Франко Берарди - Новые герои. Массовые убийцы и самоубийцы
Профсоюзы France Telecom утверждают, что 35 сотрудников компании покончили жизнь самоубийством в течение двух лет. Менеджмент утверждал, что уровень самоубийств в France Telecom ниже, чем в среднем по Франции, но многие из сотрудников оставили записки до совершения самоубийства или попытки совершить самоубийство, причинами которого они называют стресс на работе, психологическое насилие и унижение.
Это проблема: прямая связь между приватизацией предприятия, реструктуризацией рабочего пространства, прекаризацией[86] жизни работника — и самоубийством. Самоубийства работников France Telecom не могут быть отнесены на счет психологической уязвимости, но лишь к бедственной и унизительной организации работы. Босс загружает человека невыполнимой задачей, которая, как ожидается, будет выполнена в любом случае: это то, что называется «автономия работы», или меритократия и индивидуальная оценка. Работник, как ожидается, справится, вне зависимости от того, что взвалено на него. Аргументы никогда не воспринимаются: это отвратительный рефрен современного менеджмента.
Почему сотрудники соглашаются на эти невозможные задачи? Почему они гнутся по каждому требованию их боссов? Почему они не выступают против них вместо этого? Ответ предельно ясен: потому что рабочая солидарность ныне уничтожена, и каждый работник остался один, лицом к шантажу заслугами, унижением провалами, угрозой быть уволенным. То, что следует, — это чувство вины, тревоги и ответная обида на ощущаемую взаимную неспособность помочь друг другу, невозможность выстроить солидарность.
Однажды, в понедельник утром, в октябре 2009 года, Жан-Поль Руане, 51-летний отец двоих детей, припарковал свой автомобиль на обочине горного шоссе возле альпийского города Анси. Поскольку он перелез через парапет в час пик, автомобилисты, ехавшие ниже, кричали ему, чтобы он не прыгал. После секундного колебания он шагнул в пустоту. Руане был двадцать четвертым сотрудником France Telecom, лишившим себя жизни за 19 месяцев. За два месяца до совершения самоубийства он был переведен из операционного отдела Orange в колл-центр, где, как ожидалось, должен был одновременно реагировать на жалобы клиентов и предлагать им покупку новых услуг. Он оставил своей жене предсмертную записку, в которой признался, что работа довела его до отчаяния. По словам жены, «Жан-Поль не был депрессивным человеком».
Другой работник оставил сообщение, осуждающее «управление с помощью террора» на работе. Однажды сотрудник, находясь в депрессии, прибыл к месту работы с охотничьим ружьем и боеприпасами. Коллеги успешно убедили его положить ружье, и руководство решило, что он не будет наказан.
Стратегия компании заключается в том, чтобы люди находятся под таким давлением, что они теряют свою автономию, любое чувство солидарности и таким образом становятся полностью зависимыми эксплуатируемыми автоматами. «Индивидуальная оценка» является основным концептуальным инструментом этой стратегии. Эта стратегия убийственно эффективна, ее риторика индивидуальных заслуг и универсальной конкуренции создает атмосферу соперничества, зависти, предательства, недоверия. Хотя скандал — не самоубийство, но то, что происходит после него, — самоубийство. Что происходит? А ничего. Люди идут к своим рабочим местам испуганными, униженными и одинокими.
Ни одной забастовки не было организовано во France Telecom — вот заслуга этой самоубийственной политики.
Одиночество и отсутствие заботы о коллегах по работе являются одновременно причиной и следствием отсутствия коллективных действий. И самоубийство — единственное рациональное решение в идеальном равновесии депрессии, отчаяния и увеличения корпоративных выгод.
После восьми лет сокращений и многочисленных случаев самоубийств работников, в 2010 году компания France Telecom объявила об увеличении доходов до 45,5 миллиарда евро.
Итальянская сталь
«Здесь жили жертвы рака легких. 8 марта 2012 года», — так написано на мемориальной доске на стене дома в южном итальянском городе Таранто. Джузеппе Коризи умер от рака легких в возрасте 63 лет после работы в течение 30 лет на металлургическом заводе ILVA, где производится 8 % европейской стали. Заболеваемость раком в Таранто на 30 % выше, чем в среднем по стране, очень высоки статистические данные по раку легких, почек и печени. Медицинские исследования показали, что детское здоровье также в значительной степени подорвано загрязнением окружающей среды в окрестностях завода.
