Александр Шёнбург - Искусство стильной бедности
Не так-то легко было вернуться из прекрасного далека в маленькую кройцбергскую квартирку, где меня ждала стопка писем с просьбой погасить задолженность и CMC-сообщение об отключении услуг на исходящие звонки с дружеской подписью телефонной компании. Тем не менее я окончательно понял: глупо пытаться перенести размах чужой жизни на свою. Тот, кто так поступает, никогда не почувствует себя богатым: сколько бы он ни накопил денег, всегда найдется другой богач, у которого их больше. А копить можно до бесконечности. Поэтому лучше научиться чувствовать себя богатым с тем имуществом, которое при тебе. Иначе можно вечно ощущать себя бедняком, не имея того, что есть у других.
Однажды мне довелось брать интервью для журнала «Эсквайр» у Аднана Кашогги, которого в восьмидесятых часто называли самым богатым человеком на планете. Он сидел в своем личном Boeing business jet (реактивном «боинге») в лондонском аэропорту Хитроу, когда грузовой автомобиль врезался в хвост его самолета. И пока он дожидался замены транспорта, я взял у него интервью. Из здания аэропорта мы видели, как к соседнему терминалу подогнали «Гольфстрим V» сэра Джеймса Голдсмита. Кашогги не мог оторвать глаз от этого чуда техники. Белый фюзеляж был украшен полосками темно-зеленого цвета (British racing green), тянувшимися вдоль всего корпуса. На хвосте вместо привычных инициалов был нарисован скорпион. От прежней невозмутимости моего собеседника не осталось и следа. Он начал говорить о всевозможных преимуществах «боингов», хотя было очевидно, что ему просто захотелось такой же самолет, как у Голдсмита.
Стремление ни в чем не отставать от других — один из вернейших способов лишить себя счастья. И не важно, на каком уровне достатка это стремление начинает развиваться. Счастье возможно лишь при условии, что человек умеет быть довольным тем, что у него есть, и не завидует состоятельным людям. А тот, кто хочет жить не по средствам, обречен на неудачу.
Вероятно, у богатых есть только один способ вести непринужденную жизнь. Апостол Павел открыл его почти две тысячи лет назад, когда сказал, что «имеющие должны быть, как не имеющие». Тот, кто живет по возможностям, обладает многими преимуществами — например, хорошим вкусом. Вспомним хотя бы Розамунду Пилчер*. Родители ее были зажиточными англичанами, а она, выйдя замуж, поселилась в Шотландии, в просторном загородном доме. Когда к ней пришла известность, она отнюдь не стала обустраивать жизнь на широкую ногу, и, после того как гонорары за ее книги превысили миллион фунтов стерлингов, Пилчер вовсе сделала то, на что не решилось бы большинство из нас: они с мужем переехали из загородного дома в небольшой коттедж.
У максимы апостола есть и практическое значение. Тому, кто имеет, словно не имеет, не придется перекраивать свою жизнь, если в один прекрасный день он лишится своего состояния. Чем дороже привычки, чем вычурней мечты, тем больнее внезапное падение. Когда Карл Маркс оказался беженцем в Англии, то в отличие от своей жены Дженни, уроженки Вестфалии, вел себя далеко не лучшим образом. Маркс привык к множеству слуг и скандалил из-за того, что его жене приходилось готовить. А вот сама супруга была более кротким созданием и, нисколько не унывая, великолепно овладела кулинарным искусством. У нее было то, чего явно недоставало ее мужу: способность мириться с обстоятельствами.
Что же сказать о тех, кто вышел за рамки апостольской максимы и совершенно отказался от обременительного имущества? Кто заслуживает большего восхищения: те, кто стойко переносят потери, или те, кто Целиком отказываются от владения материальными благами? На первый взгляд полный отказ от власти, денег и социального положения выгладит благороднее, но, по-моему, в нем всегда остается доля какой-то неестественности.
* Современная английская писательница, книги которой приобрели особую популярность в Германии, поскольку были экранизированы немецким телеканалом ZDF.
Когда в истории или литературе нам встречаются люди, прославившиеся своим пренебрежительным отношением к собственности, в большинстве случаев мы имеем дело с Детьми очень богатых родителей. Алексий, отпрыск римских аристократов, живший безвестным нищим под окнами родителей и питавшийся объедками с их стола, Франциск Ассизский, сын торговца сукном, и святая Клара, его спутница, ушедшая за ним от богатых родителей, Сиддхартха, сын брахмана, — слишком часто знаменитыми аскетами становились дети из знатных и состоятельных семейств.
Особенно выразительный пример — философ Людвиг Витгенштейн. В пьесе Бернхарда «Племянник Витгенштейна» племянник бросает дяде такой упрек: «Мультимиллионер и сельский учитель в одном лице — не кажется ли тебе, что это слишком?»
