Франко Берарди - Новые герои. Массовые убийцы и самоубийцы
«Подобный акт является неправильным. Жизнь драгоценна. Для предотвращения подобных трагедий Foxconn прекратит выдавать компенсацию иначе, чем это предусмотрено законом», — говорится в коммюнике руководства. Не забывайте: жизнь драгоценна.
Как и хозяева плантаций на Гаити, менеджмент Foxconn считает самоубийства худшим видом воровства.
Их ответ состоит в создании новых зомби через череду смертей без выплат компенсаций.
Почему банкиры совершают самоубийство?
Не только индийские фермеры, китайские рабочие и французские служащие совершают самоубийства в весьма больших количествах. Банкиры тоже, похоже, стремятся к самосожжению на алтаре финансового капитализма.
Банковский трейдинг воспринимается как непотопляемый броненосец, незыблемый столп в фундаменте глобальной системы финансов. Но когда мы говорим о самих банкирах — людях, которые обладают властью и деньгами, специалистах, которые раздают бонусы обманутым вкладчикам и коррумпированным политикам, — было бы ошибочно приписывать им ту стабильность, которую мы ожидаем от учреждений, в которых они работают. Недели, кажется, не проходят без того, чтобы банкир или финансовый трейдер не совершил самоубийство. Только в первый месяц 2014 года 11 руководителей банков покончили с жизнью.
Бесчисленные финансовые сайты и журналы пытались объяснить гибель этих богатых и влиятельных лиц, но мотивы остаются неизвестными. Одни, как предполагают, были озабочены расследованиями их деятельности, другие в основном находились в состоянии стресса, были истощены духовно. Может быть, некоторые из них также почувствовали вину… Кто знает?
Ключ к интерпретации этого явления можно найти в книге Олдена Касса «Бычье мышление: Гид по выживанию и достижению успеха на Уолл-стрит», опубликованной в 2008 году, еще до того, как лопнул ипотечный пузырь. Книга Касса, как может показаться, изобилует общими фразами, но ее предмет, бесспорно, интересен: те, кто получает прибыль от абсурдной системы, порождающей несчастья и неравенство, также страдает от истощения, переутомления, а в некоторых случаях — от тяжелых депрессий.
Очевидно, осознание этого не вызовет ни у кого сочувствия к кучке миллионеров, которые спрыгнут со зданий в центре Манхэттена или Лондона. Но стоит учесть, о чем свидетельствует эта волна самоубийств.
В 9 часов вечера, в конце напряженного 12-часового рабочего дня, Джон, успешный продюсер, 38-летний долларовый миллионер, в главном здании в центре Манхэттена закрыл дверь своего офиса и поехал на лифте на 36 этаж офисного здания. Подавленный потерями своих клиентов на рынке за последний год, Джон был в плохом расположении духа. Он имел долгую историю перепадов настроения, что, казалось, только ухудшилось, когда он столкнулся со сложностями на работе. Этот бизнес сокрушил его… Когда двери лифта за ним закрылись, Джон поднялся по лестнице на крышу, где вдохнул прохладный ночной воздух. С пустым взглядом он медленно, целеустремленным шагом прошел по крыше. Джон подошел к краю, посмотрел сквозь нависшие над городом темные небоскребы, пробормотал молитву за жену и детей, закрыл глаза и прыгнул. На следующий день на Уолл-Стрит дела шли, как обычно[93].
Олден Касс дает простое объяснение этого явления: «Вы живете в постоянной неопределенности. Вы проходите через дикие, неистовые и непредсказуемые флуктуации рынка каждый день, и давление всего этого создает взлеты и падения, выходящие за пределы понимания человека»[94].
Неопределенность — постоянный спутник нестабильности, непредсказуемость и непонятность процесса, которым, как ожидается, человек будет эффективно управлять, выступает в качестве мощного источника психологической дестабилизации. Согласно Кассу, находящиеся под сильным давлением профессионалы становятся особенно уязвимы в момент, когда работа, которую они рассматривают как часть их личности, не совпадает с ожиданиями, которые они устанавливают для себя. Постоянное сравнение со сверстниками неизбежно в условиях, диктуемых идеологией и культурой конкуренции. Желание преуспеть больше, чем сверстники-конкуренты, становится единственным оправданием для систематического насилия и унижения, которому они сознательно подвергают большинство человеческих существ и самих себя.
