Екатерина Мурашова - Любить или воспитывать?
– Оля, что с тобой случилось?!
– Все, все против нас, – сказала девочка. – И вы тоже будете против. Это вроде бы правильно, я понимаю. Но я так не могу, и этого не изменить.
– Давай-ка ты не будешь решать за меня, – грубовато предложила я. – Объясни, в чем дело, и я сама определюсь, как мне голосовать – за или против.
– Мы любим друг друга, – твердо сказала Оля.
– Ну это понятно, – кивнула я. – А сколько тебе лет?
Девочка была невысокой, но, как я успела заметить, вполне оформившейся.
«Ну вот видите, и вы как все…» – изобразила она печальной гримаской и ответила:
– Четырнадцать.
– Ага. А ему?
– Пятнадцать.
– Отличный возраст для первого серьезного чувства, – прокомментировала я.
– Мы хотим быть вместе. Всегда, – уточнила она. – Мы уже не можем иначе.
– Та-ак, – снова насторожилась я. – Что это значит: уже не можем? Скучаете друг без друга? Или ты беременна?
– Нет, не беременна, – мне показалось, что в ее голосе прозвучало сожаление. – Я с Жолнасом даже никогда вживую не встречалась. Мы в интернете познакомились.
– А-а-а, – я вздохнула с облегчением. – Теперь понятно. А как ты сказала, его зовут?
– Жолнас. Он в Каратау живет, в Казахстане.
– Жолнас понимает и пишет по-русски?
– Да. У него папа казах, а мама с Украины. Они в семье по-русски говорят. Но мы не только переписываемся, мы еще по скайпу разговариваем. С видео. Каждый день. Я всех его братьев-сестер знаю и друзей. А он все мои любимые книжки перечитал и фильмы пересмотрел. А я уже немножко по-казахски понимаю…
– Замечательно! – искренне сказала я. – А много у него братьев и сестер?
– Пятеро – три брата и две сестры. И друзей много, он вообще общительный. Я тоже общительная и тоже хочу много детей. Мы с Жолнасом уже решили – пять или шесть, как выйдет.
– Гм, – сказала я. – Ну, может быть, потом… Но не сейчас же!
– Да, конечно, – грустно кивнула она. – Сейчас вы скажете: твое дело в школе учиться, а не детей рожать…
– А ты с этим не согласна, что ли? – с подозрением спросила я.
– Я не могу без него жить, – ровно сказала Оля. – Как без воды или воздуха. Если его нет, мне больше ничего не надо. Мы решили: раз все говорят, что мы еще маленькие и все это несерьезно, расстанемся на две недели, не будем выходить в интернет и посмотрим, что будет. Я заболела через три дня. Температура под сорок. Врач ничего не понял, отправил меня в больницу – на обследование. Ничего не нашли, сказали – нервное что-то. Через неделю мой брат – ему семь лет, но он очень смышленый и всегда за мной шпионит – нашел правильные кнопки и сказал Жолнасу, что я в больнице лежу. А у них там горы и есть такой Кровавый утес – там можно древним духам их народа принести жертву. Они пошли туда с лучшим другом, я его тоже знаю, он наполовину немец, и шли целый день, и там Жолнас разрезал себе руки и лил кровь в пропасть с этого утеса – просил, чтобы я поправилась и чтобы мы всегда были вместе. Потом он сознание потерял, а друг сбегал к тем, которые в предгорьях в юртах живут, они дали ему ишака, и он его оттуда на ишаке вывез… А потом мама Жолнаса со мной по скайпу говорила и сказала: девочка, ты, если можешь, не мучай моего сына. Если он тебе не нужен, так прогони его навсегда, не назначай сроков. А если нужен, так приезжай к нам, живи, в школу ходи, будешь нам третьей дочерью, а как вырастешь, так и свадьбу сыграем. Потом она отца Жолнаса позвала, он подтвердил, что у них такая традиция с древности есть – чтобы невеста сына в его семье жила…
Я словно наяву увидела, как два мальчика-полукровки стоят на ветру, на краю этого древнего утеса, среди древних легенд и древних духов, а потом один из них пробирается среди камней, ведя в поводу ослика, на котором, склонившись, сидит второй, с руками, неумело перемотанными окровавленным бинтом…
– А что говорят твои родители?
– Мама сказала, что если еще раз эту дикую херню про Казахстан услышит или эту раскосую рожу увидит – выкинет компьютер к чертовой матери…
– М-да, весьма доходчиво, хотя и нетолерантно… Слушай, а действительно, подождать вы с Жолнасом не можете? Ну он закончит школу, может, наверное, приехать сюда учиться. Да и тебе тоже надо получить образование. Как бы ни сложилось в дальнейшем, мне кажется, что в Петербурге это сделать удобнее, чем в маленьком городке в Казахстане.
