Робин Данбар - Наука любви и измены
При выборе партнера мы полагаемся не только на чужие советы. Результаты опытов на животных свидетельствуют о том, что самки перенимают друг у друга предпочтения в отношении самцов. Такое впечатление, что для определения самых привлекательных партнеров они используют нечто вроде рейтинговой системы. Похожее наблюдается и у людей. Если все вокруг считают, что мистер Дарси – писаный красавец и душка, значит, скорее всего он и вправду писаный красавец и душка. Дешево и сердито – можно не тратить время и силы на самостоятельные оценки. Это – частный случай «эффекта обручального кольца»: женатые мужчины (коль скоро на них уже кто-то остановил выбор) кажутся более привлекательными, особенно в качестве партнера «на одну ночь» (налицо поиск хороших генов). Из повседневного опыта мы также знаем, что женщины гораздо чаще обсуждают достоинства и недостатки мужчин, чем мужчины – женщин. В одном недавнем исследовании сорок молодых женщин просили ознакомиться с фотографиями восьми мужчин и определить, с кем из них они теоретически были бы не прочь завязать роман, а затем просили выполнить то же задание повторно – но после того, как женщины посмотрели видеозапись сеанса экспресс-знакомств с участием этих же мужчин. Поскольку экспресс-знакомства проходили в Германии, а ни одна из участниц эксперимента немецкого не знала, единственной дополнительной подсказкой, которая у них появлялась, был явный интерес к тому или иному мужчине со стороны женщин, участвовавших в сеансе. Их оценки привлекательности мужчин и в качестве случайного сексуального партнера, и в качестве постоянного спутника жизни значительно повышались после просмотра видео, если партнерша на сеансе экспресс-знакомства проявляла к данному мужчине явный интерес; в противном случае оценка не менялась.
Сколь ни важна для нас дружба, родственные связи занимают в нашей жизни совершенно особое место. Помимо того что мы ценим родственников выше друзей, мы отдаем родне приоритет и еще более явным образом. Мы предложили испытуемым выбрать по другу и родственнику каждого пола из каждого из четырех главных кругов общения (то есть из кругов, включающих пять, пятнадцать, пятьдесят и сто пятьдесят человек), а затем спросили, насколько готовы они – теоретически – совершить ради них самоотверженный поступок (скажем, отдать собственную почку). Тот же опрос показал, что человек готов проявить больше щедрости к родственникам, чем к друзьям, независимо от круга, в котором те находятся. Кроме того, он всегда щедрее к людям из ближних кругов, чем из дальних, независимо от наличия родства.
Несколько лет назад мы провели более конкретный эксперимент по выявлению альтруизма: попросили испытуемых выполнить довольно болезненное упражнение – присесть спиной к стене, расставив бедра и колени под прямым углом, как будто сидя на стуле, – только без всякого стула. Это упражнение на укрепление четырехглавой мышцы бедра изначально придумано для горнолыжников. Поначалу такое положение тела кажется удобным. Но через две минуты поза начинает причинять мучительную боль. Через пять минут люди просто падают. Единственным участником нашего опыта, кто продержался в этой позе больше десяти минут (почти вдвое дольше, чем любой другой), оказалась бывшая балерина. Мы присваивали участникам равные очки за каждую минуту, которую они сумели продержаться в «горнолыжной» позе, и просили их повторить упражнение до шести раз – всякий раз во имя одного конкретного человека. В число этих шести людей входили: они сами (совпадение генов на 100 %); один из родителей, брат или сестра (совпадение на 50 %); бабушка или дедушка, тетя или дядя (совпадение на 25 %); кто-то из кузенов (12,5 %); лучший друг своего же пола (0 %); и, наконец, благотворительная организация «Спасите детей». Благотворительную организацию взяли как точку отсчета: ведь легко было предположить, что все захотят помочь детям, а значит, будут стараться ради них изо всех сил.
Биологов вряд ли удивит тот факт, что количество боли, которое люди готовы вынести, напрямую связано со степенью их родства с теми, ради кого эта боль терпится. Зато остальные скорее всего поразятся, узнав, что почти во всех без исключения случаях детская благотворительность оказывалась на последнем месте, причем с большим отрывом. Далее, количество боли, с которой испытуемые готовы были мириться, возрастало по мере увеличения степени родства с тем, ради кого приносится жертва. Больше всего участники эксперимента старались ради себя самих. Так что можно распрощаться со всеми нашими радужными представлениями об альтруизме и со всей прекраснодушной чепухой вроде «Повести о двух городах»[17], где Сидней Картон благородно идет на гильотину вместо другого человека, осужденного на казнь.
