Пиаже Жан - Речь и мышление ребенка
Естественно, у Кауф этот синкретизм рассуждения находится в соединении с синкретизмом понимания. Таким образом, в противоположность пословице, соответствующая фраза словесно деформирована в зависимости от схемы целого. Кауф ограничилась прибавлением к пословице дополнения, которое не было дано в тесте, и вообразила, что кошка ушла, чтобы «отдохнуть», но смысл слов не был искажен, тогда как самые слова соответствующей фразы были деформированы: «но» взято было в смысле «и потом». Стало быть, само понимание этой фразы синкретично (осуществлено в зависимости от схемы целого), тогда как понимание пословицы существовало раньше, чем данная схема. Ясно, как синкретизмы рассуждения и понимания связаны друг с другом: синкретизм рассуждения имеется тогда, когда два предложения, понимаемых в отдельности, взаимно связываются в глазах ребенка, благодаря схеме целого, с которой они слились, а синкретизм понимания — тогда, когда самые элементы этих предложений искажены в зависимости от схемы целого. Вот другой пример.
Мат (10 л.)(2/10) уподобляет пословицу «Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить» фразе «С возрастом становишься благоразумнее». Пословица вербально понята. Для Мат она значит: «Столько раз ходят по воду, что кувшин трескается, идут еще раз, он разбивается». Соответствующая фраза объясняется следующим образом: «Становясь больше, делаешься благоразумным, лучше слушаешься. — Почему эти две фразы значат одно и то же? — Потому что кувшин менее крепок, потому что он становится старее, потому что, чем больше растешь, становишься более благоразумным и стареешь».
Здесь имеется синкретизм рассуждения, ибо ни одно из двух предложений не искажено в своих элементах под влиянием общей схемы. Итак, рассуждение Мат представляется разумным, за исключением лишь того, что странно сравнивать разбивающийся кувшин с стареющим человеком. Можно ли сказать, что эта нелепость происходит оттого, что ребенок в 10 лет не может понять, что пословица имеет символический смысл, исключительно моральный? Вероятно, это один из факторов, хотя ребенок в этом возрасте улавливает очень хорошо, что каждая пословица символична. Но, прибегая к этому единственному фактору, нельзя объяснить, почему ребенок может связать все со всем путем глобальных схем и уподобить кувшин человеку только в силу того, что оба становятся старше.
Очевидно, впрочем, что этот последний пример гораздо менее синкретичен, чем первый, и приближается к простому суждению по аналогии у взрослых. Здесь мы имеем два крайних случая, между которыми колеблется целая гамма случаев промежуточных. Вот один из них, у той же Мат.
«Из угольного мешка не летит белой пыли» уподоблено фразе «Кто тратит даром свое время, плохо заботятся о своих делах». Пословица вербально понята: «Я поняла, что из угольного мешка не летит белой пыли, потому что уголь черный». «Почему обе фразы значат одно и то же? — Те, кто тратит свое время, плохо заботится о своих детях, они их не моют, они становятся черными, как уголь, и не летит белой пыли. — Расскажи мне историю, которая значила бы то же самое, что: «Из угольного мешка...» — Жил-был угольщик, который был белый. Он стал черным, и его жена ему сказала: «Противно иметь такого мужа». Поэтому он помылся и не мог стать белым, его жена его помыла, и он не мог стать белым, уголь не может стать белым, тогда он стал мыть себе кожу, и он был все более черным, потому что «лапа» [тряпка] была черная».
В подобном случае отчетливо видно, что механизм рассуждения испытуемого не может быть объяснен суждениями по аналогии, которые имели бы в виду детали предложений. Ребенок, прочтя пословицу, готов был дать ей какой угодно символический смысл, в зависимости от случайно связавшейся фразы, которая оказалась в прочитанном. Из пословицы он удержал лишь схему, образ целого, если угодно, образ угля, который не может стать белым. Эту схему он и проецировал целиком и, не анализируя первую связавшуюся фразу, готов принять эту схему («Те, кто тратит» и т. д.) не потому, чтобы эта фраза имела что-нибудь общее с пословицей, но просто потому, что ее можно было вообразить таковой. И вот в этом-то и есть синкретизм, ибо ребенок, который так сливает две разнородные фразы, не видит, что он делает нечто искусственное, и полагает, что два предложения, соединенные таким способом, вытекают одно из другого объективно, что они связаны. Действительно, фраза, на которую была проецирована пословица, в свою очередь, влияет на эту последнюю, и, когда требуют от ребенка выдумать рассказ, который иллюстрировал бы пословицу, этот рассказ свидетельствует о взаимном влиянии. Следовательно, рассуждать синкретически — значит создавать между предложениями необъективные связи или отношения. Эта субъективность рассуждения объясняет употребление глобальных схем: если схемы глобальны, то потому, что они прибавляются к предложениям, а не вытекают из них путем анализа. Синкретизм есть «субъективный синтез», тогда как объективный синтез предполагает анализ[35].
