Георгий Бовт - Есть ли жизнь после Путина
Эти люди не знают, как происходит анализ не столько по старинке понимаемых у нас персональных данных, сколько так называемых метаданных. Когда важнее не содержание телефонных разговоров (такой контент труднее оцифровать и обрабатывать), а метаданные о звонках – время, место, продолжительность, частота связи с тем или иным абонентом, анализ кластеров созванивающихся и т. д. Такие данные легко поддаются обработке, но они не рассматриваются – как и все метаданные – нашими регуляторами (и никакими другими тоже) как персональные.
Как обнаружили исследователи одного бельгийского университета (американцы не очень обнародуют данные о возможностях своей АНБ), лишь на основе анализа обезличенных метаданных можно с 95-процентной вероятностью установить личность человека, который их индуцировал.
Возможно, поэтому в ЕС, на который у нас ссылаются сторонники жесткой локализации, подходят к применению такого законодательства гибко, без фанатизма. И в отличие от российского закона (это к вопросу о его жесткости) закон ЕС регулирует только компании, работающие на европейском рынке, применяя в этом случае узкую трактовку.
Да, в ЕС идет диалог на эту тему с интернет– и не интернет-компаниями. Да, Apple построила дата-центры в Дании и в Ирландии. Ряд интернет-магазинов типа Amazon, идя навстречу немецким законам (в ФРГ один из самых жестких законов в ЕС о защите персональных данных), отчитались о локализации. Но Facebook этого не делал. И никто его не заблокировал. Как и других не подчинившихся.
То есть вопрос о локализации в европейских странах остается вопросом скорее маркетинга и пиара. Компании, работающие на потребительском рынке, откупаясь на создание дата-центров, повышают уровень доверия клиентов. Важна и приближенность центров обработки данных к потребителям, когда конкурентные преимущества могут давать выигранные миллисекунды в передаче информации. Не случайно самые дорогие офисы компаний-трейдеров в Нью-Йорке расположены как можно ближе к бирже. Чтобы расстояние от сервера до нее было короче. Выигрыш в ничтожные доли секунды дает огромное преимущество в интернет-торгах. Политики же, в свою очередь, на фоне «страшилок от Сноудена» отчитываются о заботе об избирателях.
Давление на интернет-компании с целью перенести дата-центры на территорию тех или иных стран имеет и сугубо экономический смысл: создаются рабочие места, возникает более прочная связка с национальным рынком. Однако это происходит не путем грубого нажима – подчинись или мы тебя заблокируем (о громких случаях блокировки по этим основаниям пока особо не слышно, в том числе в Китае, там скорее действует политическая цензура), а путем диалога. Интернет-компании склоняют заплатить определенный выкуп, пойдя на траты по строительству дата-центров. Что, еще раз повторим, никак не решает задачу охраны персональных данных. И такой диалог имеет смысл лишь в одном случае: если такая компания настолько заинтересована в национальном рынке, что готова потратиться на вполне бессмысленные пассы по охране персональных данных.
Но если рынок не столь масштабен, то смысл тратиться исчезает.
В этом случае такой рынок скорее сам зависит от того, придут ли на него обладатели современных информационных технологий или обойдут стороной, обрекая на отсталость и прозябание. К тому же применительно к государствам, считающимся на Западе авторитарными, там утвердилось мнение, что бессмысленно вообще пытаться угодить прихотям этих авторитариев. Мол, они в своем угаре все равно придумают такое, что работать будет невозможно. А небольшие объемы рынка снижают мотивацию подстраиваться. Хотят жить за Стеной? Пусть. Им же хуже.
2015 г.
Кто готов воевать за Украину
Заветный приказ
Церемония открытия Олимпийских игр в Сочи. На трибуне почетных гостей вместе с Верховным главнокомандующим – зарубежные гости. Многие в последний момент решили приехать. Даже фрау Меркель. Она оказалась ближе всего к Верховному, оттерев плотным телом премьер-министра и не давая ему поймать очередной отличный кадр в объектив своей «лейки». Вдруг – звонок. По спецсвязи. Верховный немногословен: «Здравствуйте, Сергей Кожугетович. Да. Нет еще. Начинайте. Приказ вам отдан».
Совместный контингент сил Шанхайской организации сотрудничества, а также ОДКБ вводятся на Украину. Не встречая сопротивления, они занимают ключевые государственные, промышленные и энергетические объекты Восточной Украины. Население встречает их цветами, девушки бросаются на шею русским солдатам, китайским, белорусским и киргизским десантникам. В Киеве отдельные очаги сопротивления были быстро подавлены силами дивизии Дзержинского. На западе страны, зоне ответственности китайцев, развернулась партизанская война. Крым объявил о присоединении к Союзному государству России и Белоруссии.
