреодолимое желание сделать эти образы реальными, нарисовать их; он самостоятельно научился писать картины, и каждую свободную минуту он посвящал своей цели, одно за другим создавая полотна с видами Понтито.
Мог ли удар молнии запустить процессы схожие с эпилепсией в височных долях мозга у Тони Цикория? Есть основания полагать, что музыкальные и вообще художественные наклонности напрямую связаны эпилепсией височной доли, и люди с данным видом эпилепсии способны испытывать такие же сильные мистические и религиозные чувства, какие испытал он. И все же Цикория не страдал от приступов, и его ЭЭГ была в норме.
И почему его музыкофилия проявилась не сразу? Что происходило в его мозгу в течение тех шести или семи недель между остановкой сердца и внезапно обретенной музыкальностью? Мы знаем, что произошло непосредственно после удара молнии: клиническая смерть, «выход-из-тела», спутанность сознания, и проблемы с памятью, исчезнувшие через пару недель. Это могло быть связано с церебральной гипоксией – его мозг не получал кислорода в течение минуты или даже двух после удара – но точно так же все эти состояния могла вызвать и сама молния. Нам остается лишь предположить, что восстановление доктора Цикория через две недели после инцидента не было окончательным, и что в мозгу его все же произошли изменения, оставшиеся незамеченными на ЭЭГ.
