Фрейд Зигмунд - Очерки об истерии
Собственно травмирующим фактором является навязывание Я не согласующегося с его представлениями содержания, в результате чего Я решается изгнать новое впечатление. Вследствие акта изгнания воспринятые новые образы вовсе не становятся уничтоженными, они просто вытесняются в сферу бессознательного. Если такое явление произошло в жизни индивида хотя бы один только раз, то оно закладывает этим основание и кристаллизационный пункт для создания отдалённой от других представлений Я психической группы, внутри которой в дальнейшем ходе жизни накапливаётся всё то, что имело своей предпосылкой несоответствие представлениям Я. В случае приобретённой истерии такое расщепление сознания является желанным, намеренным актом, довольно часто вызываемым по собственному произволу, по меньшей мере в начальный период. Но на самом деле происходит вовсе не то, чего хотел добиться индивид – он бы хотел полностью устранить неприятное представление, словно бы последнего никогда и не существовало, а удаётся же ему всего-навсего лишь психическая изоляция неприятных сцен.
В истории болезни нашей пациентки травматический фактор связан с теми порицаниями, которые ей пришлось выслушать от директора из-за того, что дама поцеловала детей. Но сцена эта до поры до времени никак не сказывалась на психическом состоянии пациентки, хотя возможно, что уже тогда появились первые признаки расстройства настроения и повышенная обидчивость, об этом я ничего не знаю. Но сами истеричные симптомы возникли гораздо позже, в те моменты, которые можно бы было назвать «вспомогательными» и для которых было характерно то, что обе контрастные психические группы существовали одновременно, как бы в условиях расширенного сомнамбулического сознания. Первым из таковых моментов, повлёкшим за собой конверзию у мисс Люси, являлась сцена в столовой, когда главный бухгалтер хотел поцеловать детей. Дополнительно сюда ещё присоединилось травматическое воспоминание, и пациентка повела себя так, словно бы у неё никогда и не существовало симпатии к её господину. В других историях болезни различные провоцирующие моменты могут совпадать, сама конверзия возникает под прямым воздействием переживаемой психотравмы.
Второй вспомогательный момент довольно точно повторяет механизм первого. На короткое время новое сильное впечатление объединяет противоречивый материал, находящийся в сознании, а потом конверзия проделывает тот же самый путь, что ей был предоставлен и в первый раз. Интерес может представлять то, что второй по времени симптом как бы прикрывает собой тот, что возник раньше, так что его становится невозможно обнаружить, пока не будет окончательно устранён второй симптом. Заслуживает внимания читателя и особый механизм инверсии событий (изменение хода событий, когда первое событие представляется последним, и наоборот), которому вынужден подчиняться процесс психического анализа. Подобное происходило в моей практике не раз, возникшие позднее симптомы скрывали за собой первоначальные, но лишь первые по времени возникновения симптомы, к которым приходилось пробиваться в ходе кропотливого психического анализа, содержали к себе ключ ко всему целому.
Терапия в данном случае состояла в том, чтобы добиться объединения отщеплённых от остального содержания сознания психических групп. Примечательно, что успех в подобных случаях не зависит от объёма проделанной работы; лишь когда удавалось проработать последнюю отщеплённую часть, только тогда и наступало внезапное исцеление.
Часть 4. О психотерапии истерии
(Зигм. Фройд)
Мы уже сообщали в «Предварительном сообщении», что во время исследований, связанных с прояснением этиологии истеричных симптомов, нами был обнаружен терапевтический метод, который оказался очень эффективным на практике. «А именно, мы нашли, к нашему огромному удивлению, что отдельные истеричные симптомы мгновенно и безвозвратно исчезают, если у пациента удаётся в полной мере пробудить воспоминание о вызвавшем их к жизни событии, да при этом еще вызвать сопровождавший мучительную сцену аффект; остается только добиться от больного желания изобразить самым подробным образом это событие, облечь свой аффект в слова» (см. раздел 1 в части 1).
Мы и дальше пытались прояснить те условия, посредством которых наш психотерапевтический метод оказывает своё воздействие: «Он устраняет не отреагированное в своё время представление посредством того, что позволяет связанному с ним ущёмленному аффекту полностью исчерпаться в беседе, в которой совершается его ассоциативная корректура. Такая работа заключается в нахождении для него путей к обычному сознанию (и проводится в состоянии лёгкого гипноза) или же избавление от мучительного аффекта происходит под воздействием внушений врача, подобно тому, как это случается при сомнамбулизме, сопровождающемся амнезией» (см. раздел 5 в части 1).
