Эдуард Киршбаума - Психологическая защита
Т.Манн пишет, что ирония — это пафос середины. Она и модель, и "этика" [35, с.604]. На наш взгляд, в иронии путь начат, но середина еще не достигнута (все мысли еще об оставленном доме), вторая половина пути — это мысли о предстоящем, о другом береге. Ирония — это еще неоторванность от детства. Это уже не детство, но и не зрелость взрослого.
Иронической середине еще далеко до той нулевой точки, которую выдающийся американский гештальтте- рапевт называл "творческим предстоянием", которое есть "пребывание в нейтральной точке континуума, в равновесии, но с осознанием — осведомленностью и заинтересованностью в развитии ситуации в обоих направлениях. Это — расположение к действию, без определения направления действия в ту или иную сторону" [44, с. 18]. Беспристрастное, заинтересованное внимание к противоположностям — это нахождение в нулевой точке — позволяет развить способность к собственной оценке, собственной позиции. Впрочем, это уже не ироническая позиция, не иронический саботаж.
Работа с иронией. Читатель уже, наверное, заметил, что весь наш пафос мы обращаем против защитных техник, предлагая элементы работы с ними по их минимизации. Первая наша реакция относительно иронии — это была обыденная, заученная, слишком человеческая реакция — зачем работать с нею, зачем избавляться, зачем уменьшать иронический пыл? Но профессионализм берет свое и мы не можем отказаться от попыток выработки общей тональности, общих установок к иронии.
Главное здесь — это вопрошание. Вопрошание себя, а не других. Поначалу вопросы для тех, в адрес которых иронизируют.
Как бы вам ни показалась обидной шутка в ваш ад- |пч и именно потому, что она показалась вам обидной, не спешите тут же, так же зло, как вам кажется, ответить.
Вопрос "Почему он (она, они) так зло надо мной посмеялись?", нужно превратить в вопрос "Почему я так сильно обиделся?", "Что во мне так сильно обиделось, что во мне задето?", "Именно над этим ли, что меня обидело, иронизировали мои обидчики?". Ставя так вопросы, на спешите ни них быстро отвечать.
Постные последний вопрос как риторический к самому себе "Л чего я, собственно, обиделся?". Повторяем, вопросjtoiриторический, без ответа, без поиска почему, какая причина. Вы на них уже попытались ответить до этого.
Теперь варианты вопросов для тех, которые ирони- шруют над другими.
Первый вопрос к себе: "Насколько убийственна моя ирония?". Иногда на этот вопрос, исходя из анализа своих ощущений, трудно ответить объективно. Для этого вам нужно внимательно присмотреться к реакциям других на пашу иронию. Конечно же, если ваш собеседник не засмеялся от вашей шутки, это не обязательно означает, что он обиделся; вполне возможно, что он не понял ее. И дело может быть не столько в нем, сколько в шутке. Но, если шутка обидела, то нужно помнить, что у обиды различные проявления: ваш собеседник замолчал, неловко замолчали все, лицо собеседника "окаменело", улыбка превратилась в гримасу, один побледнел, другой вспыхнул. Из неочевидных вербальных ответов: слова невпопад, длинные паузы и т. д. Впрочем иронизирующий может столкнуться с тем, что он и не прочтет обиду. Люди, умеющие держать себя в руках, в состоянии ее не показывать. Это может вернуться потом, через какое-то время в виде нарушенных отношений (самый простой вариант — вас стали избегать).
Следующее вопрошание: "Отчего, почему я так зло иронизирую?". И не ищите причины в других, в системе воспитания, навязанных образцах для подражания. Лучший способ застрять взлом иронизировании, в недоброжелательстве, а затем быстро перейти к прямой агрессии — это искать виновников вашего несчастья не в себе, а среди других.
Очень легко спрятаться за объяснениями подобного рода: что-де холерики изначально более злы в иронизировании, чем флегматики, для которых-де характерен мягкий юмор.
Удобна и успокаивает такая рационализация: ирония, сарказм — это признак большого, критического ума.