Вот еще примеры, которые позволяют ясно видеть добавленный элемент, не выведенный логически, но созданный путем субъективной ассимиляции.
Нов (12 л. 11 м.) (1/12) уподобляет пословицу «Шлифуя, и из балки сделаешь иголку» фразе «Те, кто тратит даром свое время, плохо заботятся о своих делах»: «Потому что шлифуя — это значит, что если ее [балку] много шлифовать, то она становится меньше. Те, кто не знает, что делать с их временем, шлифуют, а те, кто плохо заботится о своих делах, делают из балки иголку: она становится все меньше, меньше, не знают, что делать с балкой [значит, за ней плохо смотрят]».
Периль (10 л. 6 м.) (7/10) уподобляет пословицу «Ряса не делает монаха» выражению «Некоторые лица много суетятся, но ничего не делают». Действительно, «напрасно шить рясу, монаха в ней нет, ряса не может говорить». Комментарий представляется иллюстрацией, которую Периль не понимает еще буквально. Но он продолжает: «Потому что лица, которые много суетятся, могут суетиться, но ничего не делать, потому что ряса не делает монаха. Лица, которые суетятся много, тоже ничего не делают». Здесь уподобление более серьезно: пустая ряса сравнивается с человеком, который суетится! Чувствуется, что слова «не делает» принимают все более и более образный смысл для ребенка. «Расскажи историю, которая бы значила то же самое, что «Ряса не делает монаха». — Жила-была швея, которая шила платье для одной особы, и, в то время как она шила платье, эта женщина внезапно умерла. Эта швея полагала, что она может все сделать, что платье заменит все, но она сказала правильно, что платье не могло заменить мертвую даму». Здесь видно, как соответствующая фраза и пословица постепенно слились одна с другой благодаря тому, что слова «делать монаха» вызывают образ «суетиться, чтобы представить монаха» и что слова «не делают ничего» принимают смысл «не достигают того, чтобы заменить монаха». Так единство двух предложений становится полным благодаря чисто субъективной схеме!
Кси (12 л.). «Кто полагается на помощь других, рискует остаться без поддержки» = «Кто сеет шипы, не ходит без сапог», потому что «Кто полагается на помощь других, должен иметь поддержку, а кто ходит по шипам, должен иметь сапоги».
Нет необходимости добавлять примеры. Мы их увидим еще много. Постараемся теперь разобраться в нашем истолковании синкретизма детского рассуждения. Здесь возможны две гипотезы. Первая пытается объяснить наблюдавшиеся факты употреблением простого рассуждения по аналогии, «посредственной аналогии», как говорит Кузине. Рассуждение подобного рода — это такое рассуждение, которое от сходства двух элементов, заимствованных у двух различных предметов, приходит к глобальному сходству двух сравниваемых предметов. В случае с пословицей и связавшейся фразой ребенок отталкивается, таким образом, от замеченного сходства между двумя существительными или двумя отрицаниями и отсюда делает вывод об одинаковости смысла двух фраз, уподобляя друг другу каждый из остающихся элементов. Вторая гипотеза объясняет факты через употребление схем целого путем непосредственного синкретического слияния двух предложений. При чтении пословицы ребенок составляет себе схему, куда могут войти в качестве элементов символический смысл пословицы, умственные образы, вызываемые прочитанными словами, ритм фразы, место слов по отношению к союзам, отрицаниям и знакам препинания. Все эти факторы создают одну схему, конденсирующую конкретные и образные представления, вызываемые чтением пословицы. Затем начинаются поиски подходящей фразы: в этот момент схема готова к тому, чтобы ее целиком проецировать на слова и представления, какие попадутся. Некоторые из этих последних не соответствуют схеме, но раз они хоть немного ее выдерживают, то самое наличие схемы начинает искажать понимание данной фразы даже прежде, чем она будет полностью прочитана. Имеется непосредственная ассимиляция, так сказать, переваривание связавшейся фразы схемой пословицы. Кроме того, раз переваривание произошло, то тут происходит толчок назад: переваривание пословицы схемой соответствующей фразы. В этом-то и состоит синкретизм рассуждения, более широкий и более динамический, чем синкретизм восприятия, который Кузине описал под именем «непосредственной аналогии».