Доктор Патрицио Маца, директор департамента гематологии больницы Таранто, считает, что в будущем стоит ждать ухудшения положения, если не будут приняты меры по снижению уровня загрязнения: «токсичные вещества накапливаются, они имеют кумулятивный эффект в течение долгого времени».
Экологические проблемы оказались в состоянии эскалации в Таранто в последние годы преимущественно из-за деятельности сталелитейного завода. Постановление городского совета запрещает детям играть на немощеных участках улиц, а в 2008 году местный фермер был вынужден отправить на убой 2000 овец после того, как было обнаружено, что они заражены диоксином.
В 2012 году судебные исследования привели к решению остановить производство в некоторых цехах завода, но этот шаг спровоцировал бурную реакцию. Работники и их семьи пребывали в страхе за свое здоровье, но еще больше они боялись перспективы потерять свое жалованье. Профсоюзы мобилизовались против судебного решения остановить производство, в то время как граждане требовали как работы и зарплаты, так и чистого воздуха.
После нескольких месяцев конфликтов, забастовок и демонстраций национальное правительство наконец решило, что производство не должно быть приостановлено, несмотря на судебный запрет.
«Если ILVA встанет, это будет великим подарком немецким и французским производителям стали в наше кризисное время. Международные конкуренты имеют корыстные интересы закрыть наш завод», — сказал один правительственный экономист в Милане, в 600 милях от дымящего завода и людей, которые, как предполагается, должны совершить самоубийство ради роста национальной экономики.
«Лучше умереть от рака, чем от голода», — сказала журналистам женщина из Таранто[87].
Урожай Монсанто
Индийские фермеры последние 20 лет убивают себя в рекордных количествах. Согласно данным Бюро регистрации национальной преступности (NCRB), к 2009 году более чем 216 тысяч покончили с собой в Индии с 1997 года. Если включить данные за 1995, 1996 и 2010 годы, число погибших превышает 250 тысяч.
Выступая по теме «Смерть фермеров: Аграрный кризис и неравенство» в Институте развития исследований в Калькутте, П. Саинта, редактор журнала Hindu Rural Affair, изложил масштабы проблемы: «Мы переживаем самую большую катастрофу в нашей независимой истории — самоубийства почти четверти миллиона фермеров с 1995 года. Мы говорим о самом большом зарегистрированном уровне самоубийств в человеческой истории».
Мое мнение — что самоубийство не может быть сведено к одной причине, учитывая психологическую сложность решения отказаться от собственной жизни. Но когда цифры столь невероятно высоки, когда самоубийство становится массовым явлением, некоторые основные общие мотивы, вероятно, могут быть найдены.
Индийские газеты, говоря о волне самоубийств, приписывают их причину задолженности фермеров банкам. Беря кредиты для того, чтобы купить семена агрофирмы Monsanto, которые очень дороги, фермеры остаются без денег, чтобы погасить кредит, и сталкиваются с ситуацией, в которой суицид оказывается для них единственным вариантом.
Часто фермеры убивают себя, выпив тот самый инсектицид, который Monsanto продала им, — ужасное свидетельство виновности компании в лишении жизни некогда гордых независимых фермеров.
«Мы купили семена хлопка. Наши семена дважды не взошли. Мой муж оказался в депрессии. Он вышел на поле, лег в хлопок и проглотил инсектицид», — сообщила 38-летняя вдова[88]. Выжившие члены семей, которые подавлены потерей своих близких, остаются на экономических руинах и часто ведут борьбу за существование, чтобы просто избежать голода.
В 2009 году Вандана Шива написала статью под названием «От семян самоубийства к семенам надежды: Почему индийские фермеры совершают самоубийство и как мы можем остановить эту трагедию?», в которой она открыто заявляет, что корни трагедии можно найти в политике либерализации торговли и корпоративной глобализации. Ее статья касается темы, которую она называет «экономика самоубийства»:
Экономика самоубийства промышленного, глобализированного сельского хозяйства опасна тремя вещами: это самоубийственно для фермеров, это самоубийственно для бедных, которые лишены пищи, и самоубийственно на уровне человеческого вида, так как мы уничтожаем природный капитал семян, биологическое разнообразие, уничтожаем почвы и воды, от которых зависит наше биологическое выживание[89].
