Хорхе Букай - Я хочу рассказать вам о...
— Но разве это его проблема?
— Когда лгут, чтобы избежать ответственности, — это симптоматично. Сколько раз мы вместе обсуждали, что в конечном счете невроз — это один из способов не взрослеть, уходить от ответственности, которая подразумевается при духовном росте?
— Не знаю. Я должен об этом подумать. В повседневной жизни именно лжец оказывается в выигрыше, он не отравляет себе существование.
— Даже если бы это было так, справедливость не имеет ничего общего со здоровьем. Кроме того, все зависит от смысла, который ты вкладываешь в понятие «остаться в выигрыше».
Трудно добиться с помощью лжи, чтобы все шло определенным образом. Думаю, что самое большее с помощью лжи можно добиться, чтобы в течение какого-то времени все шло так, как желал бы лжец (даже если он понимает, что это фальшиво, фиктивно, что это конструкция из папье-маше на фундаменте из лжи).
— Мы лжем не с этой целью или просто не отдаем себе отчета. Мне кажется, что в любом случае я лгу, потому что хочу получить контроль над ситуацией.
— Иными словами, власть.
— Да, в определенном смысле это власть. Я знаю всю правду. Я заставляю тебя действовать. Я тебя обманываю. Ты становишься жертвой моих махинаций, я порчу тебе жизнь… Власть, конечно, не ахти какая, но все-таки власть.
— Рассказать тебе сказку?
Уже давно Хорхе мне их не рассказывал.
— Давай!
— Ладно, это почти сказка.
В одном из самых неспокойных кварталов города было одно злачное местечко.
Его гнусная атмосфера напоминала какой-нибудь криминальный роман из черной серии.
Пьяный отечный пианист, едва различимый в клубах вонючего сигаретного дыма, лабал унылый блюз в плохо освещенном углу.
Вдруг дверь распахнулась от пинка. Пианист перестал играть, и все взгляды обратились на вход.
Появился человек-гора, состоящий из одних мышц, которым было тесно под майкой. С татуировками на руках молотобойца.
Уродливый шрам на щеке придавал еще более зверский вид его отталкивающей физиономии.
Голосом, от которого кровь стыла в жилах, он крикнул:
— Кто здесь Питер?!
Глухая, страшная тишина повисла в баре. Гигант сделал пару шагов, схватил стул и швырнул его в зеркало.
— Кто здесь Питер? — снова спросил он.
Маленький человечек в очках встал из-за одного из
боковых столиков. Бесшумно он подошел к гиганту и еле слышным голосом прошептал:
— Я… я Питер.
— Так это ты — Питер? А я — Джек, сукин ты сын!
Одной рукой он оторвал его от пола и бросил в другое
зеркало. Снова поднял его и влепил пару ударов кулаком, чуть не оторвав ему голову. Потом раздавил каблуком его очки. Порвал на нем одежду и напоследок швырнул на пол и прыгнул ему на живот.
Тонкая струйка крови потекла из уголка рта маленького человека, оставшегося лежать на полу в полубессознательном состоянии.
Человек-гора подошел к двери и, прежде чем уйти, сказал:
— Никто не смеет издеваться надо мной. Слышите, никто! — и ушел.
Как только за ним закрылась дверь, двое или трое мужчин подошли, чтобы оказать первую помощь жертве избиения. Они усадили маленького человечка и поднесли ему стакан виски.
Человечек вытер кровь с лица и рассмеялся, сначала тихонько, а потом в полный голос.
Все удивленно посмотрели на него. Может, он сошел с ума от таких сильных побоев?
— Вы ничего не понимаете, — сказал он, продолжая смеяться. — Я ведь действительно издевался над этим идиотом.
Всех одолело любопытство, и они забросали его вопросами:
— Когда?
— Как?
— С какой-нибудь женщиной?
— Из-за денег?
— Что ты ему сделал?
— Из-за тебя он сел в тюрьму?
Человечек все смеялся:
— Нет, нет. Я издевался над этим дураком сейчас, при всех! Потому что я… ха-ха-ха! Я…
…Я не Питер!
Я ушел из кабинета хохоча. У меня перед глазами стоял избитый человечек, думавший, что он поиздевался над гигантом.
Но по дороге мне расхотелось смеяться, и мной овладело какое-то странное чувство сострадания к самому себе.
Сон раба
Я уже забыл, как злился тогда.
Мне казалась гораздо более важной тема лжи как таковой.
