Морган Пек - Непроторенная Дорога
Поскольку истинное слушание есть любовь в действии, то для него нет более подходящих условий, чем семейная жизнь. И все-таки супруги почти никогда по-настоящему не слушают друг друга. В результате, когда супруги приходят к нам на консультацию или для лечения, первой и самой большой нашей задачей, без выполнения которой нельзя рассчитывать на успех, является обучение их правильному слушанию. Нередко нам это не удается: требуемая энергия и дисциплина столь велики, что пациенты не хотят или не могут ни расширить свое Я, ни подчиниться дисциплине. Они обычно удивляются или даже приходят в ужас, когда мы говорим, что, помимо всего прочего, они должны разговаривать друг с другом по предварительному назначению. Это так грубо, неромантично, неспонтанно…
Но настоящее слушание возможно только при условии, что для него созданы условия и время отключено. Нельзя это делать за рулем, за плитой, когда хочется спать или навалилась усталость, когда кто-то или что-то может в любую минуту вас прервать. Романтическая «любовь» усилий не требует, и супружеские пары обычно крайне неохотно подчиняются дисциплине и совершают усилия истинной любви и внимания. Но когда они, в конце концов, идут на это, результаты вознаграждают их с лихвой. Множество раз нам приходилось слышать, как один из супругов говорит другому — когда процесс истинного слушания наладился: «Мы женаты двадцать девять лет, а я о тебе и не знал такого». Когда мы слышим это, то понимаем, что в семье началось духовное развитие.
Совершенно справедливо, что способность слушать по-настоящему может постепенно повышаться с практикой; но никогда этот процесс не совершается без усилий. Возможно, первейшим качеством хорошего психиатра является умение слушать, и все-таки несколько раз в течение «стандартного» сеанса я ловлю себя на том, что не слушаю по-настоящему своего пациента. Иногда я настолько теряю нить его ассоциаций, что вынужден сказать: «Извините, я на минутку позволил своему сознанию отвлечься и не слушал вас как следует. Будьте добры, повторите несколько последних фраз». Интересно, что пациенты, как правило, не досадуют на такие сбои. Наоборот, они, кажется, интуитивно понимают, что некий живой механизм в процессе настоящего слушания всегда начеку и ждет сигнала тревоги, когда случается пропуск; и если я признаюсь, что мое внимание отвлеклось, то это только подтверждает, что все остальное время я слушал по-настоящему.
Сознание того, что тебя слушают по-настоящему внимательно, часто само по себе дает сильный терапевтический эффект. Приблизительно у четверти наших пациентов, как детей, так и взрослых, значительное, а иногда просто решающее улучшение наступает в течение первых месяцев лечения, когда еще ни глубокие причины болезни не выявлены, ни существенные интерпретации не сделаны. Этот феномен объясняется несколькими причинами, но главная среди них, я считаю, — чувство пациента, что его действительно слушают, впервые за многие годы, а может быть, и вообще впервые в жизни.
Хотя слушание, несомненно, является важнейшей формой внимания, нельзя забывать и о других формах в любовных отношениях, особенно с детьми. Эти формы достаточно многообразны. Одна из них — игра. С младенцами это «ладушки» или «ку-ку» для шестилетних хороши магические трюки, начала рыбной ловли, прятки; с двенадцатилетним можно сыграть в бадминтон или в карты и т. д. Чтение младшим детям требует внимания, так же как и помощь старшим по школьным заданиям. Очень важны семейные мероприятия — кино, пикники, поездки, выставки, ярмарки, карнавалы. Некоторые формы внимания представляют прямое обслуживание детей: нужно сидеть на пляже, не спуская глаз с четырехлетнего купальщика; без конца возить на машине младших школьников. Все эти формы внимания имеют одно общее свойство, как и серьезное слушание: они требуют проводить время с детьми.
В сущности, «быть внимательным к» эквивалентно «проводить время с», и качество внимания пропорционально интенсивности концентрации в течение этого времени. Время, проводимое родителями с детьми в такого рода деятельности, если оно используется правильно, дает родителям массу возможностей наблюдать детей и, таким образом, лучше узнать их. Как ребенок реагирует на проигрыш, как он выполняет домашнее задание и как учится, что его интересует и что не интересует, где он смел, а где пуглив в различных ситуациях, — все это жизненно важные фрагменты информации для любящего родителя. Время, проведенное с ребенком в какой-то деятельности, также дает родителям бесчисленные возможности учить его основным принципам и искусству дисциплины. Активное наблюдение и обучение ребенка — основной принцип игровой терапии; среди опытных детских врачей встречается немало убежденных ее сторонников: практически все время, отведенное для маленьких пациентов, они используют для игры с ними, проводя при этом самые важные наблюдения и даже лечебные процедуры.
