Кеннет Келзер - Солнце и тень
Этот сон стал для меня потрясением. В его сюжете я оказался полностью ограничен стенами тюрьмы строгого режима. Сон сообщил мне, что мое сознание, нацеленное на выживание или безопасность, гораздо сильнее, чем я предполагал, подразумевая, что мне придется разрешить эту проблему, если я хочу достичь прогресса в осознаваемых сновидениях. Одной из причин моего сопротивления эксперименту было то, что я придавал слишком большое значение собственной безопасности, а главный символ безопасности и надежности видел в деньгах. Я понял, что именно это было самым пагубным моим заблуждением, причем уже давно.
Сон напомнил мне, что у каждого из нас есть свой главный символ надежности. Не подразумевал ли этот сон, что перед каждым, кто надеется стать осознаваемо сновидящим, может встать задача: разобраться со своими символами надежности, какими бы они ни были, опознать их и в процессе развития ясности заняться их преодолением? У всех людей такие символы неизбежно будут разными. Одни ради надежности вступают в брак, другие ищут их в религиозных культах или интеллектуальных теориях. Некоторые видят символы надежности в престиже, славе, карьере, тесных семейных узах, в большом доме, большом автомобиле — в любой из этих вещей или во всех сразу. В тот период два последних сна принесли мне весть: чрезмерная озабоченность денежными проблемами стала главной преградой в моем эксперименте с осознаваемыми сновидениями и вообще преградой для моего развития как личности. И если я решу полностью покориться Свету, то мне когда-то придется с этой озабоченностью распрощаться. Сама мысль о том, что нужно отказаться от этой части собственной личности, казалась мне странной, глупой, нелепой, а главное, пугающей. Мысль об отсутствии озабоченности денежными проблемами выглядела совершенно чуждой моему образу жизни. Я всегда был «невольником денег» — то была старая привычка, которую я много лет назад, еще в детстве, усвоил от родителей и позже, уже взрослым, бесчисленное множество раз закреплял в памяти. Хорошо помню многочисленные неловкие и напряженные ситуации, которые я пережил, подрастая в большой рабочей семье, где денег всегда не хватало, и где большинство решений, важных и не очень, принималось исходя из стремления купить по дешевке или выгадать лишний грош. Таковы были старые ценности и воспоминания, прочно укоренившиеся в прошлом моей души, и теперь мне стало ясно: если я хочу, чтобы эксперимент с осознаваемыми сновидениями успешно развивался, этот застарелый пласт моего сознания придется убрать.
В этом сне громила-латиноамериканец был той теневой частью моей личности, которая называется «выживанием». У него не было ни чувств, ни малейшей связи с женской стороной собственной природы, и он проявлял открытую враждебность к узнику, обладавшему такой связью с женственным, символом которого выступало обручальное кольцо. Моя недавно возникшая тяга к осознаваемым сновидениям и той интуитивной осознаваемости, которую они развивают, дала мне возможность установить более тесную связь со своей «женской стороной». В то время я ощущал эту внутреннюю связь сильнее, чем когда-либо раньше. Но ей все еще угрожала опасность подвергнуться «ампутации», быть жестоко обрубленной бесполезными тревогами о надежности, выживании и деньгах.
Другой стороной моей личности была жертва — узник, потерявший безымянный палец. Он подсказал мне, что я слишком пассивен и что мое озабоченное выживанием сознание приносит меня в жертву. Это подразумевало, что в период, когда доходы возрастают, необходимо полнее мобилизовать свою агрессивную, мужскую сторону. Вместе с усилением тяги к внутренней женственности (осознаваемость и интуиция) необходимо в той же мере увеличить силу своей мужской стороны. Живущий во мне мужчина должен быстрее и активнее реагировать, чтобы защитить все мое существо, а не оставаться пассивным соучастником «ампутации», чтобы потом, когда ущерб уже нанесен, заливаться горькими слезами. Поскольку ситуация с подоходным налогом предоставляла мне конкретную область, для работы с этими моментами, я, опираясь на эти сны, сделал вывод, что именно мне нужно делать. На одном уровне, уровне поведения и действия, мне необходимо было найти профессионального консультанта по налогам, чтобы женская часть моей натуры чувствовала заботу, защиту и могла успокоиться. Я понял, что получив такую поддержку извне, смогу вернуться к творческому развитию и культивированию осознаваемого сновидения. Вскоре после этого я проконсультировался с двумя специалистами в области сокрытия налогов, которые дали мне массу ценной, полезной информации. Если же говорить о других уровнях, этот сон предоставил мне дополнительную пищу для постоянных размышлений.
