Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж.
Последующая история Дороти Мартин показательна для понимания того, насколько велико число людей, подверженных когнитивному диссонансу. Вместо того чтобы изменить свои убеждения в свете свидетельств обратного, она и ее группа, которые исходно старались хранить в тайне собственные взгляды, начали вдруг открыто проповедовать «пришествие» летающих тарелок. Покинув Чикаго, Дороти Мартин провела остаток жизни в активном пропагандировании духовности и альтернативного образа жизни в Южной Америке, северной Калифорнии и в Седоне, штат Аризона, где почти через полвека после обещанного апокалипсиса 1954 года и умерла под именем сестры Тедры274.
Велик соблазн усмотреть в фигуре Дороти Мартин карикатуру доверчивости поклонников Нью-эйдж, но не будем забывать, что все мы, люди, в той или иной степени являемся рабами «демона Фестингера». Пыл, выказанный Мартин и ее последователями, кажется почти обязательной составляющей человеческого поведения. Когда анабаптисты Мюнстера неоднократно убеждались, что пророчества Бокельсона о конце света не сбываются, их вера, по крайней мере на какое-то время, становилась крепче, и они принимались еще более ревностно обращать в свою веру население соседних городов. То же самое происходило в «пророческих» группах протестантов-евангелистов в середине девятнадцатого столетия.
Это противоречивое поведение опирается на определенный извращенный смысл. Отказ от глубоко укоренившихся убеждений причиняет сильную психическую травму; для избавления от нее отлично подходит компания новообретенных сторонников. По словам Фестингера, «если убеждать все больше и больше людей, что система верований верна, то очевидно, что она в конце концов станет таковой»275.
* * *
С 1620 года пуритане, тесно связанные с движением пятых монархистов, отправляли колонистов в Массачусетс. Десять лет спустя новый лидер колонии Массачусетского залива Джон Уинтроп сулил своим товарищам, что им суждено обрести «град на холме», за успехом и благополучием которого будет с восхищением следить весь мир276. Нация, которая выросла из этой колонии, сумела, без государственной церкви и с непредставимой до тех пор степенью религиозной и идеологической свободы, обеспечить плодородную почву для распространения и роста боговдохновенных движений.
В начале восемнадцатого и девятнадцатого столетий случились соответственно Первое и Второе великие пробуждения, то есть религиозные возрождения, охватившие будущие Соединенные Штаты Америки и Англию; в обоих случаях возникло множество неортодоксальных теологий, которые, как и предшествовавшая им Реформация, ценили индивидуальную духовность, отказывая в праве на существование организованным религиозным иерархиям.
Мрачный взгляд с лица на банкноте Федеральной резервной системы достоинством в 20 долларов отражает ту историческую иронию, которая непосредственно связана со Вторым великим пробуждением. Эндрю Джексон отвергал саму идею центрального банка и допускал отмену устава Второго банка Соединенных Штатов Америки в 1837 году. Пожалуй, срока хуже он не сумел бы подобрать при всем желании: почти одновременно страна увидела громкий крах пузыря, обернувшийся массовыми продажами государственной земли, спекуляциями с недвижимостью, взлетом и падением цен на хлопок. Когда пузырь лопнул, ни один национальный банк не смог выступить в качестве кредитора, чтобы спасти положение дел. Стала ощущаться нехватка валюты, которая погрузила страну в болезненную депрессию почти на десять лет и оставила без работы около 25 процентов населения. Точных экономических данных по той эпохе не сохранилось, однако можно предположить, что безрассудство Джексона обошлось стране крайне дорого и было вполне сопоставимо по последствиям с Великой депрессией сто лет спустя. Английский писатель Фредерик Марриет делился впечатлениями от Нью-Йорка после паники 1837 года: «Городом овладели подозрительность, страх и ощущение беды. Не ведай я истинной причины, то вообразил бы, что вокруг лютует чума, о которой до меня столь красочно писал Дефо [89]. Ни единой улыбки на лицах прохожих на улицах, поспешные шаги, озабоченные взгляды, скорый обмен приветствиями или поспешные разговоры о неминуемой гибели до захода солнца… Механики, лишившиеся работы, расхаживают взад и вперед с видом голодных волков. Глубокое потрясение передается подобно электрическому току всей стране, на расстояние в сотни миль. Каналы, железные дороги и все общественные работы замерли; ирландский переселенец сидит у своей лачуги с лопатой в руке и умирает от голода, а мысли его обращены к родному Изумрудному острову»277.
