Дэвид Сэджвик - Раненый целитель: Контрперенос в практике юнгианского анализа
Любопытно, что существует тенденция рассматривать сны пациента как субъективные, а сны аналитика (о пациенте) как объективные. Это опять же показывает определенное отношение к границе субъект — объект. Возможно, однако, что это не так уж и ошибочно, учитывая то, что аналитик предоставляет свое бессознательное на службу пациенту, чтобы тот установил более здоровые отношения с собой.
ПримерДо нашей первой сессии моя первая «контрольная» аналитическая пациентка сказала мне, что она провела несколько лет на кушетке с психоаналитиком, а также уже консультировалась у опытного юнгианского аналитика. Она также сказала, что ей «нужно рассердиться на мужчину». Я насторожился, в то же время естественно желая, чтобы этот первый в моей практике систематически супервизируемый случай прошел хорошо.
Как можно было ожидать, пациентка на протяжении всей первой сессии бранила меня всеми мыслимыми способами: я был начинающим аналитиком, мой офис был слишком маленьким и находился в ряду других офисов, стулья были неудобными, я не был опытным юнгианским аналитиком, я работал «от головы» и был «мыслящим» типом; слишком «язвительным», не «теплым» и «еврейским»; идиотом («Читали ли вы вообще Юнга и Фон Франц?») и неудачником («Есть ли у вас вообще пациенты?»). В какой-то момент она мне заметила: «Вы упустите свой шанс» (в ответ на это я с легким ехидством спросил: «Вы имеете в виду мой шанс работать с вами?»).
Тем не менее, после того как она ушла я почувствовал, что мне нравится эта клиентка и мне было приятно, что я не закрывался и не отыгрывался (за исключением того завуалированного сарказма). Размышляя над этим, я понял, что она была похожа на одну мою привлекательную подругу, в прошлом коллегу. В эту ночь мне приснился первый сон в анализе: это пациентка машет рукой перед областью моих гениталий (я одет), находясь несколько ниже меня, возможно, встав на колени. Она выглядит любопытной, ее движения не похожи на попытку схватить что-то, как будто она согревает свою руку.
Основательно обдумав этот сон, я решил применить к нему «объективный» подход, как описывающему аналитическую ситуацию. То есть я чувствовал, что за ее грубостью лежала потребность установить связь с ее собственной функцией маскулинности и позитивным анимусом (в тот момент находившимися в отталкивающей форме, которую я испытал на себе). В моем отношении прослеживалась некоторая идеализация (которой оказывалось сознательное сопротивление). Если относить ее к анализу, сон похоже компенсировал «боевое» качество первой сессии и удерживал меня в игре, внушая надежду, что между нами могло происходить также и что-то другое. Для меня лично сон показывал мой осажденный «фаллос» и «я» в позиции превосходства. Я также представил, следуя Сирлзу (1975а), что этот анализ поможет мне развить свои маскулинные компоненты (как это в действительности и оказалось).
Ведь на самом деле это был мой сон, контрпереносный сон. Он заставил меня задуматься не только о ее зависти к пенису, но также и о своей потребности в «фаллическом почитании», связанной с кастрационным аспектом моей психики, который, как я надеялся, мог сейчас проявиться более позитивным способом[60].
Так чей же это был сон? Вроде бы, мой; и вроде бы, о ней. Р. Д. Лэнг полагает, что беременная мать может увидеть сон эмбриона или плода (1976). Юнг анализировал «эротические и религиозные проблемы» своего пациента с помощью снов его юного сына (Jung, 1928, р. 53). Бессознательное способно покрывать, поддерживать, окружать и устанавливать связь на уровне пуповины или «держать» пациента и аналитика, подобно тому, как мать держит дитя.
Главное здесь то, что я как терапевт решил интерпретировать свой сон так, как будто это был ее сон (или сон нашего анализа). Я, в каком-то смысле, работал в обратном направлении от объективного к субъективному, в порядке, обращающем вспять ступеньки нашей «лестницы» для работы с переносными снами пациента. Если допускается схожесть бессознательных ран (в предложенной модели), то сны могут содержать в себе больше общего качества, чем индивидуального. Можно вспомнить замечание Якоби о переносном сне, который «действительно принадлежал нам обоим» (1984, р. 33), и предположить, что контрпереносные сны могут также обитать во взаимном пространстве, даже в начале лечения. Аналитик тут полагается на то, что его бессознательное относительно «чисто» и готово с самого начало давать информацию о клиенте или аналитической ситуации. Независимо от того, на чем мы поставим акцент при интерпретации вышеприведенного случая, можно заметить, что мое бессознательное под сильным воздействием этой агрессивной клиентки пытается на различных уровнях восстановить правильный баланс.