Все те годы, что я работал со сновидениями, меня часто поражала сила творческого стимула, который могут породить столь нелепые, мучительные или ошеломляющие сны, как «Ампутация». В процессе осознаваемого подхода ко всем этим материалам — положительным и отрицательным, относящимся к солнцу или тени — я понял, что следую упорной тяге к собственной целостности, к чему стремился с самого начала. После более глубоких размышлений я также понял, что учусь глубже доверять собственной темной стороне, и не потому, что она предпочтительна или приятна, а лишь потому, что она реальна, подлинна и всегда со мной. Вера основана на том, чтобы видеть космос не таким, как мы предпочитаем его видеть, а таким, каким сотворил его Бог, и человеческую душу тоже видеть сотворенной из этого же космоса. В такие мгновения «глубокого видения» мы можем уловить проблеск космического уровня, столь беспредельного и загадочного, что еще ни один человеческий разум не сумел к нему подступиться. Тьма существует для того, чтобы мог сиять свет. Не будь темноты, мы не смогли бы его воспринимать. Благодаря этому сну я в очередной раз принял решение посмотреть в глаза проявлениям собственной внутренней тьмы — жестокости, нечуткости и даже дикости. Ко мне пришло спонтанное понимание смысла солнца и тени. Мы обретаем целостность, когда больше не боимся окунуться в глубины собственной дикости, равно как воспарить к высотам собственной ослепительной красоты. И в каком бы из этих направлений мы ни путешествовали, поднимаясь вверх или спускаясь вниз, главным нашим врагом всегда остается страх.
Почему-то я уже знал или, по крайней мере, ощущал: еще одна проблема, скрывающаяся за сновидениями «Порезы на руках» и «Ампутация» — это страх. На данной стадии эксперимента абсолютная красота и ослепительная благодать моих осознаваемых снов стали настолько страшить меня, что мой сознательный ум начал неистово метаться, стараясь скрыться от всего этого. А может ли быть более надежное укрытие, чем старые невротические шаблоны и бесплодные умственные экзерсисы, которые я еще не сумел до конца преобразовать? Все три предыдущих месяца, продолжая истово предаваться банальным финансовым проблемам, я постоянно слышал внутри другой слабый голос, что-то упорно нашептывавший мне. Он звучал тихо, но настойчиво, как голосок ребенка, погребенного под развалинами чудовищного землетрясения, ребенка, который еще жив, еще способен привлечь внимание своим жалобным криком, еще надеется, что его вызволят и извлекут на свет Божий. И этот тихий, едва слышный голос повторял: «Ты бежишь. Ты спасаешься бегством и сам знаешь это. От чего же ты убегаешь?»
Пока этот первый для меня пустой период тянулся еще три месяца, однажды ночью я решил вызвать сон, который дал бы мне возможность интуитивно понять, какие именно препятствия продолжают мне мешать. И вот вечером 21 июля 1981 года, перед тем как уснуть, я многократно задал себе вопрос: «Как я препятствую своим осознаваемым сновидениям?» На следующее утро я проснулся, получив три обычных сновидения, каждое из которых стало важным интуитивное открытием, пришедшим в ответ на мой вопрос.
ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЧАСОВНЯ
22 июля 1981 года
Я брожу по какому-то большому, жилому на вид зданию, исследуя его помещения. Знаю, что это «наш дом». Прохожу по пустым комнатам, коридорам, чуланам, просто чтобы посмотреть, что там находится. Открываю окно и с удивлением вижу, какое это здание, оказывается, большое. Оно имеет форму четырехугольника, внутри у него — открытое пространство, окруженное с четырех сторон. Мне на память приходит план первого этажа старой семинарии св. Пия X. С удивлением вижу, что центральное пространство четырехугольника застроено: в нем находится часовня, и между стенами часовни и стенами главного здания остается лишь узкий зазор дюймов в двенадцать — пятнадцать. Замечаю красивый витраж. Мне хотелось бы исследовать пространство между часовней и главным зданием, хотя я предвижу, что протиснуться в него будет нелегко. Снова засыпаю.
Этот сон подсказал, что мне необходимо заново обнаружить центральную часовню, то есть центральное, главное духовное побуждение для развития осознаваемых сновидений. Мне припомнился вывод, который сделал Спэрроу на материале лекций Эдгара Кэйса: «Наверное, самый важный шаг, который может выполнить человек, желающий обрести в осознаваемых сновидениях постоянный творческий отклик, — это с самого начала принять решение следовать духовному идеалу» [34, с. 54]. Если осознаваемо сновидящий забудет об этом духовном идеале, то он, по словам Кэйса, обречен утратить осознаваемость, что вызвано утратой чистоты помыслов. Я поверил в эту теорию и стал считать, что чистота намерения имеет большое значение в процессе развития осознаваемых сновидений и что сновидцу необходимо постоянно обращать внимание на свои побуждения, дабы сохранять их в чистоте.