Теперь я попытаюсь в целостности изложить всё то, что мы знаем об этом методе: о его показаниях и области применения, о том, где он оказывается эффективнее других методов, каковы используемые им техники и каковы трудности, которые могут встретиться в практической работе, хотя самое существенное из написанного здесь, читатель уже встретил в приведённых выше историях болезни. Мне так и не удалось при изложении данного материала избежать повторений.
Глава 1
В этой написанной мною части книги я бы тоже мог придерживаться идей, изложенных в «Предварительном сообщении». Но я вынужден признаться, что за прошедшие с тех пор годы – при неустанном столкновении с выдвинутыми там проблемами – я стал придерживаться новых точек зрения, которые по меньшей мере частично привели меня к другой группировке и пониманию известных ранее фактов и материалов. Было бы несправедливо, если бы я захотел навязать моему уважаемому другу Й. Бройеру слишком большую ответственность за новые идеи. Последующие выводы связаны прежде всего с моим личным опытом.
Когда я начал применять Бройеровский метод лечения симптомов истерии посредством их обнаружения и отреагирования в гипнозе на большем количестве больных людей, то стал всё чаще наталкиваться на две трудности, которые привели меня со временем к изменению взглядов как на применяемый метод лечения, так и на саму концепцию истерии. 1. Оказалось, что далеко не все пациенты, несомненно имеющие истеричные симптомы и по всей вероятности один и тот же психический механизм заболевания, в достаточно большой степени гипнабельны; 2. я должен был серьёзно прояснить проблему относительно того, что же на самом деле лежит в основе истерии, а также чем этот невроз отличается от всех других.
Я отодвигаю изложение того, как я преодолел первую трудность и чему я из неё научился на потом. А вначале покажу, каким образом я подошёл ко второй проблеме. Правильно оценить какой-либо случай невроза, не подвергая его основательному психическому анализу, очень трудно; я имею тут ввиду тот анализ, который характерен именно для применения Бройеровского метода. Но постановка диагноза и выбор метода терапии должны произойти до основательного изучения проблем больного. Так что мне ничего другого не оставалось, как выбирать для применения катартического метода такие случаи, которым предварительно можно было поставить диагноз истерия, в котором обнаруживались одна или несколько стигм или других традиционных симптомов истерии. Иногда оказывалось, что терапевтическая эффективность лечения не смотря на правильный диагноз истерии была низкой, и даже длительный психический анализ не приводил к существенному улучшению состояния пациента. В другие разы я пытался лечить Бройеровским методом неврозы, в которых наверняка никто бы не признал истерии, и я нашёл, что они тоже поддаются влиянию, оказываемому этим путём, пациентам даже удавалось полностью избавиться от страданий. Так было, например, при лечении мною невротиков с навязчивыми представлениями, с подлинными навязчивыми представлениями по вестфальскому образцу, в случаях, которые ни единой чертой не напоминали истерию. Так что психический механизм, открытый впервые в «Предварительном сообщении», не оказался специфичным (патогномичным) для истерии. Не мог я решиться и на то, чтобы из любви к открытому нами механизму бросить в одну кучу с истерией все другие неврозы. Изо всех этих разбуженных во мне сомнений меня, наконец, вывела идея, лечить другие более или менее подходящие неврозы подобно тому, как мы делали это с истерией, в каждом конкретном случае проясняя этиологию и уточняя вид психического механизма, а решение о справедливости в каждом конкретном случае ставить диагноз «истерия» делать зависимым от результатов лечения.
Вот так я и пришёл к тому, что начав применять Бройеровский метод, со временем стал заниматься главным образом этиологией и психическим механизмом вообще всех неврозов. Мне удивительно повезло, за относительно короткое время я добился ценных результатов. Прежде всего я обнаружил, что, поскольку мы говорим о мотивах заболевания, которые приводят к возникновению неврозов, то этиология неврозов лежит в сексуальном моменте. Оказалось, что различные сексуальные факторы, говоря очень обобщённо, приводят к различным формам невротических заболеваний. И теперь оказывалось возможным, в той степени, насколько справедливо последнее утверждение, отважиться на то, чтобы сделать специфичность этиологии исходным пунктом для характеристики неврозов, и уже на этой основе создать строгую классификацию форм неврозов. Если бы это оказалось верным, то тогда нам удалось бы заметить постоянное совпадение этиологической картины заболевания с клинической.
