Роберт Тайсон - ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ РАЗВИТИЯ
Спитц обнаружил, что появление стресса говорит о важном сдвиге в развитии. Изучение показывает, что постепенные выражения эмоций появляются в контексте определенного развития и зависят от развития центральной нервной системы. С этим также связаны определенные когнитивные способности. Выражения удовольствия и неудовольствия появляются в два-три месяца, но выражение страха, удивления, гнева начинают появляться только после семи-девяти месяцев, и в то же время начинают устанавливаться причинно-следственные связи (Emde, 1980, 1976). Соответственно, появление страха перед чужим говорит о налаживании связи причин и следствий, предчувствии неудовольствия, появлении эмоциональных реакций, избегающее поведение. Интенсивность стресса также связана с качеством отношений матери и ребенка; при более безопасных отношениях стресс будет менее интенсивен. Смотри Малер и МакДевитт (1968), Боули (1969), Райнголд (1969), Айнсварт (1978).
Теперь материнская реакция приобретает новое значение для ребенка. Хотя его собственный аффект еще не функционирует как сигнал, начинают появляться «социальные ссылки». Начиная с конца первого года (и в течение всей жизни) ребенок ищет эмоциональную информацию от матери (или от других значимых людей), когда сталкивается с несемейной (незнакомой) ситуацией. Затем он использует эмоциональное выражение матери как индикатор ее ощущений безопасности или тревоги, в зависимости от обстоятельств. Сорс и Эмди (1981) описали экспериментальную ситуацию, в которой это использование материнского аффективного выражения может быть повторено и исследовано. После столкновения с чужим ребенок немедленно бежит к матери; если ответная реакция матери выражает приятные чувства, улыбку, значит ситуация безопасна и ребенок начинает исследовать чужого. Если лицо матери отражает опасность, ребенок бросается в слезы и бежит к матери. Исследователи пришли к выводу, что аффективный сигнал матери является проводником последующего поведения ребенка.
Экспериментальные и социальные ссылки доказывают, что материнская эмоциональность является решающим фактором для развития Эго ребенка в двух направлениях. Первое: ее уверенность или предостережение, содержащееся в аффективных реакциях, начинают включаться как интегральная часть системы оценки ребенка и функционируют как высшее Эго; и второе: ее аффективные вмешательства помогают уязвленному Эго ребенка травматическим аффектом всеохватывающей паники. Эти наблюдения поддерживает идею, что появление стресса связано с формированием восприятия матери ребенком как либидного объекта, на котором он строит основное доверие. Мать сейчас — надежный источник продолжающейся безопасности. Вместо опыта дезорганизующей паники при столкновении с чужим ребенок использует материнскую поддерживающую улыбку, поощряющая к общению с чужим. Механизмы страха перед чужим и социальные ссылки далее начинают строить фундамент для использования ребенком его собственных аффектов как сигналов.
АФФЕКТЫ КАК МНОГОГРАННЫЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ОПЫТ
Как говорилось ранее, мы рассматриваем аффекты как ментальные структуры, имеющие:
1) мотивационно-поведенческий компонент;
2) соматический компонент;
3) эмоциональный компонент;
4) экспрессивный компонент;
5) коммуникативный компонент;
6) ассоциативная идея или когнитивный компонент.
По мере развития ребенка мы постепенно наблюдаем все большую дифференциацию аффективных паттернов поведения и большую дискретность эмоциональной экспрессии; посредством этого ребенок извлекает из матери нужную реакцию. Однако, его аффективная экспрессия не может дать ему ориентиры для адаптации в мире независимо от матери. Когда ребенок обретает память, способность выражать идеи и конструировать желания и фантазии (которые требуют способности формировать связь идей), он постепенно подходит к аффективной поведенческой реакции и к составляющим ее идеям и фантазиям. Теперь его собственное поведение и поведение других людей обретает для него новое значение. Связи паттернов аффективных поведенческих реакций с памятью и идеями (сознательными и бессознательными) — это нечто большее, чем эмоциональное выражение аффекта в начале психологического опыта. Когда чувства связываются с идеей, они могут тут же вербализоваться. Теперь Эго легче распознать и отрегулировать их, защититься от них и проконтролировать их; таким образом, умственная деятельность уже не зависит от требований чувств.
