Мэрион Вудман - Опустошенный жених. Женская маскулинность. Аналитическая психология
Для иллюстрации давайте возьмем греческий миф о Деметре и Коре. Будучи маленькой девочкой (в мифе - просто девушкой), Кора жила, составляя с матерью симбиотическую пару. Пока она не разорвала бессознательную связь и не прошла женскую инициацию в царстве Гадеса, ее звали Персефоной. С психологической точки зрения она приводила в восхищение творческую маскулинность. Эта энергия обладает достаточной силой, чтобы принять в себя семя бога и выносить божественного младенца.
Перестав быть девушкой, Персефона на восемь месяцев в году возвращалась в мир людей. Будучи девственницей, она считалась Персефоной, не идентифицируясь с ней. Бессознательная пара мать-дочь оказалась разрушенной. В течение четырех месяцев она вместе с Гадесом правила подземным миром и была его царицей. Ее превращение праздновали ежегодно во время Элевсинских мистерий. В них участвовали и мужчины, и женщины, поэтому данный миф имеет глубинный смысл для обоих полов. Тогда, как и сейчас, и мужчины, и женщины пытались разорвать символическую связь между матерью и девушкой, дабы освободить девственницу, способную выносить божественного младенца.
Греческий миф предвосхищает христианский миф о матери, девственнице и младенце. Если в греческом мифе внимание в первую очередь акцентируется на процессах, происходящих в женской душе, христианский миф фокусируется на результате, то есть на божественном младенце. В апокрифах говорится о юной Марии, которую ее мать Анна взяла из общины и поместила в трехлетнем возрасте в храм. Став девушкой, она была обручена с Иосифом, но во время ее одухотворенного одиночества ее посетил бог. По истечении положенного времени она произвела на свет божественного младенца. Здесь очень важно выражение «одухотворенное одиночество». До тех пор, пока женственность обладает достаточной силой, чтобы отстаивать аутентичную истину без какой бы то ни было поддержки матери или общества, мужчины, как и женщины, остаются заложниками статус-кво. Тогда не появится ни нового сознания, ни божественного младенца, внезапно вырывающегося на свет из глубин психики, то есть из девственного чрева.
Девственница включена в проблемы отношений, которые многие женщины пытаются разрешить в борьбе, разрушив свою идентичность с парой мать-девушка и находя опору в девственности. При этом мужчины, женственность которых может по-прежнему оставаться в плену у пары мать-девственница, продолжают проецировать вовне расщепленную женственность. Для разрушения этой бессознательной женственной пары требуется творческая мужская духовность. Защищающие ее негативные силы поразительны. Женщины стараются применять любую тактику, использовать любую силу, которой обладают, чтобы осознать эту пару и тем самым избежать бессознательной идентификации с матерью.
Возможно, это обстоятельство гораздо более мучительно для мужчины, в особенности если у него была сверхзаботливая мать. Когда близкая ему женщина отстаивает свою точку зрения, у пего констеллируются комплекс пожирающей матери. Но избегая всего, что внушает ему страх, он становится носителем того образа, от которого бежит. Отсутствие контакта с мужской духовностью заставляет его аниму попадать то на одну половину пары, то на другую: либо па сторону матери, либо на сторону дочери. В любом случае мужчина отходит от своего пути, а также от стремления к личностному росту близкой ему женщины. Его сентиментальность не одобряет самоутверждающие поступки, необходимые для зрелого сознания. Маленькие девочки могут быть соблазнительными и податливыми, однако они не могут требовать или получать зрелую маскулинность. Кстати говоря, только что освобожденная женственность тоже не может претендовать на зрелую маскулинность.
Никуда не годится и то, что «истина», которую отстаивает женщина, в действительности не является ее собственной, пока она не сможет внятно обозначить разницу между теми комплексами, которые на нее выплеснулись со стороны, и своими собственными комплексами. Не сумев этого сделать, она в какой-то момент может закричать благим матом, если муж попытается зажарить ее на медленном огне, а в другой раз утихомирить его сексом или рюмочкой.