Вернитесь к истокам вашей ироничности. Чаще всего она взращивалась и получала подкрепление, когда ее одобряли, когда вы оказывались в центре внимания. Особо благодатен для культивирования злой и беспощадной иронии подростковый период. Это период определенной "бездомности", неукорененности, это переходный период, это переход от детства к взрослости. Подросток уже не дитя, но еще не взрослый. Этот полувыход из детства стимулирует ироническое отношение к детскости. Это отношение к одной стороне. К другой стороне — ко взрослым — подросток проявляет то, что мы бы назвали, вслед за Т.Манном, ироническим саботажем. Т. е. в мир взрослых хочется, хочется встать на один уровень с ними, а они продолжают мое детство, позицию неравенства. Империализм взрослых подросток пытается преодолеть презрительным иронизированем по поводу тех ролей, которые ему навязывают взрослые, и к самим взрослым с их старомодными представлениями о жизни.
Такая подвешенность, неукорененность подросткового периода оправдывает ироническую позицию, иронический постав; с его высоты подростку легче переживать многомерность, противоречивость, многоуровневость бытия. И тут можно задать себе вопрос: "А зачем мне нужно находиться в этой подростковой позиции? Какие выгоды мне приносит иронический постав? Что скрепляет в моем внешнем и внутреннем мире такая злая иро-i ь'оекция
ния? Что у меня за внутренний мир, для сохранения которого требуется такая злая ирония?". Дорогой читатель, у вас не возникло желания поиронизировать над образцами наших вопросов?
6. Проекция
Этот защитный механизм является следствием рабо- 1 ы вытеснения. Благодаря вытеснению рвавшиеся к удовлетворению влечения эроса и танатоса были подавлены, загнаны вновь внутрь, но здесь, вОно, они не перестают оказывать свое действие. Какой бы сильной и успешной в своей репрессивной активности ни была цензура Сверх Я, ей приходится расходовать большой объем терши на подавление этих влечений, на их удержание в сipyкгуре Оно, на исключение их из сознания.
)гу большую работу по вытеснению Сверх-Я сможет с жономить, если все свои репрессивные меры эта инстанция направит не на "преступные" желания своего носителя, а па желания и действия другого человека.
I>и 11. по себе трудно, больно, энергоемко. Внутренний конфликт междуОно и Сверх-Я сохраняется, он асгсни шрует человека. Всегда сохраняется возможность того, что этот внутренний конфликт вырвется наружу, будет "обнародован". Кроме того, бить своего, давить свои желания — это косвенно признать за своим Сверх-Я виновное п. н том, что именно эта инстанция недоглядела, недоконгролировала, недовытеснила желания Оно. Не лучше ли, не сохраннее ли для психического аппарата направить всю силу репрессивного аппарата на другого человека, на его безнравственное поведение и тем самым отвлечь от себя.
123
В этом случае, вытесненные у себя желания проецируютсяна другого. Человек настолько вытеснил, загнал вОно свои желания, что он не подозревает об их наличии у себя. У него их нет. Индивид чист, непорочен перед своим Сверх-Я. А вот у других они есть, у других индивид их видит, он их горячо осуждает, он негодует по поводу их наличия вдругом человеке.
Такова "логика" обоснования и механизм действия цензуры Сверх-Я. Сразу заметим, чем шире ареал объектов моей проекции, тем больше вероятность того, что осуждаемое качество является моим.
Именно работой проекции можно объяснить постоянную озабоченность по поводу современной "распущенности" молодежи. Пуританизм — часто осуществленное вытеснение. Но когда это — воинствующий, агрессивный и нетерпимый пуританизм, который чрезвычайно страстно и по любому поводу откликается осуждениями и руганью в адрес "распущенности" других людей, то это — работа проекции. При этом, чтобы эффект проекции был больше, пуританину свои агрессивные нападки против сексуального свободолюбия нужно подкреплять благими намерениями по поводу сохранения нравственной, физической и еще Бог знает какой чистоты общества, заботами о благе конкретного человека. Как мы видим, проекция, когда она проявляется в чрезмерной строгости осуждения и требования наказания, необходима для собственного прикрытия рационализации.
Проекция осуществляется легче на того, чья ситуация, чьи личностные особенности похожи на проецирующего. Старая дева с большей вероятностью будет обвинять в сексуальной распущенности женщин, а не мужчин, но с еще большим пристрастием она будет критиковать образ жизни своей соседки, которая так же одинока, как она сама.
Человек, пользующийся проекцией, всегда увидит в безобидном замечании обидный намек. Он даже в благородном поступке может "увидеть" злой умысел, интригу. Человек безмерно добрый, то, что в народе называется "святая простота" — это как раз тот человек, который принципиально не способен на проекцию. Он не видит злого умысла, недоброжелательности в действиях по отношению к нему, потому что сам не способен на это.
