Александр Данилин - Ключи к смыслу жизни
Эту мечту 9-летнего ребенка и связанное с ней разочарование Майер помнил всю жизнь.
Он продолжал увлекаться физикой, но получил образование врача и проработал врачом всю жизнь.
Главным моментом, который дал толчок к открытию великого закона, было следующее наблюдение: однажды в Батавии, несколько дней спустя после прибытия врача Майера в военную часть, среди матросов вспыхнула эпидемия гриппа. Доктор стал применять кровопускание, которое тогда часто использовали при разных заболеваниях.
Он наблюдал, к удивлению своему, что выпущенная им кровь, вследствие своей необычайной яркости (она была ярко-розового цвета), не была похожа по своей окраске на обычную венозную, а напоминала артериальную кровь настолько, что Майер думал, будто ошибся и вместо вены попал в артерию.
Это обстоятельство настолько его поразило, что все впечатления от красоты тропической природы не оставили никаких следов в его памяти. Грипп у матросов случился в 1844 году и послужил толчком для творческого прорыва, рождения идеи.
В это время Майер пережил необычайное приключение. Природа не оставила воспоминаний потому, что доктор замкнулся в своей каюте и в своих ощущениях. Он перестал выходить с корабля на берег и чувствовал себя, по его собственным словам, «настолько инспирированным чистой радостью, что никогда в жизни, ни до, ни после, ничего подобного не переживал». Будучи врачом, Майер первым, по-моему, сравнил это состояние со схватками у беременных и назвал «родами идеи».
Красота идеи, приближающейся к порогу сознания, затмила в душе Майера все впечатления внешнего мира, даже красоту никогда прежде им не виданной тропической природы. Точно так же процесс родов фокусирует все внимание роженицы. Женщина концентрируется на ощущении приближения ребенка к порогу реального мира.
Может быть, музы были женщинами потому, что только женщине ведомо, что такое рожать ребенка, а значит, только они были способны помочь мужчинам в их мучительных «родах идеи».
И дети, и идеи после родов начинают расти, «материализуются» в нашем мире.
Майер описал свою идею следующим образом: «Разница в яркости окраски артериальной и венозной крови, при прочих равных условиях, будет тем меньше, чем больше температура внешняя будет приближаться к температуре тела, то есть чем меньше потребление телом кислорода, тем меньше в организме процессов горения».
Чисто медицинское наблюдение явилось исходным пунктом развития физической и философской идеи, которую мы знаем под названием закона сохранения энергии.
Вот на что я хочу обратить внимание читателя. В миг рождения идеи мечта 9-летнего мальчика, опыт врача и непривычный цвет венозной крови замкнулись в кольцо.
В этот миг сомкнулись разные по своей сути ощущения. Прежде всего это направление интересов самого Роберта Майера — любовь к физике и механике, которые были главными воспоминаниями его детства. Они должны были служить «подкладкой» профессиональных знаний врача — их постоянным «фоном».
В миг вдохновения размышления о вечном двигателе должны были появиться в «суетном» сознании врача — поскольку, согласитесь, никого из нас к открытию великих законов описание цвета венозной крови не привело бы. Закон сохранения энергии является прямым следствием рассуждений о вечном двигателе... ребенка. И именно в этом законе содержится залог того, что эта проблема будет решена кем-то в будущем.
В физическом законе сохранения энергии можно усмотреть закон сохранения энергии гениальности. Посмотрите: Майер обладал способностью думать сразу в двух плоскостях — в плоскости своего практического опыта и в плоскости своих детских воспоминаний.
Он сумел не предать увлечения своего детства!
Два начала — детская увлеченность и взрослый профессионализм — сомкнулись, чтобы вызвать «беременность» гениальной идеей. Гениальное (детское) и суетное (профессиональное) «Я» вступили в священный брак, чтобы породить идею, изменившую мир! Сальери внутри Майера не захотел убить своего Моцарта. Они научились сотрудничать!
По всей видимости, у большинства людей, которых мы называем гениальными, сохраняется способность к ярким и живым воспоминаниям о событиях и увлечениях раннего детства.
«Комнаты» детской памяти в психике большинства из нас запечатаны наглухо. Иногда на их пороге стоят вооруженные охранники — наши неврозы, страхи и комплекс неполноценности. Они упорно повторяют: «Вход воспрещен».