Мужчинам не следует избегать избиения женственности больше, чем женщинам. Эсэсовский офицер в бессознательном патриархальной матери (разумеется, речь идет об образе офицера) растопчет душу маленького мальчика, а отец - «настоящий мужчина» не будет терпеть «сосунка». Чувствительного мальчика, которого воспитывают такие родители, приносят в жертву дважды: родители и окружающая культура, в которой насмехаются над его слезами, презирают его чувствительность и называют вежливость «бабским поведением». Его расщепление между телом и духом становится даже глубже, чем у его сестры, приводя к трагической потере связи с аутентичными чувствами. Его анима может вознестись к идеалу вместо того, чтобы опереться на земную реальность; в каждом случае в своем стремлении избежать жизненных трудностей он может уйти в зависимость. Или же он может уйти с головой в игру слов, или в танец, науку или философию, посвятив себя миру совершенства, окончательно отстранившись от полного неприятностей человеческого участия. В таком случае он становится прекрасным крючком для проекции дьявольского возлюбленного. Однако культовые идеалы не менее опасны для мужчины, чем для женщины. Раньше или позже тело наложит вето на стремление к совершенству.
Все мы сознаем вполне реальную возможность превращения женщины в жертву вследствие мужского господства, но в той же степени мы должны осознать, что эти владыки буйствуют и в мужском, и в женском бессознательном. Осуждение и порицание другого приводят к разрушению отношений.
Взять, например, мужчину, проецировавшего на свою жену Великую Мать. Он жаждал ее безусловной любви и беспрекословного служения, ибо па определенном уровне становился ребенком, и всегда рядом была его мать. В данном случае мать не обладала личностной идентичностью. Она явно была архетипическим воплощением заботливости. Подобно тому как бессознательно привязывается к отцу дочь, он оказался привязан к своей подруге-матери жизненной пуповиной, которая, как ом считал, никогда не порвется. В то же время он был так ослеплен инфантилизмом, что стал узнавать лишь собственную тень, которая боится и, возможно, даже ненавидит женщину, к которой он привязался.
Нередко такой мужчина имеет продолжительную связь с другой женщиной, причем бывает серьезно шокирован, когда слышит от жены: Выбирай». Он может поставить крест на любви к одной из них, дав полную волю любви к другой. Он их любит по-разному. Может ненавидеть свою жену за то, что она не возбуждает его сексуально. Однако, поразмышляв над своими снами, он может помять, что какая-то его часть жаждет защиты и материнского тепла, а другая испытывает сексуальное влечение к любовнице, в отношениях с которой он черпает жизненные силы. Если они с женой придут к осознанию происходящего, то оба могут ощутить внутри себя «непереносимую мать». Тогда в своих отношениях они могут найти освобожденную девственницу, совмещающую и любовь, и секс.
Или же возьмем мужчину, который однажды сказал своей стареющей жене, которая заботилась о нем всю жизнь: «Моя дорогая, я написал завещание. Я все оставляю детям». Не менее жестоко поступает мужчина, оставляющий все имущество сыновьям, веря, что они позаботятся о его вдове и дочерях. Подобное порождает подобное. Женщины счастливы, если получают полтинник. Их усилия получить причитающуюся,IM долю считаются оскорблением их братьев, занятых важной работой. Деньги - это энергия, и то, как люди обращаются со своими деньгами, позволяет ясно определить, что составляет для них ценность. В сновидениях финансовое мошенничество часто принимает образ изнасилования. Сыновья и дочери родителей, которые с таким презрением относятся к женственности, не смогут легко решить проблему, связанную с победой над своим внутренним тираном.
Парадоксально, но женственная душа нашей культуры существует на подачки, а вместе с тем миллионы уходят па укрепление гнетущих условий ее существования. Представим себе, что должно случиться, если образы женственности, превратившейся в жертву в нашей культуре, окажутся под запретом. Нам придется распроститься с многими классическими драмами, такими, как: «Тэмберлайн», «Отелло», «Святой Иоанн». Опера лишится возможности грустных сопереживаний «Травиаты», «Лю-чии ди Ламмермур», «Мадам Баттерфляй», «Анны Болсйн». В театрах перестанут играть пьесы Теннесси Уильямса, Юджина О'Нила, Сэмюэля Беккетта. На книжных полках останутся пустоты от «Анны Карениной», Идиота», поэзии Роберта Браунинга, Сильвии Платт, Анны Секстон. Этот список можно продолжать до бесконечности. Жестокость такого насилия над женственностью прикрывается искусственной красотой, искажающей эти образы. Приподняв эту прозрачную вуаль, мы увидим совершенно иное: «Даллас», «Династию», «Порочный Майами» и широко распространенные примеры рекламы, где женственность подвергается насилию как со стороны мужчин, так и со стороны женщин. На самом дне этой груды находится порнография.
