Андрей Курпатов - Средство от страха
Разумеется, смерть таким образом вам призвать не удастся (и не надейтесь!), но зато страх окажется в совершенно дурацком положении! Ведь он рассчитывает, что вы побежите, а он поэтому станет только больше. Если же вы вместо того чтобы бежать, напротив, рассаживаетесь удобненько и говорите: «Пожалуйста, братец Страх, заходите, сделайте одолжение! Что у вас там? Смерть? Очень хорошо! Несите ее сюда, оно нам надо!», то вы тем самым просто парализуете собственный страх!
Нельзя бояться того, чего вы хотите, поэтому стоит захотеть опасности, и страх улетучится. Нельзя бояться того, чего вы требуете, поэтому стоит потребовать опасности, и он ретируется. Наконец, как только вы начинаете требовать от себя помереть немедленно, то сразу же оказывается, что это далеко не так просто, как вы о том думали! И это, наверное, самое важное!
Смерть — это не то, что ходит за окнами и только того и ждет, чтобы ее позвали. Она и сама не стучится назойливо в наши двери (за редким исключением и всего однажды, причем в тот момент, когда этого совсем не ожидаешь). А если ждешь, то, будь уверен, не видать тебе ее как своих ушей! В зеркале же, знаете, видны не ваши уши, а отражение ваших ушей, и они также отличаются друг от друга — как страх смерти и фактическая смерть. Кроме ошибки восприятия — ничего общего!
Надеюсь, суть этой техники теперь понятна — она в правде. А правда в том, что, боясь смерти, вы не умрете, избавиться же от страха просто — когда он у вас возникнет, потребуйте от себя умереть фактически. Не бегайте от собственного страха: сядьте на диван или лягте, если вам так умирать сподручнее, и попытайтесь умереть. Желаю вам в этом удачи — вы узнаете правду! Вы живете и жить будете, а когда жизнь закончится, вы того и не заметите. Так что не захламляйте голову, у нее есть масса других более полезных способов применения.
Случай из психотерапевтической практики: «Мы за ценой не постоим!»
Сейчас, вероятно, будет полезна небольшая «зарисовка» из психотерапевтической практики. Представьте себе девушку, ее зовут Валентина. Вале 22 года и она уже не жилец, по крайней мере, ей так кажется. Ей выставили диагноз вегетососудистой дистонии, и по два-три раза в день она переживает специфический вегетативный приступ — ей сначала становится дурно, она начинает думать, что сейчас произойдет очередной приступ (т. е. она осуществляет прогнозирование) и ей кажется, что она умрет.
Трус тот, кто боится и бежит, а кто боится и не бежит, тот еще не трус.
Ф.М. ДостоевскийЗдесь ей недостает здравого смысла, призванного дать объективную оценку ситуации (последняя состоит в том, что от вегетативных приступов еще никто и никогда не умирал). Страх убеждает ее в том, что этот приступ последний в ее жизни и роковой. Разумеется, он всякий раз ошибается, но продумать ситуацию с этой точки зрения Вале так и не удается. Более того, прогноз «Я сейчас умру!» делает свое дело: страх усиливается, что влечет за собой характерные вегетативные сдвиги в организме — усиливается сердцебиение, повышается артериальное давление, голова кружится, руки потеют, а ноги сводит[19].
После многочисленных и безуспешных попыток найти спасение у других врачей Валя оказалась у меня на приеме. Мы потратили какое-то время на понимание сути ее заболевания, которое в действительности не является никакой болезнью. И если бы Валя не испытывала страха смерти в моменты своих вегетативных приступов, то и симптомов телесного недомогания у нее бы тоже не было. Поскольку страх не вызывал бы у нее соответствующей вегетативной симптоматики, а иных причин для беспокойства у Вали не было, что ей и сказали до меня несколько врачей, у которых она обследовалась «по полной программе».
Что мне оставалось делать? Как можно было убедить Валю в том, что бояться ей нечего, что от вегетативных приступов не умирают, что все ее симптомы — это только телесные проявления страха, на которых она настолько зафиксировалась, что только их и замечает? Видимо, я должен был показать этой юной леди, что даже если она не будет спасаться от грядущей, как ей кажется, смерти «от тяжелой и непродолжительной болезни», она не умрет. Валя же думала иначе, она полагала, что ее спасение — это вызов на дом бригады «Скорой помощи», которая введет ей спасительное лекарство (этой панацеей был «Реланиум», который является обычным противотревожным средством, а вовсе не каким-то там «сердечным препаратом»).