Однако в ходе этого эксперимента (который, кстати говоря, мы повторили пять раз – на двух разных континентах, в двух совершенно не сходных между собой по культуре странах) были сделаны два других, гораздо более интересных открытия. Во-первых, женщины в целом оказывались гораздо самоотверженнее: кривая зависимости между временем, в течение которого они оставались в заданной позе, и степенью родства с объектом жертвы у женщин оказывалась не такой крутой, как у мужчин. Похоже, женщины проводят не столь резкие границы между близкими людьми из своего круга общения, как мужчины. Кроме того, они выказывали куда больше щедрости к друзьям, чем мужчины: как правило, к лучшей подруге они были щедрее, чем к кузине или кузену. Это опять-таки указывает на то, что женщины в каком-то смысле общительней, чем мужчины, и умеют устанавливать более тесные отношения с людьми, не связанными с ними родством. Во-вторых, лучшим предсказателем степени родства (и, следовательно, готовности терпеть боль ради данного родственника) выступало количество времени, проведенного с этим родственником в течение первых десяти лет жизни. В эти чрезвычайно важные для формирования личности первые годы создается крепкая эмоциональная связь, которая сохраняется на десятки лет. Из чего следует, что продолжительность дружбы влияет на ее крепость (об этом мы еще поговорим). Вообще-то в детстве каждый из нас проводил больше всего времени с ближайшими родственниками – просто потому, что родился в своей семье. Этим, возможно, объясняется, почему мы способны устанавливать такие крепкие связи с приемными родителями или приемными детьми, хотя они нам и не родня по крови. Что в свою очередь свидетельствует о том, что хотя эволюция требует от нас стремиться к максимальному распространению собственных генов, она не регулирует (и не может регулировать) наше поведение напрямик. Она лишь заставляет нас выбирать такого и. о. родственника, который в перспективе может повысить шансы для наших генов. При этом периодически случаются биологические аномалии: например, человек привязывается к приемному ребенку или пасынку (падчерице) так же крепко, как к родным детям. Впрочем, замечу: подобное все-таки бывает не так часто, как хотелось бы думать некоторым хорошим людям (и, как ни печально, пасынки и падчерицы, как и усыновленные и удочеренные дети, часто становятся жертвами дискриминации).
В начале этой главы мы задавались вопросом, одинаково ли мы относимся к близким родственникам и к близким друзьям? Ведь и к тем и к другим мы испытываем крепкую эмоциональную привязанность, которая складывалась долгие годы. Зато к дальним родственникам и приятелям (или друзьям друзей) мы относимся иначе. В итоге же разнообразные эксперименты показали, что родственные и дружеские отношения – все-таки очень разные явления, и, похоже, за ними стоят совсем разные эмоции. Конечно, между ними есть некоторое сходство: и на крепость дружбы, и на близость с родными влияет совместно проведенное время. Однако родство имеет над нами власть, какой нет у дружбы. Особенно она наглядна в случае дальних родственников. Если к вам в дверь вдруг позвонит какой-нибудь давно позабытый четвероюродный кузен и попросит о ночлеге, вы наверняка впустите и приютите его. Если же это сделает какой-нибудь друг вашего друга, вы скорее всего направите его в ближайший хостел.
Если родных не выбирают, то уж друзей-то мы точно можем выбрать сами. Давно установлено, что дружба возникает на почве общности симпатий и антипатий. Очевидно, что чем больше у людей общих склонностей, предпочтений и взглядов, тем крепче их дружба. В нашем исследовании мы выделили пять ключевых моментов, которые обычно порождают дружбу: это общее чувство юмора, общие увлечения/интересы, общие моральные ценности (и/или принадлежность к одной религии), приблизительно одинаковый уровень образования/интеллекта и общее место рождения (или, по крайней мере, место, где оба выросли). Чем больше черт из перечисленных пяти вас объединяет с другим человеком, тем бо́льшую эмоциональную близость вы испытываете к нему и тем больше вероятность, что вы придете ему на помощь в беде. По-видимому, все эти моменты совершенно равноправны: нельзя сказать, что какой-то один важнее, чем остальные, и совершенно не важно, в каком сочетании они встречаются. Например, если вас с кем-то объединяют моральные ценности, место рождения и общее хобби, то это равнозначно другому набору качеств: общности чувства юмора, образовательного уровня и места рождения.
