Владислав Лебедько - Архетипическое исследование сновидений
В: например, в теме зарабатывания денег, ты чувствуешь давление на себя, на свою свободу…
М: Ну… может не так жестко, но…
В: или может само знание, что тебе нужно это делать…
М: Вот это скорее…, у меня есть вилка.
В: Она сама не говорит, а ты сам чувствуешь…
М: Да, да… Это точнее звучит… что в ее присутствии я в себе фиксирую некую мужскую ипостась, которая знает, что она должна платить… это и … зайти в кафе и вообще за жизнь, т. е. если этого не делаю, чувствую дискомфорт… и это включается именно в присутствии женщины. Здесь некоторая вилка, с одной стороны образ жизни, который мне дорог, в котором я собственно и двигался, (вздох) он приводит к тем материальным итогам, которые на сегодня имею, и для меня самого по себе это как-то нормально. Но если возникает тема семьи и детей, которая для меня тоже желанна, но из какого-то другого источника мотивации, тут возникает как раз тема принуждения…, сведения двух разных мотивов, по крайней мере. И с женщиной я ощущаю принуждение, пусть не прямое, но через страх того, что если я нечто не сделаю, то могу ее потерять. Сейчас этого меньше, но я чувствую, что проблема принуждения сидит внутри меня, я это признал, может, поэтому и легче. Я сейчас облегчение почувствовал. После группы вчера, когда говорилось, что два года назад я принял какое-то неверное направление, я сейчас понял, что это связано, может быть не с конкретной женщиной, а с тем, что эта женщина очень ярко во мне тему семьи и детей подняла. Если раньше это вообще было не про меня, то сейчас я чувствую эту потребность. Может быть, тогда это противоречие и поднялось. Когда столкнулся с ней, то некоторую обязанность на себе ощутил, что я должен что-то там обеспечить для семьи, некий определенный статус, и я до сих пор от этого не отказался. Соответственно тема противника такая… Он за мной бежал один, меня ловил, я от него или просто или будучи «ребенком» уворачивался, либо через физический контакт, борьбу…
В: — А что для тебя — физический контакт, борьба?
М: Насчет борьбы или физического контакта — близость. Тема борьбы — это маски сброшены, тут уже настоящее — включаются инстинкты, сбрасывается какая то культурная обусловленность. Т. е. я реально вел борьбу за жизнь, за себя. На фоне камуфляжа, когда меня уже схватывают… Например, сейчас вспоминаю взаимоотношения с моим тренером, которые были достаточно сложные, приходилось трудно друг с другом адаптироваться, но до тех пор, пока мы не выходили на схватку. Там уже чувствовалось, что мы открыты, на равных обмениваемся сигналами. И это было очень живо. Это было для меня очень дорого, все в живую, и гнев, и хитрость, и удовлетворение, и благодарность за то, что мы взаимодействуем живо. На тренировки я приходил, сначала как-то со стороны, потом шел-шел, и пик для меня был, когда бои начинались. Там уже все, я раскрывался, и это было сбрасывание масок и борьба за себя. Если перенести это на конкурентную борьбу в жизнь, то почему-то мне чтобы применять весь мой арсенал, нужны особые условия. Я помню, что в этом смысле я один раз… такой был эпизод, я работал в школе, туда пришел пьяный бывший ученик, пытался пройти. Я встал напротив него и чувствовал, что я могу вести бой, т. к. у меня цель защитить детей, и я могу полностью открыться. Схватки не было, но мое состояние было такое же самое. Он не прошел, а я с ним поддерживал беседу как квалифицированный охранник. Он чувствовал силовое воздействие, но физического контакта не было. В тех условиях я почувствовал, тут мне можно, тут я себя открываю.
В: Лифт с чем ассоциируется?
М: Замкнутое пространство, естественно. Замкнутое пространство и перемещение из одного места в другое… по вертикали… все-таки не машина… почему-то по вертикали. Причем, в лифте были еще другие люди… Вспоминается термин «лифтирующие организации», такие социальные структуры, в которые человек может войти и подняться социально.
В: Ты не помнишь, когда тебя настигли в лифте, ты двигался вверх или вниз?
М: Не помню, не отложилось. Помню, что несколько раз туда и обратно ездил. Не помню… С другой стороны, после этого они меня повели на улицу.
В: Интересно, здание, как ассоциация с государственной машиной и в ней перемещение на лифте… каждый этаж как иерархическая структура. Значимая для тебя тема.