Людвиг Витгенштейн родился в богатейшей семье Австрии. Его слава во многом подкреплялась репутацией аскетичного денди. Он гордился своей самоотрешенностью, кичился своей бережливостью. Пройдя солдатом Первую мировую войну, Витгенштейн отказался от прав на наследство в пользу братьев и сестер. Вместо того чтобы изучать философию в университете, он стал сельским учителем в каком-то горном захолустье и лишь позже превратился в величайшего мыслителя своего времени, которого боготворили студенты. Пока кембриджские профессора еще ходили по улицам в мантиях, Витгенштейн намеренно одевался в поношенный твидовый пиджак. Целое поколение кембриджских студентов копировало поведение Витгенштейна до мельчайших подробностей. Они спали на узких кроватях, овощи носили в сетках, чтобы те «дышали», а ели совсем немного, в основном пареный сельдерей, пили кипяченую воду. Правда, сам Витгенштейн, когда ему надоедала аскеза, отдыхал от нее у своих родственников в Австрии.
Как бы человек ни старался, а от аристократических привычек избавиться сложно. Люди, знавшие Витгенштейна лично, утверждают, что его умеренность была исключительно показной. Чрезвычайная проницательность ума сочеталась в нем с заметным высокомерием. При всей отрешенности у него всегда сохранялись манеры представителя высшего венского общества.
В качестве другого примера можно привести Уильяма С. Берроуза, с которым я познакомился благодаря своему другу, коллекционеру Карлу Ласло. Берроуз был одним из основателей движения битников вместе с Ал-леном Гинзбергом и Джеком Керуаком. В знак недовольства цивилизацией он вел подчеркнуто антибуржуазный образ жизни, но всегда оставался отпрыском богатых южан, предпочитавшим, как большинство бухгалтеров, серые костюмы. Его дед был изобретателем счетной машины и основателем могущественной корпорации «Берроуз». А внучок Билл жил в Нью-Йорке среди сутенеров и уличных воров, обирал пьяных в метро, чтобы купить очередную дозу героина, а после перебрался в Танжер и писал романы о жизни низших слоев общества.
Когда Гинзберг и Керуак, у которых не было богатой родни, хотели подшутить над Берроузом, они вспоминали об инвестиционных фондах, созданных для него родителями. Фондов-то, конечно, никаких не было — Берроузу во время путешествий по Южной Америке однажды даже пришлось продать свою пишущую машинку. Тем не менее на протяжении многих лет он ежемесячно получал деньги от отца и свои первые книги (в том числе роман «Джанки») издавал под псевдонимом, опасаясь лишиться родительского воспомоществования. Несмотря на то что Берроуз воспевал мелких жуликов, промискуитет и наркотическую зависимость, ничто не заставляло его жить в этой среде, она требовалась ему только для чувственного и интеллектуального удовлетворения. Качеству его прозы подобная смесь буржуазности и уличных материй повредить никак не могла. Напротив, она только повышала притягательность его книг.
Эрнесто Че Гевара тоже относился к числу простых денди. Че превратился в культовую фигуру целого поколения, стал мучеником и мстителем за обездоленных, но ему никогда не удавалось скрыть свое знатное происхождение, хотя он и демонстрировал открытое пренебрежение к деньгам и разделению общества на социальные классы. После свержения Батисты в 1959 году Гевара стал президентом Национального банка Кубы и министром национальной промышленности, а прозвище Че сделалось нарицательным и приобрело значение «дружище, приятель». Че Геваре нравилось принимать гостей в незаправленной рубашке, положив ноги в дырявых носках на письменный стол. Его вдохновляла идея отмены денег на Кубе, мораль, ориентированная на общее благо, должна была стать двигателем экономики и общественной жизни. При этом Че выступал и в роли палача: он вынес более двухсот смертных приговоров, один из которых привел в исполнение собственноручно.
Когда его миссия на Кубе была закончена, Гевара отправился в Конго, чтобы разжечь там мировую революцию. Затея не удалась во многом потому, что конголезцы не доверяли революционеру-аристократу. В итоге Гевара перебрался в Боливию, где с небольшим отрядом своих приверженцев пытался устроить государственный переворот. Однако боливийские крестьяне не видели в нем освободителя. Самые бедные из них владели крохотным участком земли и не подходили на роль тех неимущих, о которых часто рассуждал Че. Но революционера это нисколько не смущало: скромные потребности боливийских крестьян казались ему незначительными в масштабах мировой революции — в этом он оставался верен высокомерию верхних социальных слоев. Когда спецподразделения ЦРУ захватили его отряд в октябре 1967 года посреди джунглей, у Гевары нашли двое часов «ролекс» и пятнадцать тысяч долларов.