Эти люди должны быть жестоко циничными, чтобы делать свою работу, так как она основана на обмане, унижении и обнищании бесчисленных людей. Цинизм — нелегкое бремя, и требования к тем, кто несет его, — непоколебимая уверенность, образ победителя, непобедимый Übermensch[95]. Циничный неудачник находится в крайней опасности. Это наводит на возможное объяснение, почему банкиры убивают себя — самоубийства могут являться симптомом бессилия власти. Импотенции, которая в этом случае состоит в неспособности понять и изменить ситуацию, осознании, что бытие есть часть смертельной машины, которая может приносить прибыль, но которую никогда нельзя полностью контролировать.
В результате финансового краха 2008 года движение за увеличение налогов на сверхбогачей усилилось. Стоит отметить мысли на тему налогов одного из самых богатых людей в мире. «Моя секретарша Дебби Босанек, — сказал Уоррен Баффет, — платит ставку 35,8 % с дохода, в то время как я сам плачу 17,4 %». Босанек, которая работала в офисе с 1993 года, добавила: «Все в нашем офисе платят более высокую ставку налога, чем Уоррен».
На ум приходит вопрос: как может быть, что ничего не изменилось в налоговой системе с тех пор? Почему миллиардер Баффет по-прежнему платит более низкую ставку налога, чем его секретарь? Через шесть лет после проведения кампании под лозунгом «Да, мы можем», президент Обама в 2014 году был вынужден признать, что экономика — очень сложная материя. Лучше поздно, чем никогда. Армия юристов и консультантов занята укреплением интересов финансовых капиталистов против таких законов, как Закон Додда-Франка (предназначен для предотвращения финансовых кризисов и большей защиты банковской системы), которые последовательно его ограничивают. Бесконечное усложнение системы, создающей эффективный контроль финансовой деятельности, невозможно. И крупные банки, которые оказываются слишком большими, чтобы обанкротиться, вместе с тем слишком велики, чтобы измениться.
Глава 10. Путешествие в Сеул
Аэропорт Инчхон
Я колебался в течение нескольких недель. Уже приняв приглашение южнокорейского издателя некоторых из моих книг, я передумал и попытался отменить прежнее решение. Меня смущали расстояние и влажная жаркая погода, которая стояла летом в Сеуле.
Издателю было отправлено письмо: «Я слишком болен для этого путешествия. Я страдаю от астмы, длительных перелетов и жаркого влажного климата — все это очень плохо для моего здоровья».
Но мой издатель, очень деликатный человек, любезно ответил: «Вы действительно считаете, что северные корейцы запустят ядерную бомбу в то время, как вы будете у нас в гостях?»
Сарказм его послания помог мне преодолеть страхи, и, в конце концов, я решился вылететь в Сеул, где провел счастливые дни, потому что, наконец, испытал озарение, находясь в современной пустыне в ее наиболее чистом и совершенном виде.
Изучая город Сеул, я мог наблюдать особенности городской среды, повседневной жизни, и я попытался понять наследие исторического прошлого и то, как оно существует в настоящем. К концу XX века, после десятилетий войны, унижения, голода, бомбежек, уничтожения своих городов, физический и антропологический пейзаж Кореи оказался в состоянии опустошенной абстракции. А в наши дни, в течение очень короткого срока, человеческая жизнь и город были полностью и глубоко трансформированы современным нигилизмом в его самой передовой форме.
Южная Корея — лаборатория глобального нечеловеческого мира. Это эпицентр нового мира, основа для будущего нашей планеты.
В аэропорту Инчхон двое организаторов моих лекций пришли, чтобы приветствовать меня: художник и архитектор Эун-Сеон Парк, редактор и директор журнала Listen to the city молодой ученый Янг-Сунг Ким, который изучает современное искусство в Нью-Йорке, проводит время в качестве резидента и художника в Чианг-Май, а иногда принимает участие в культурной жизни родного Сеула.
Аэропорт Инчхон построен на острове, мост, соединяющий его с берегом, проходит вдоль моря. Из окон комфортабельного автомобиля, который вел Ким, я смотрел на открывающийся пейзаж. Дымовые трубы по всей береговой линии, растворенной в мистическом тумане, серое на сером. Море отступило, и земля стала серой, такого же цвета, что и небо. Спокойная, интенсивная, безнадежная, окончательная абстракция захватила меня.
История. Уничтожение и моделирование