Не сводить глаз с четырехлетнего моряка, сосредоточиваться на бесконечном и несвязном рассказе первоклассника, обучать подростка вождению автомобиля, по-настоящему внимательно выслушивать повествование жены (мужа) о том, как прошел день на службе или что случилось в прачечной, понимать их проблемы «изнутри», стараясь быть неизменно терпеливым и предельно внимательным, — все это часто бывает скучно, неудобно и всегда утомляет, отнимает силы: это работа. Если мы очень ленивы, мы не будем ее делать. Если мы не очень ленивы, то будем делать ее чаще или лучше. Если любовь — это работа, то не-любовь — это лень. Вопрос о лени чрезвычайно важен. Скрытой темой проходит он через всю главу о дисциплине и через настоящую главу о любви. Мы вернемся к нему специально в заключительной главе, когда яснее станет общая картина.
Риск потери
Действие любви, то есть расширение собственного Я, как я уже говорил, требует либо работы (движения против инерции лени), либо мужества (преодоления страха). Мы перейдем теперь от работы любви к мужеству любви. Когда мы расширяем свое Я, то оно, можно сказать, вступает на новую, незнакомую территорию. Наше Я становится новым и иным. Мы делаем то, чего не привыкли делать. Мы изменяемся. Ощущение перемен, непривычная деятельность, незнакомая страна, где все не так, — это пугает. Так было всегда, и так всегда будет. Люди по-разному справляются со своим страхом перемен, но этот страх неизбежен, если они действительно этих перемен хотят. Мужество — это не отсутствие страха; это действие вопреки страху, преодоление сопротивления, порождаемого страхом неизвестного, страхом будущего. На некотором этапе духовный рост, а следовательно, и любовь требуют мужества и неминуемого риска. Именно риск любви мы теперь и рассмотрим.
Если вы регулярно ходите в церковь, то, наверное, замечали женщину лет сорока-пятидесяти, которая каждое воскресенье, точно за пять минут до начала службы незаметно проскальзывает к своему обычному месту на боковой скамейке в самом дальнем углу храма. Как только служба заканчивается, она бесшумно, но быстро направляется к дверям и исчезает прежде, чем кто-либо из прихожан выйдет из церкви. Если бы вы пошли с ней рядом (хотя вряд ли это возможно) и пригласили вместе выпить кофе, который подают после воскресной службы, то она вежливо поблагодарила бы вас, беспокойно поглядывая в сторону, и, сославшись на неотложное дело, бросилась бы прочь.
Если бы вы могли последовать за ней, чтобы узнать, что же это за неотложное дело, то увидели бы, что она возвращается прямиком домой, в свою крохотную квартиру, где окна всегда зашторены, отпирает дверь и, войдя, тут же снова запирает ее на ключ и в это воскресенье уже не выходит. Если бы вы могли и дальше наблюдать за ней, то узнали бы, что она выполняет работу машинистки низкой категории в большом офисе, где молча получает свою стопку листов рукописи, печатает ее без ошибок и так же молча возвращает потом выполненную работу. Она съедает свой завтрак за рабочим столом, и у нее нет друзей. По дороге домой она заходит всегда в один и тот же безликий супермаркет и покупает там немного продуктов, после чего исчезает за дверью своей квартиры до начала следующего рабочего дня. В субботу перед вечером она сама идет в ближайший кинотеатр, где фильмы меняются раз в неделю. У нее есть телевизор, но нет телефона. Ее почтовый ящик почти всегда пуст. Если бы вам удалось вступить с ней в разговор и сказать, что ее жизнь кажется такой одинокой, то она ответила бы, что одиночество ей приятно. А были ли у нее когда-нибудь хотя бы домашние животные? Да, у нее была собака, которую она очень любила, но собака погибла восемь лет назад, и теперь никакая другая не сможет заменить ее.
Кто эта женщина? Мы не знаем ее душевных секретов. Мы знаем только, что вся ее жизнь сводится к тому, чтобы избегать всякого риска, и в этом стремлении она не только не расширяет свое Я, но сузила и уменьшила его почти до не-существования. У нее нет катексиса ни к единому живому существу. А ведь мы говорили, что простой катексис — это не любовь: любовь превосходит катексис. Да, это так, но любовь требует катексиса для начала. Мы можем любить только то, что так или иначе важно для нас. Но катексис — это уже неизбежный риск потери или отказа.