Второе великое пробуждение, которое к тому времени уже шло полным ходом, значительно ускорилось благодаря панике 1837 года. Вдобавок на свет появились многочисленные «раскольнические» движения, от мормонства до откровенно мошеннических духовных практик вроде «учения» сестер Фокс [90], якобы общавшихся с умершими и обманувших в том числе великого писателя и политика Горация (Хораса) Грили278.
Самым поразительным выглядит тот факт, что около ста тысяч американцев поверили в конец света 22 октября 1844 года. Это массовое заблуждение восходит к наиболее неожиданному из лидеров милленаристов – к скромному, непритязательному и склонному к самокопанию человеку по имени Уильям Миллер.
* * *
Миллер родился в 1782 году в городке Лоу-Гемптон, в восточной оконечности штата Нью-Йорк, был первым из шестнадцати детей в семье, прозябавшей в крайней нищете. Семья исповедовала баптизм и была крайне религиозной. Мать научила мальчика читать, однако бедность не позволила ему получить надлежащее образование. Подобно многим отпрыскам фермеров того времени он в промежутке с девяти до четырнадцати лет посещал школу только три месяца в году, от завершения сбора урожая до следующей посевной. Дома мальчик, полюбивший чтение, имел доступ лишь к отцовской Библии, сборнику гимнов и Псалтырю; щедрые соседи порой оделяли его популярной литературой – скажем, экземпляром «Робинзона Крузо». Отцу не нравились сыновьи пристрастия, он считал, что это помеха фермерским занятиям, так что юный Уильям обычно прокрадывался к очагу под покровом ночи, чтобы немного почитать при свете тлеющих углей279.
В возрасте двадцати одного года он женился и перебрался на несколько миль восточнее, через границу штата Вермонт, чтобы заниматься сельским хозяйством в доме своей жены недалеко от Поултни. Судьба распорядилась так, что этот городок был рассадником деизма, философии, которая предполагала наличие особого высшего существа, «Божественного часовщика», что наблюдает за своим творением на расстоянии; Библия для деистов – обыкновенная книга, в которой нет ничего боговдохновенного, не более чем полезный справочник по древней истории.
Обширная городская библиотека отражала эту свободу мысли: в ней имелись сочинения Вольтера, Юма, Пейна и многих других авторов, к творениям которых Миллер приобщался, сам постепенно становясь деистом. Вдобавок в Поултни он попал под влияние самого известного горожанина, Мэтью Лайона, конгрессмена, ветерана войны за независимость, ярого соратника Итана Аллена [91] и известного агностика280.
Чем усерднее Миллер знакомился с философией эпохи Просвещения, тем больше вопросов вызывала у него Библия. Почему Господь наделил человечество столь невнятной книгой, почему Он обрекал на смерть, муки, изгнание и голод несчастные души, неспособные верно истолковать этот текст? По мнению Миллера, само человечество тоже не оправдывало ожиданий:
«Чем глубже я погружаюсь в чтение, тем все страшнее открывается мне развращенная природа человечества. Невозможно отыскать ни единого светлого пятна в нашем прошлом. Эти завоеватели мира и славные герои истории, очевидно, были сущими демонами в человеческом обличье. Все горести, страдания и невзгоды мира, казалось, возрастали пропорционально той власти, которую означенные мужи обретали над своими собратьями. Я стал крайне недоверчивым к людям вокруг себя»281.
