Чезаре Ломброзо - Гениальность и помешательство. Параллель между великими людьми и помешанными
Интеллектуальные маттоиды — это, по мнению Раджи, те неудержимые болтуны, которые, раз заговорив, уже не могут остановить потока своего красноречия, даже если бы и желали этого. Находясь под влиянием какого-то лихорадочного умственного возбуждения, они говорят без логической связи и нередко приходят к выводам, совершенно противоположным тому, что они хотели доказать. Иногда у них появляются чрезвычайно странные фантазии: например, сосчитать камешки на мостовой, половицы в комнате или пристально смотреть на кончик сапога. Рассеянны они до такой степени, что по нескольку раз пишут об одном и том же к тому же лицу, не замечают перемен дня и ночи; иногда, напротив, у них бывает необыкновенно развита память, так что они запоминают целые страницы из прочитанного или же хорошо помнят только числа, иностранные слова, но забывают черты лица даже своих друзей. Некоторые отличаются живостью воображения, вследствие чего доходят до разных абсурдов, делают категорические заключения от общего к частному и т.д.
Такие субъекты очень мало отличаются от душевнобольных, страдающих горделивым помешательством и пр., и часто делаются ими при первом же поводе.
Раджи, у которого я многое заимствую по данному вопросу, находит между ними лишь ту разницу, что у большинства маттоидов умственное расстройство не сопровождается аффектами и что они более способны сдерживаться в своих поступках. С своей стороны я прибавлю, что ненормальность их бывает врожденная и неизлечимая — к ним же я отношу и лиц, страдающих неврозом, — и что они обладают только болезненными свойствами гениальных людей, преимущественно эксцентричностью, не имея, однако, ни критического взгляда, ни творческих способностей. Морель, Легран де-Соль и Шюле приписывают таким маттоидам еще и различные физические ненормальности — особенно в строении ушной раковины (всегда плоской), языка, черепа и половых органов, — но я находил у них эти признаки лишь в виде исключения.
Разновидность того же типа, соединяющую интеллектуального маттоида с моральным или аффективным, представляют графоманы и кляузники, которыми я нахожу нужным заняться обстоятельнее, не только вследствие аналогии и контрастов между ними и гениальными людьми, но и потому еще, что события последнего времени доказали мне, какое значение они приобретают в социальной и политической жизни народа, тем более что всегда вредная деятельность их прикрывается вначале псевдолитературными стремлениями. Поэтому на них следует обратить внимание не с одной только медицинской или литературной точки зрения.
У маттоида-графомана в большинстве случаев череп бывает нормальный, детей у него нет, но сам он нередко происходит от гениального предка; так, Квестер был брат ученого Адольфа Квесгера, Мартин Вильям — брат Джонатана, знаменитого живописца, Флуран, коммунар, — сын знаменитого физиолога, Спандри — сын известного астронома и пр. Отличительная особенность его — преувеличенное мнение о себе, о своих достоинствах и вместе с тем исключительно ему свойственная способность высказывать свои убеждения больше на бумаге, чем на словах или на деле, не возмущаясь нисколько теми невзгодами и противоречиями, которые на каждом шагу встречаются в практической жизни и обыкновенно не дают покоя как гениальным людям, так и сумасшедшим.
Чианкеттини приравнивал себя к Галилею, даже к самому Христу, и в то же время подметал лестницы в казарме.
Пассананте, называвший себя президентом политического общества, служил в качестве повара. Манжионе, считающий себя мучеником своего гения ради блага Италии, исполняет обязанности маклера. Кессон выдает себя за кардинала, а между тем живет как паразит, разыгрывая роль сумасшедшего и получая обильные подаяния. Пастор Блюэ, титулующий себя апостолом и графом Пермиссионом, был такого высокого мнения о себе как авторе «Скоттатиндже», что удостаивал своим вниманием только царствующих особ и в то же время не отказывался заниматься укрощением лошадей. Стеварт, автор нелепого сочинения «Новая система физической философии», исходивший весь свет с целью отыскать «полярность истины» (polarita del verо), воображал, что все короли земного шара сговорились уничтожить его произведение, и потому раздавал экземпляры своим друзьям с просьбой спрятать их как можно тщательнее и не открывать этой тайны иначе, как на смертном одре.