И, наконец, в вопросе о субъективном — объективном стоит вспомнить раннее замечание Фордхама о том, что большинство утверждений обращены к спроецированной фигуре (Fordham, 1957, р. 146). Это равно относится и к утверждениям терапевта. Мы эпистемологически связаны, как всегда указывал Юнг, тем фактом, что это сама психика делает утверждения о себе или о другом. Аналитик всегда «воображает» что-либо о пациенте. Даже то, что мы ясно видим своими глазами, получает субъективную окраску и иногда может восприниматься несколько иначе. А когда дело касается чего-то подобного сну, даже самое подробное описание, рисунок или фотография (если бы это было возможно) могут быть воссозданы в воображении аналитика лишь в соответствии с его субъективными предрасположенностями. Так что когда пациент рассказывает сон, аналитик создает свою визуальную картинку.
Учебный анализ
Проблема субъективности вновь затрагивает тему учебного анализа. Само собой разумеется, что он жизненно необходим для работы с контрпереносом. Уже отмечалось, что среди прочих вещей, анализ предполагает более непосредственный контакт с глубокими чувствами. Этого нельзя избежать. Неподдающиеся контролю проблемы или патология должны быть до определенной степени устранены, хотя «устранены», возможно, не подходящее здесь слово — может быть лучше сказать «проработаны» или, как минимум, взяты под контроль. Бессознательное аналитика не является совершенно чистым или «вылеченным», важно лишь, чтобы ему можно было доверять, и чтобы оно работало для аналитика (и пациента). Фантазии о неуязвимости терапевта следует оставить, поскольку контрпереносная работа, по крайней мере, описанная здесь работа в форме «раненого целителя», опирается на раны терапевта, как новые, так и старые.
Можно даже предположить, что некоторая степень неудачности учебного анализа была бы вполне уместной. Потому ли, что неизбежно незавершенный анализ дает импульс к продолжению этой работы на профессиональном уровне? Или же потому, что модификации теории или техники иногда являются попытками улучшения учебного анализа[61]? В любом случае, терапевт может быть в чем-то не намного менее невротичным, чем пациент, просто он способен больше осознавать. Аналитики могут проецировать несколько меньше, чем пациенты, и совершенно точно, что они улавливают и пытаются понять свои «пули проекций», прежде чем те смогут развернуться. Один из способов, которым они это делают — это, позволяя, наедине с собой, разворачиваться свободному потоку фантазий или чувств о пациентах. Это исследование тени, зачастую поразительным образом соответствует потоку мыслей и чувств пациента (Дикман, 1976) и обеспечивает реальную основу для «проработки» текущего «взаимного» бессознательного процесса.
Важное замечание Юнга о том, что «аналитик лишь настолько способен помочь своему пациенту, насколько он продвинулся сам» (Jung, 1937, р. 330), таким образом, является не вполне верным, по крайней мере, применительно к учебному анализу. Следует помнить, что Юнг также писал: «Ни один анализ не способен навсегда исчерпать бессознательное. Аналитик должен бесконечно продолжать учиться» (Jung, 1951a, р. 116). Более того, согласно юнгианскому определению, бессознательное потенциально бесконечно, несмотря на уже знакомые тропинки и элементы. Очевидно, что в учебном анализе невозможно пройти весь путь. Однако, возможно, помимо реальной работы с материалом студента, обеспечить модель, интегрированность и дух которых помогут продолжать работу по самоанализу всю остальную жизнь. На самом деле Юнг ставил в пример не только проанализированного аналитика, но и такого, который «будет способен привнести в работу страстное стремление к истине, так что сможет анализировать себя и через своих пациентов.» (Jung, 1921b, p. 137) Пациент попадает в незнакомые места, незнакомые также и терапевту, и последний должен стараться следовать за ним, иначе пациент почувствует себя там покинутым. Аналитик не может предварительно побывать везде или оказаться там таким же образом, как и пациент, но он должен быть готов и способен сопровождать пациента. Эмоциональные векторы пациента в любом случае достигнут аналитика, посредством контрпереноса.