– За учебу здесь его родители не смогут заплатить, у них же еще четверо младших. Он сказал, что все равно приедет гастарбайтером и будет улицы мести или на стройке, лишь бы быть ко мне поближе. Но мне кажется, это неправильно. Он же там, у себя, хорошо учится, знает, кроме русского и казахского, английский, много читает… А я… Мне в школе неинтересно совсем, я всегда троечница была. Я ничему учиться не хочу. Детей люблю и животных, хотела бы в детсаду работать или на ферме. Своих детей хочу, дом, сад, огород… Я горжусь тем, что Жолнас меня полюбил, ведь я такая неинтересная… И мне почему-то кажется, что мы все равно будем вместе или… или совсем ничего не будет…
Честное слово, я едва не заскрежетала зубами от бессилия: всем известно, что могут предпринять разлученные обстоятельствами юные влюбленные!
Ободрила, как могла, Олю, вызвала мать.
Бодрая, моложавая тетка с перманентом и крутыми боками:
– Давайте сразу расставим точки над «i». У вас есть дочь? – я кивнула. – Отлично, представьте: в четырнадцать лет она говорит – выхожу замуж, поеду жить к чуркам, к мальчишке, которого видала только на картинке. Отпустите? – я отрицательно помотала головой. – То-то же. Вот я ей и сказала…
– Вы рискуете, подростки в состоянии отчаяния способны на непоправимые поступки. Не говорю – замуж, но проявить добрую волю всегда можно: позовите их в гости. Может, они друг другу живьем и не понравятся вовсе…
– Вы смеетесь, что ли? Мы живем вчетвером в двухкомнатной хрущевке. Не хватало мне в квартире незнакомых казахов!
– Ну съездите с Олей к ним. Они приглашали, у них большой дом.
– Слушайте, ну я на вас удивляюсь два раза! Вы хоть представляете себе, сколько стоят билеты в Казахстан туда-обратно на двух человек? Я в месяц столько не зарабатываю. И что вообще за блажь – в интернете знакомиться? Ну вон же тебе живые парни в школе, во дворе, на даче. Встречайся, влюбляйся, крути хвостом… Я не дура, понимаю прекрасно, гормоны прут, своего требуют. Сама такая была, тоже в школе в отличницах не ходила и тоже в пятнадцать лет нашла принца в соседнем дворе и решила: люблю, не могу, умираю…
– И?
– Ну и чего – перетерлись, конечно, в подвале. Ему-то в кайф, а мне надоело быстро, я его бросила. Он уличный был – ни двух слов связать, ни красиво сделать… Умолял, угрожал потом, под окнами ходил, обещал, что в вечернюю школу пойдет, а мне все трын-трава…
– Где он теперь, знаете?
– В тюряге сгинул. Давно уже. Да вскоре после того и загремел первый раз…
Это было мировоззрение. Целостное, неколебимое ничем. Я не знала, что сказать. Угрожать суицидом дочери? А что предложить в качестве профилактики?
– Оставьте их в покое, – сказала я. – Пусть общаются. Это новый мир. В нем свои законы. Зачем вам обязательно, чтобы в подвале?
– Низачем, – фыркнула она и лукаво усмехнулась: – А как же в вашем интернете полапать-то? Без этого ведь все не сладко…
Я только вздохнула и попросила прислать ко мне Олю.
С ней мы долго и в подробностях говорили о Жолнасе, об их любви и о том, в каком доме и как именно они будут жить вместе со своими детьми. Договорились, что после девятого класса она пойдет учиться на педагога дошкольного образования.
Жолнас выбор подруги одобрил. А пока что Оля продолжила изучение казахского языка и тюркской культуры (с моей подачи) в целом. Удивительно, но это как-то повлияло на ее школьные успехи: по русскому и английскому вместо вечных троек и двоек появились нередкие четверки…
Все разумные люди знают, что первая любовь обычно проходит без следа и ничем не заканчивается. Но именно о ней потом слагают песни и легенды. И разве многоцветье жизни исчерпывается тем, что знают о ней разумные люди?
Что делать?
А теперь хочу предложить вам, читатель, попробовать выступить в роли психолога и ответить на вечный вопрос «Что делать?» Что делать родителям прямо сейчас, в ситуации, которая требует немедленного решения? Что может предпринять в этом случае психолог, к которому обратилась семья? Какова дальнейшая стратегия?
Скажу сразу: одной из двух семей мне удалось помочь. В другом случае я потерпела неудачу.
История перваяКогда папа с мамой развелись, Ире было девять лет. Они оба пытались ей что-то объяснить: «Понимаешь, дочка, люди иногда не могут понять друг друга… и тогда им лучше….» Ира их не слушала и отворачивалась, потому что она прекрасно знала, что папа уже нашел себе новую жену – молодую и красивую. Она видела их в магазине «Лента», куда они с подружкой ездили на автобусе – поглазеть. Папа с новой женой выбирали светильник.