Фрау Меркель, узнав о начале операции по принуждению к миру на Украине, спешно покинула Сочи. Но перед отъездом заверила Верховного, что контракт с «Сименсом» о поставке скоростных поездов для железной дороги Москва – Казань – Пекин пока в силе.
Сочи покинули и другие западные гости. Польша закрыла границы от беженцев. Успевших перебежать – депортируют. Обама позвонил Верховному. Он звонил еще до Шойгу – сказать, что озабочен активностью российских войск на западных границах и тем, о чем разговаривают российские военные, судя по расшифровкам их телефонных разговоров, которые слил в ЦРУ пропавший две недели назад Эдвард Сноуден. Теперь Обама хотел предупредить, что он ничего не сможет поделать с конгрессом, который, скорее всего, лишит визы Сергея Шойгу, а также заблокирует все его счета, как только их найдет.
Евросоюз выступил с гневным осуждением «агрессии». Войска НАТО приведены в полную боеготовность. Хорошо, что не успели создать евро-ПРО. Совет Европы исключил Россию из своих рядов. Российские представители в Европейском суде по правам человека облегченно засобирались домой: наконец-то кончилась эта унизительная волокита, когда нас бесконечно возят мордой по столу европейские «общечеловеки».
Через несколько дней пресс-секретарь Верховного созвал большую пресс-конференцию. На ней, на шестом часу, корреспондентка газеты «Утренний тундровик», волнуясь, зачитывала по бумажке такой вопрос: «Скажите, пожалуйста, готовы ли вы отдать приказ о применении ядерного оружия, если на Западе не прекратится оголтелая кампания травли нашей страны, односторонние санкции и эскалация военной напряженности в непосредственной близости от наших границ? Ведь наше технологическое отставание столь велико, что не дает нам шансов в силовом противостоянии иначе как с использованием ядерной бомбы».
– Вас как зовут? – улыбаясь неподражаемой улыбкой, которая на сей раз показалась присутствующим особенно стальной, спросил Верховный.
– Варя, – потупив взор, ответила девушка лет сорока пяти.
– Видишь ли, Варя, – начал он с некоторой задумчивостью…
На этом сон пресс-секретаря, задремавшего над изучением книги о старообрядчестве (Верховный давеча спросил его что-то об этом, как бы в шутку проверяя его знания истории, но он замешкался с ответом и теперь хотел закрыть пробел в знаниях), прервался. Эх, подумал он, на самом интересном месте…
Многим политикам и комментаторам охранительных взглядов легче всего видеть развитие событий на Украине примерно так, как выше и описано.
Это привычно ложится на их менталитет. Вместо этого они вынуждены орать на телешоу глупости про «волю украинского народа» и вековое братство славянских душ. Будь на дворе даже не XIX век, а середина ХХ, именно таким образом все бы и разрешилось. Как 56-м в Будапеште, в 68-м в Чехословакии. Или в 1863-м – в Польше.
И если бы Янукович мог раскатать танками по Майдану кишки тамошних оппозиционеров, то он бы давно так и сделал. Но он не может. По ряду причин, долго перечислять. А Москва не может решить украинский вопрос способами, многажды описанными в учебниках «единой» истории. Причем и народ ведь по большей части поддержал бы. Ничто так не «встряхивает» заскучавший о былом величии в тенетах каждодневных бытовых экономических проблем народ, как маленькая и победоносная война.
Война – это даже лучше, чем Олимпиада. В каком-то смысле, конечно.
Некоторые, выдающие себя за самых решительно настроенных советчиков Кремля, советуют, что он теперь должен «решительно заявить». О чем же? О том, что он «решительно не приемлет» ряд вещей, которые могут произойти на Украине, если там придут к власти «оголтелые националисты». Однако цена таких решительных заявлений стремится к нулю, если они не подкреплены материально.
В сентябре 1939-го, накануне ввода советских войск в Западную Украину и Западную Белоруссию (по пакту Молотова – Риббентропа), СССР в заявлении Молотова, говоря о «внутренней несостоятельности Польского государства», имел в виду именно такие «аргументы». Они и были задействованы 17 сентября 1939 года. Сегодня приходится действовать иными методами. А как действовать? А непонятно. Методы сии нам непривычны.