Мартин Вильям, брат Джонатана, того самого, что в припадке безумия поджог собор в Йорке, и Джона, создавшего новый род живописи, напечатал множество сочинений для доказательства вечного двигателя (perpetuum mobile). Убедившись на основании 36 сделанных им опытов, что научным путем доказать это невозможно, этот маттоид во сне получил от Бога откровение, что он избран для открытия первой причины всех вещей, а также perpetuum mobile, и написал по этому предмету несколько сочинений.
Ненормальность писателей-маттоидов не всегда легко было заметить, если бы, при всей кажущейся серьезности и увлечении данной идеей, — в чем они обнаруживают сходство с мономаньяками и гениальными людьми, — к сочинениям их не примешивалось зачастую множество нелепых выводов, постоянных противоречий, многословия, бессмысленной мелочности и главным образом себялюбия и тщеславия, составляющих преобладающее свойство гениальных людей, лишившихся рассудка. Недаром же в числе 215 маттоидов-графоманов мы находим 44 пророка.
Филапанти в своем сочинении «Dio liberale» причисляет к полубогам своего отца, занимавшегося столярным ремеслом, и свою мать!
Гито намеревается спасти республику, убив ее президента, и провозглашает себя великим законоведом и философом.
Пассананте, проповедовавший «неприкосновенность человеческой жизни и собственности», обрекает на смерть членов парламента: требуя от своих последователей, чтобы они уважали существующий образ правления, он сам оскорбляет монархию, покушается на жизнь короля и предлагает уничтожить скупцов и ханжей.
Врач С. печатает статью о том, что кровопускания предохраняют от избытка (eccesso) света, а другой в двух толстых томах доказывает, что болезни бывают эллиптической формы.
Сочинение Демонса «Quintessenza sestessenza dialettica» критики называют настоящей квинтэссенцией глупости.
Глезес утверждал, что тело атеистично, а Фузи (теолог!) — что менструальная кровь обладает свойством тушить пожары.
Ганнекен, имевший обыкновение писать в воздухе пальцем и владевший духовой трубой (tromba aromale), посредством которой он входил в сношения с рассеянными в воздухе духами, возвестил, что настанет время, когда многие индивиды мужского пола превратятся в индивидов женского пола и сделаются полубогами.
Генрион сказал в академии надписей, что Адам был ростом 40 футов , Ной — 29, Моисей 25 и т.д.
Леру, знаменитый парижский депутат, веривший в переселение душ и в каббалу, так определил любовь: «идеальность реальности одной части целого в бесконечном существе и пр.».
Асгиль утверждал, что человек может жить вечно, лишь бы у него была вера в бессмертие.
Филапанти признавал существование трех Адамов и с величайшей точностью определял, в каком именно году они жили и чем занимались.
Бывает, однако, что среди хаотического бреда в произведениях маттоидов-графоманов попадаются и совершенно новые, здравые суждения. Вот, например, какие прелестные отрывки можно встретить среди нелепых сентенций Чианкеттини:
«Инстинкт заставляет всех животных стремиться к поддержанию своего существования с наименьшей затратой сил, избегать всего неприятного и наслаждаться жизнью; но, чтобы достигнуть этого, им необходима свобода».
Все животные, за исключением человека, стараются удовлетворить этому инстинктивному стремлению, и почти всем удается достигнуть этого: одни лишь люди, сгруппировавшись в общества, оказались связанными, порабощенными до такой степени, что не только никогда еще никому не посчастливилось доставить людям мир и свободу, но даже никто из них не мог придумать способа для достижения этой цели".
«И вот я решаюсь предложить такой способ. Положение дел в настоящее время напоминает запертую дверь, которую нельзя открыть без ключа или отмычки, иначе как взломавши ее; точно так же и человек, утративший свободу с развитием членораздельной речи, только с помощью того же дара слова или его эквивалента — письма может опять сделаться свободным, не разорвав связи с обществом».
Между бессмысленными гимнами, помещенными пастором Блюэ в «Скоттатиндже», я нашел один стих, превосходно выражающий положение Италии: «Вечная царица и раба — враждебно относящаяся к своим детям».
Из биографии Пассананте мы вскоре увидим, что в своих статьях, и особенно в разговоре, он иногда высказывал меткие оригинальные суждения, заставлявшие многих сомневаться в том, действительно ли он сумасшедший. Припомните, например, его изречение: «Там, где ученый теряется, невежда имеет успех». Или вот еще другое: «История, преподаваемая народами, поучительнее той, которая изучается по книгам».