М: Ну да, тема для меня действительно значимая. Хотя она у меня звучит, по крайней мере, на сегодня, не столько в аспекте карьерного роста, сколько обеспечение себе в принципе места в социуме. Это вопрос выживания, а не роста иерархического, но может быть подспудно за ним стоит и что-то другое… не явно, пока не решены «донормативные задачи». Опять же: убегая от противника, я оказался в этом лифте, от противника, принуждающего меня к чему-то…
В: Противник внутренне принуждает тебя к решению социальных задач..
М: Ну да, хотя при этом из лифта меня выволакивают… вроде как из структуры, которая что-то может позволить мне, а меня мало того, что из лифта, так еще и из здания выволакивают. Хотя тут аспект еще другой, если брать лифт не как средство перемещения, а как замкнутого пространства, темного, закрытого. И эта тема для меня последние годы достаточно актуальна, эти годы я проживаю в замкнутом, отшельническом пространстве…, они меня выволакивают на белый свет. Опять же, здесь немножко другая система координат… И там яркий белый снег, и солнце,… белый свет. Вот уже сейчас у меня выход на белый свет воспринимается как благость. Какие-то силы во мне заинтересованы в этом, и это делают, не смотря на мое сопротивление. Но я так и не сдался!
В: Угу. А что значит для тебя, что ты все-таки попался? Не сдался, но попался.
М: Подчинение. Я подчинен, я проиграл. И у меня было удовлетворение, когда я эффективно ускользал. Это было очень трудно для меня, но я ускользал от преследователя, и у меня было удовлетворение. Только утром, проснувшись, я вспомнил классическое толкование преследования и необходимость ему сдаться, подумал, ну вот, чего ж я не сдался…
В: Т. е. тебя схватили, но внутри ты не сдался?
М: Да внутри не сдался, если б вывернулся я б опять куда-нибудь ломанулся. Я не помню момента выволакивания, помню уже аллея, парк… Выход на белый свет насильственный, который состоялся…
В: Какое-то рождение!
М: Ну да, да, да. Опять же если про рождение, матрицы… Я там пребывал, потом боролся, т. е. меня начинают насильно выталкивать, может у них и была такая миссия меня ухватить и это… Дом… Чего-то меня уже понесло… дом — это мать, лифт — это матка, противник — это схватки, родовые силы, которые начинают, … меня выпихивают…
В: И заканчивается именно аллеей, снег…
М: Снег, зима… По крайней мере, воспоминания заканчиваются именно так.
В: А снег и зима что для тебя означают?
М: Ну снег — первая ассоциация, которую я уже озвучивал, это белый снег, светло, он отражает солнечный свет, соответственно светлое пространство. Холодно не было. Были деревья… скорее контраст социального и природного. Выход из структуры социальной, из этого дома к природе, в мир … изначальный, еще дочеловеческий. Да меня заставили, но у меня не было какого-то страха, что я туда попал, был даже некий оттенок радостного удовлетворения, что я там оказался, хотя помимо своей воли, но тем не менее. То есть я противостоял не тому, куда меня ведут, а тому, что это делают насильно, я не знал, что меня туда выведут.
В: Ну, кажется, набрали материал, можно путешествовать. Закрывай глаза, состояние здесь и сейчас.
М: В момент начала сна или куда-то дальше?
В: Да в начало, а дальше как пойдет…
Перепроживание:
М: Я залез в окно, присел, озираюсь, оглядываюсь по сторонам, вижу пустой коридор. Я крадучись и так пригнувшись немножко, продвигаюсь по этому коридору. Справа от меня стена, которая выходит на улицу. В ней много больших окон. Сейчас вижу слева двери кабинетов.
В: Спроси у этого пространства, куда ты попал, что это такое? У всего этого пространства — что оно символизирует в твоем внутреннем мире?
М: Сейчас, я попытаюсь стать этим пространством.
В: Угу.
М: Пока тишина стоит, вокруг меня тишина. Я пространство здания, в которое проник Миша. Ну, достаточно ярко ощущаю, что я довольно сложно организованное живое сознательное существо. Для меня не секрет, что Миша проник. И я на него смотрю как некий тренер, учитель, т. е. я пространство тренинга, тренажер. Я на него смотрю с определенным интересом, но без особой заинтересованности.
В: Если ты тренажер, почему ты организован как здание, с кабинетами, окнами, коридорами?