Мы тратим огромные усилия, чтобы если не отравить, то по крайней мере удержать своего Моцарта под стражей. В результате мы не хотим вспоминать, к чему устремлялись в детстве.
Конечно же, не только гениальные физики умели пользоваться своими воспоминаниями. Если вы вдумаетесь, то дар великого режиссера в театре или в кино состоит в умении привнести в классическую драму свои личные воспоминания. Или, как в случае Федерико Феллини, например, дар этот состоит в способности сделать детские воспоминания, чувства и интересы значимыми символами для всего культурного человечества. Способность помнить и удерживать главное, «что мы знали в детстве», рядом со своим взрослым и суетным «Сальери» — одно из главных умений гениальных людей.
«То, что мы знаем в детстве — мы знаем всю жизнь... но и то, чего мы в детстве не знаем, нам не узнать до конца жизни» — так писала гениальная Марина Цветаева в эссе «Мой Пушкин». И это был рассказ гения о гении.
Попав в западню постоянной суеты и бешеного ритма повседневности — той самой обыденности, которая так мучила Чайковского, — мы откладываем наши воспоминания до лучших времен, чтобы насладиться ими на старости лет. Тем самым мы воздвигаем непреодолимую стену, которая отделяет наше настоящее от прошлого.
Герой фильма Алана Паркера «Стена» на музыку группы «Пинк Флойд» в поисках смысла жизни мучительно пытается преодолеть именно эту стену. У Федерико Феллини и Роберта Майера, по всей видимости, этой стены не было.
Вытеснение того, «что мы знали в детстве», наших главных интересов, присуще не какой-то отдельной личности, но и всему обществу в целом. В частности, оно выражается в том, что в нашей культуре снижается интерес к истории и археологии. Критерием оценки предмета, человека или явления стала «современность». Как убоги представления об истории планеты, о происхождении ее обитателей и нас самих, которые мы используем в своих повседневных размышлениях!
Подобно жителям двухмерного мира, которые не в состоянии представить себе третьего измерения — глубины, мы в обыденной жизни считаем время сингулярным — линейным, текущим только в одну сторону. Из-за невозможности вообразить, что время может двигаться в сторону прошлого, мы постепенно забываем не только древнюю, но и новую нашу историю — не только раннее детство, но и ошибки и глупости, которые мы совершили год назад...
А вот в мире квантовой физики время динамично, относительно, причудливо и неуправляемо. Оно способно вибрировать, оно обладает синхронистичностью, оно может деформироваться.
Такое творческое представление о времени способно зарядить энергией память и в то же время сбить ее с толку своими фокусами и трюками. Сможем ли мы когда-нибудь почувствовать переменчивый характер времени?
Если сможем, то найдем путь к могуществу собственной памяти, откроем дверь в комнату подлинных интересов и радостей нашего детства. А это путь к пониманию нашего подлинного назначения на Земле.
Время и память гения периодически замыкаются в кольцо, и это вызывает прорыв к вечности. Именно это мы увидели на примере Роберта Майера. Следовательно, для памяти бесконечно важна... современность, умение концентрировать внимание, сосредоточенно воспринимать любой текущий момент времени, так как в нем может быть скрыта вечность, — и этому отчасти мы уже учились.
Но для того чтобы откликнулись музы, для вдохновения одной концентрации внимания недостаточно. Нужно собрать свои воспоминания воедино и выделить главные интересы и основные радости — они должны постоянно присутствовать как фон осознания того, что происходит в настоящем.
Если какая-то часть наших воспоминаний нам недоступна, значит, утрачена какая-то часть нашей жизни. Значит, мы не помним не только своих предков, но и самих себя.
Революции и войны почти прервали нашу наследственную память. Суетный «Сальери» наших душ так же прерывает нашу память о своем предназначении.
И если нам кажется порой, что мы забыли что-то невероятно важное для себя, то это значит, что мы действительно забыли что-то невероятно важное. Мы забыли умение радоваться.
Если бы мои читатели находились рядом со мной, я мог бы провести небольшой тест. Я бы попросил поднять руку тех, кто считает свою память хорошей, и это сделали бы только около 10 % присутствующих. Если бы я затем попросил поднять другую руку тех, кто часто вспоминает о своем детстве, практически каждый из тех, кто поднял правую руку, поднял бы также и левую. Однако таких людей всегда будет лишь около 10 % среди присутствующих.