Фрейд утверждал (1926), что различие между эмоциональным выражением и аффектом (как многогранным психологическим опытом) позволяет отделить страх разлуки от страха перед чужими. Это различие было замечено Спитцем, но предположено Бенджемином (1961а, 1963). Страх перед чужими предсказуем, он является основой для появления страха и причинно-следственных связей. Но мы можем сказать, что страх перед чужими не подразумевает соединение эмоции с идеей или фантазией. Стресс при разлуке отличается от страха перед чужими и меньше согласуется с курсом развития. Реакции на разлуку появляются рано — в четыре месяца. (Burlingham & Freud, 1942; Gensbauer, 1982), но стресс в предвестии разлуки наступает только на втором году жизни (Tennese & Lumle, 1964).
Чтобы к страху присоединилось предчувствие потери объекта, необходимо, чтобы ребенок приобрел определенную способность к умопредставлению объекта и себя и способность фантазировать о последствиях пребывания без объекта. Как только начинает пониматься смысл отделения от объекта, моментально появляется чувство беспомощности. Ребенок чувствует потребность в присутствии объекта, создающего безопасность, он предчувствует беспомощность при угрозе потери объекта. Много позже страх потери объекта может начать ассоциироваться с невротическим конфликтом. В этом случае мы можем увидеть, что многие фантазии об объекте и предчувствие разлуки с объектом сливаются друг с другом.
СИГНАЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
Когда прогресс развития становится достаточным для связывания чувств с идеями и аффекты начинают выполнять сигнальную функцию, ребенок начинает лучше контролировать и регулировать свои аффекты и уже не подпадает всецело под их власть. Исследователи уделяли мало внимания эволюции развития этой функции в сравнении с патологическими состояниями, при которых она отсутствует (см. клинические примеры, обсуждаемые Hartmann, 1953; Ritva, 1981; Kernberg, 1984).
Мы считаем, что использование сигнальной функции начинается с успешной интернализации и идентификации с материнскими организующей и регулирующей функциями. Следовательно это может появиться только бок о бок и в соотношении с постоянством объекта либидо (R. Tyson).
Использование аффектов как сигналов подразумевает, что Эго способно опознать опасность при получении аффекта и вызвать соответствующее поведение, чтобы защититься и пойти на компромисс. Следующий вопрос: что облегчает или обеспечивает способность так воспринимать, опознавать и применять защиты и компромиссы. Вот что думал Фрейд по этому вопросу: «Есть общие опасности для человечества, они есть у каждого. Но мы нуждаемся и не можем уловить те факторы, от которых зависит способность некоторых людей субъективировать аффект тревоги и, независимо от индивидуальных способностей, нормально работать умом, в то время как другие люди решают, что обречены потерпеть неудачу (1926, стр. 150).
Топлин предположил, что способность использовать малые количества тревоги и других аффектов как внутренний сигнал конфликта или опасности начинается с материнской реакции на аффективное поведение ребенка (1971; также Ritvo, 1981). Структурализация и эффективное оперирование сигнальной функцией, однако, гарантируется только своевременной и содержательной реакцией матери на экспрессию чувств младенца и связывающим поведение с действием, уменьшающим стресс и обеспечивающим комфорт и безопасность, и, таким образом, поддерживающим чувствительность и саморегуляцию функций Эго. Первый успех таких попыток матери становится очевидным, когда восьмимесячный младенец начинает утилизировать материнские аффективные сигналы как индикатор опасности или безопасности в социально значимых отношениях.
Конфликт анально-воссоединительной фазы возбуждает аффективное состояние и повышает потребность в матери, уравновешивающей фрустрации и удовлетворения ребенка. Все больше и больше ребенок начинает чувствовать страхи объектных отношений, упоминаемых Фрейдом: страх потери объекта, страх потери любви объекта, страх быть наказанным объектом. Эти фантазии наделены общим предчувствием опасности, связанным с представлением о матери. Для ребенка безопасность зависит от внешнего ощутимого присутствия матери. Итак, он считает, что она способна предотвращать состояние всеохватывающую беспомощность является источником стабильности.
