Федор Василюк - Методологический анализ в психологии
Итак, какое бы понятие мы ни пытались положить в основу психотехнической системы, сделав ее центральным предметом рефлекс или гештальт, самосознание или диалог, характер или переживание, — можно рассчитывать на научную и практическую полноценность такой системы только в том случае, если это понятие сможет исполнить роль центральной категории. Центральная же категория психотехнической системы должна удовлетворять следующим критериям.
а) Она должна концентрировать в себе идейную энергию и потенциал какой-то серьезной научной психологической традиции, а не быть выдумана на потребу сиюминутной практической выгоде или взята напрокат из внепсихологической сферы[84].
б) Центральная категория должна служить идейной основой эффективных практических методов, то есть, с одной стороны, быть их конструктивным принципом, позволяющим создавать такие методы и методики, а с другой — их объяснительным принципом, позволяющим научно объяснять механизм действия как собственных, так и заимствованных методов.
в) И, наконец, самое главное: центральная категория должна быть такой, чтобы на ее основе можно было сформировать особыйпсихотехнический метод, который наряду с практической эффективностью является оптимальным эмпирическим исследовательским методом для предмета, выражаемого этой центральной категорией. Не простая сумма, а органический синтез практической эффективности и познавательной продуктивности — вот норма психотехнического метода.
Для разрабатываемой автором этих строк психотехнической системы «понимающей психотерапии» такой центральной категорией выступает понятие переживания, рассматриваемого как особая деятельность человека по преодолению критических жизненных ситуаций. Примером этого понятия легко проиллюстрировать последнее из названных методологических требований. Научные психологические представления о переживании дают возможность формирования тонко дифференцированных и эффективных методов психотерапии (см., например, Джендлин, 2000). Но если бы, предположим, нас совершенно не интересовали практические вопросы эффективности психологической помощи, а перед нами стояла бы лишь чисто научная задача эмпирического исследования переживания, то трудно было бы создать лучшую «экспериментальную ситуацию», чем ситуация индивидуальной психотерапии. В самом деле, во-первых, для исследования переживания нужны испытуемые, которые находятся в критической жизненной ситуации, но не станешь же ради науки искусственно ставить человека в безвыходное положение, а клиенты психологической консультации как раз потому и оказываются на приеме у психотерапевта, что попали в критическую ситуацию. Во-вторых, в процессе психотерапии эти «испытуемые» не просто рассказывают о своем переживании, а осуществляют работу переживания. Словом, если бы вообще не существовало индивидуальной психотерапии, то для изучения проблемы переживания ее нужно было бы изобрести как оптимальный исследовательский метод. Таким образом, индивидуальная психотерапия способна обогащать научные представления о переживании, но и обратно — научные представления о переживании органично порождают эффективные методы психотерапевтической работы (см. Василюк, 1988).
Сведем в таблицу результаты сопоставления академической и психотехнической теорий (см. табл. 1).
Таблица 7. Результаты сопоставительного анализа естественнонаучного и психотехнического познания
Аспект познания
Естественнонаучное познание
Психотехническое познание
Философия
Гносеологизм
Философия практики
Ценности
Внешние по отношению к познанию
Имманентны процессу познания
Адресат
Академический психолог или специалист другой профессии
Психолог-практик
Субъект познания
Нейтральный, отстраненный наблюдатель
Заинтересованный, участный, совокупный субъект
Контакт
Минимизированный, стандартизированный, эмоционально нейтральный Связывает субъект и объект
Интенсивный, уникальный, эмоциональный Объединяет, включает в себя субъектов психотехнической ситуации
Процесс и процедуры исследования
Жесткие, неизменные в пределах данного опыта программы процедур
Гибкие, уникальные процедуры, тонко реагирующие на текущую ситуацию опыта
Знания
Знание неперсонализированное, в третьем лице, о «них» Знание, слово испытуемого о себе лишь один из фактов для научного анализа
Знание внутреннее, личностное, смысловое. Знание «о тебе», «о себе», «о нас», в то же время знание «твое», «мое», «наше»
Предмет и метод
Метод выделяет предмет из реальности и представляет его в «форме объекта», наблюдаемого извне
Метод объединяет участников психотехнической ситуации, и сам становится предметом исследования
Центральный предмет
К центральному предмету подбирается адекватный метод исследования
К эффективному практическому методу подбирается центральный предмет, для которого этот же метод является оптимальным методом исследования
Подведем итоги. Тот, кого всерьез волнует судьба нашей психологии, должен осознавать вполне реальную опасность вырождения ее в третьеразрядную дряхлую и бесплодную науку, по инерции тлеющую за академическими стенами и бессильно наблюдающую сквозь бойницы за бурным и бесцеремонным ростом примитивной, а то и откровенно бесовской, массовой поп-психологии, профанирующей как те достойные направления зарубежной психологии, которые ими слепо копируются, так и психологию вообще, игнорирующей культурные и духовные особенности среды распространения. Это не какая-то отдаленная опасность. Гром уже грянул. Единственный шанс для нашей научной психологии, шанс не просто отсидеться еще какое-то время на теплой академической печи[85], а сделаться подлинной, сильной, полноценной наукой, состоит в том, чтобы радикально измениться. Это не внешнее вынужденное изменение, оно заложено в генотипе отечественной психологии. Ей, по сути, нужно всего-то стать самою собой, не зарыть свой, именно свой, талант в землю, а пустить его в оборот, реализовать уже заложенные в ней потенции, из психологии деятельности превратиться в деятельную и жизненную психологию. Пришло время услышать и исполнить все еще звучащие для нас слова Л.С. Выготского о психотехнике, значимость которых он не зря подчеркнул евангельской метафорой о краеугольном камне — это есть камень, пренебреженный вами зиждущими, но сделавшийся главою угла, и нет ни в чем ином спасения.
3.3. Методологический смысл психологического схизиса
Карта отечественной психологии за последние 10 лет[86] изменилась, пожалуй, более радикально, чем карта Восточной Европы. Тогда, в 1985 г. над пустынными психологическими пространствами возвышались несколько академических крепостей (это были главным образом столичные психологические институты и факультеты психологии), кое-где виднелись ведомственные бастионы (психологические лаборатории в «ящиках», МВД, больницах, педагогических структурах и самый многочисленный их вид — кафедры психологии провинциальных педвузов), большей частью находившиеся в вассальном теоретическом положении у одной из крепостей, а ручейки вольной психологической практики с высоты птичьего полета почти не были видны.
Бурное пятилетие (с 1986 по 1991 гг.) подняло волну энтузиазма психологов-практиков. Волна окатила крепостные стены, кое-где перехлестнула через них и отхлынула, разлившись по обширным неакадемическим просторам. Она стала заполнять все ложбины и низменности — всюду появились психологические центры, службы, ТОО, ООО, да и просто лихие молодые люди с очень ограниченной ответственностью, но с безграничной готовностью на любую психологическую услугу от подготовки кандидата в президенты страны до снятия порчи.
Недавняя пустыня между академическими крепостями и ведомственными бастионами превратилась в неспокойное море психологической практики. Есть в нем уже и глубокие чистые течения, хотя, разумеется, преобладают пока мутноватые воды самоуверенного дилетантизма.
Но нравятся нам последствия наводнения или нет, факт остается фактом: все это вместе и есть «отечественная психология», хотя ее рельеф и климат, флора и фауна неузнаваемо изменились. Раньше судьба нашей психологии ковалась за академическими стенами, отныне она определяется тем, как будут складываться отношения между образовавшимся «морем» и «сушей», между «психологической практикой» и «научной психологией».