И мы пошли самым сложным, но одновременно и самым простым путем. Я уложил ее на специальную медицинскую кушетку, попросил закрыть глаза и попытаться умереть. Валя, которая к этому моменту уже легла, мгновенно встрепенулась, вскочила и, глядя на меня безумными глазами, воскликнула:
— Вы что, с ума сошли?!
— Ничуть. Ложитесь и ни о чем не беспокойтесь, — ответил доктор.
— Я не лягу! Мне уже страшно ложиться на вашу кушетку! — запротестовала Валя.
— То есть вы думаете, что все, кто ложится на эту кушетку, неизменно и мгновенно умирают? А тут у меня по соседству коммерческий морг, с работниками которого я нахожусь в преступном сговоре? Так вы думаете? — сказав это, я посмотрел на Валю в упор.
— Ну, наверное, нет... — протянула она.
— Следовательно, нам нечего бояться?
— Но мне страшно! — Валя стояла перед несчастной кушеткой в ужасной растерянности.
— Вот и чудненько, будем считать это обязательным условием терапии. Ложитесь.
Переборов себя, Валя легла.
— Еще не умерли? — доктор проявил надлежащую заботу.
— Нет, не умерла... — протянула Валя.
— А теперь попробуйте... — предложил доктор. — Уверен, у вас должно получиться!
— Ничего у меня не получится! Что вы за чушь такую говорите! — воскликнула Валя, снова поднимаясь со своего места.
— Значит, не получится, говорите?
— Не получится! — твердо заявила Валя.
— Ну тем более, нам нечего боятся! Давайте ложитесь, и без капризов, пожалуйста. Нам пора лечиться уже! Сколько можно!
Ошарашенная Валя снова улеглась.
— Закрываем глаза, — мерно командовал ей я, — сосредотачиваемся на биении своего сердца, пытаемся его усилить...
Если вы не можете получить желаемое, самое время начинать желать имеющееся.
Кэтлин Сэттон— Оно усиливается! — Валю объял ужас.
— Ну и хорошо, вы же умереть собираетесь!
— Я не собираюсь! — запротестовала Валя.
— А надо! Сколько можно от нее бегать?! Думаете, что умрете, так умирайте уже! Чего тянуть-то?! — не скрою, в этот момент в моем голосе звучала ирония.
— Вы уверены, что мы все правильно делаем? — Валин голос вдруг изменился, она наконец стала понимать, что мы проводим психотерапевтическую процедуру, а вовсе не собираемся на полном серьезе отдавать богу душу.
— Абсолютно! Ложитесь и ни о чем не думайте. Просто выполняйте все мои указания. Итак, закрыли глаза, прислушались к своему сердцу. Стучит?
С кушетки раздалось растерянное:
— Стучит...
— Очень хорошо. Теперь заставим его стучать так, чтобы оно... Как вы там себе вообразили — лопнуть оно должно или просто остановиться? — мне потребовалось уточнение, ведь всякий человек, страдающий ВСД, имеет в голове четкий план того, как именно он должен помереть.
— Оно должно сбиться с ритма и тогда остановиться, — сообщила Валя.
— Очень хорошо! Так и поступим! Давайте, усиливайте его биение и постарайтесь, чтобы оно сбилось с ритма.
Вообще-то, чтобы не смущать Валю, я делал вид, что смотрю в окно, но на самом деле я, конечно, за ней приглядывал. Картина же была такой: сначала Валино лицо выглядело испуганным, потом напряженным (видно было, что она старается усилить сердечный ритм).
— Ничего не получается, — сообщила Валя с кушетки примерно через три или четыре минуты. — Мне кажется, что оно даже медленнее стало биться! — в ее голосе мне почувствовалось даже некоторое разочарование, она поднялась и села.
— Очень плохо! — посетовал я. — Может быть, можно как-то иначе умереть? У вас нет еще какого-нибудь рецепта?
— Я боюсь, что у меня легкие откажут, и я задохнусь... — протянула Валя.
— Очень хорошо! Будем пытаться задохнуться! Ложитесь, закрывайте глаза, концентрируйте свое внимание на своем дыхание и попытайтесь сделать так, чтобы ваши легкие вам отказали.
Нехотя и что-то ворча себя под нос, Валентина улеглась обратно на кушетку. Потом я наблюдал картину, аналогичную прежней: сначала некоторая обеспокоенность, потом потуги, потом ощущение бесперспективности...
— Не выходит? — поинтересовался я после того, как Валя пыталась какое-то время задерживать свое дыхание, а потом снова дышать.
— Нет. Не знаю даже, что такое. Я думала, что как только это усилить, оно сразу меня и убьет. А тут все наоборот. У вас что, кушетка какая-то волшебная?
— Разумеется, у Старика Хоттабыча достал... по бартеру.