Я всю неделю обдумывал эту тему, вновь открывая для себя свою собственную склонность ко лжи, вспоминая свою и чужую ложь. И я вновь убеждался в правоте суждения, сформулированного Хорхе:
ЕСЛИ СУЩЕСТВУЕТ ПРОБЛЕМА ЛЖИ —
ЭТО ПРОБЛЕМА ЛЖЕЦА
Тут я немного застрял на понятии «ложь во спасение».
На первый взгляд она, казалось, относится к другой категории.
Казалось, в ней нет никакого осуждения или приговора.
Даже нет никакой попытки уклониться от ответственности.
Однако, по зрелом размышлении, ЕСТЬ цена, которую я не хочу платить, когда лгу, чтобы уберечь других. Я не хочу встречаться лицом к лицу с их болью, их бессилием или их злостью.
А если этого покажется мало, я понимал, что часто, прибегая ко лжи во спасение, я ставил себя на место другого. Как сказал бы мой психотерапевт, я отождествлял себя с жертвой. И тогда мои мысли можно было бы объединить под рубрикой: «Если бы это случилось со мной, я предпочел бы этого не знать». И с этих позиций я считал себя вправе решать за других, утаивая от них правду.
Но я понимал, что с такой точки зрения ложь больше похожа на злонамеренное манипулирование, чем на акт сострадания.
Какой ужас!
Еще одна ложь самому себе, а не другому человеку. К кому же тогда сострадание? К самому себе!
Почти вся ложь — это ложь во спасение, но во спасение самого себя, то есть лжеца…
— Во спасение самого себя, — сказал я ему.
— Отлично, Демиан. Я никогда так не ставил вопрос. Мне кажется, что это прекрасная мысль, — похвалил меня Толстяк. — Ложь во спасение всегда подозрительна и вызывает вопросы, иногда очень сложные, из области философии и морали. Один из самых важных этических вопросов, которые мне известны, — это дилемма Сократа о свободном человеке и рабе.
Последний раз я слышал о ней от Леи, упоминавшей об этом на групповых занятиях пар, которые мы вели вместе. Когда она об этом сказала, мне припомнилось, что когда-то я уже читал эту историю, но не придал ей значения. Однако, видя, какая разгорелась дискуссия между слушателями, и наблюдая за происходящим внутри меня, я понял: мне есть за что благодарить Лею, помимо нашей дружбы…
История очень простая.
Я иду по пустынной дороге.
Радуюсь ветру, солнцу, птицам
и тому, что мои ноги несут меня,
куда они сами хотят.
У обочины дороги
я вижу спящего раба.
Я подхожу ближе и понимаю,
что он видит сон.
По его словам и жестам
я догадываюсь…
Я знаю, что это за сон:
рабу снится, что он свободен.
Выражение его лица
спокойное и умиротворенное.
Я спрашиваю себя…
должен ли я разбудить его,
показав тем самым,
что это — только сон,
чтобы он знал, что остается рабом?
Или мне лучше оставить его спать,
чтобы он
хотя бы во сне
насладился своим придуманным миром?
— Каков правильный ответ?.. — спросил Хорхе.
Я пожал плечами.
— Правильного ответа нет, — продолжал он. — Каждый должен сам найти ответ внутри себя.
— Мне кажется, я застыл бы перед рабом, не зная, что делать, — сказал я.
— Я дам тебе подсказку, которая поможет тебе по крайней мере в одном случае. Пока ты там стоишь, подойди поближе к рабу и посмотри на него. Если этот раб — я, отбрось сомнения:
Разбуди меня!
Жена слепого
В тот день я был очень придирчив.
— Ты как будто считаешь, что во лжи нет ничего предосудительного. Но ведь лгать — плохо. Именно этому нас учили.
— Ты уверен, Демиан? Нас действительно учили не лгать? Я не могу с тобой согласиться… Представь себе такую сцену, которая разыгрывается каждый день во всех домах всех городов.
Ребенка только что уличили во лжи.
Понимающий современный отец знает, что именно ЭТА ложь простительна, но ведь существуют моральные принципы… Поэтому…
Отец бросает свои дела и садится рядом с сыном, чтобы объяснить доступным ему языком, почему он должен всегда говорить правду, что бы ни произошло, пусть даже мир рушится.
Звонит телефон.
Сын, стремясь загладить свою вину, говорит:
— Я подойду! — и бежит к телефону.
Вскоре он возвращается.
— Папа, это страховой агент.
— Тьфу! Почему сейчас? Скажи, что меня нет дома.
— Так нас учат не лгать? Я так не думаю. Нам говорят, что лгать нельзя, это правда. Но наши родители, учителя, священники, те, кто нами правит, разве они учат нас, что не нужно лгать?
Хорхе сделал паузу, заварил мате и продолжил:
— Словно мы вторгаемся в другую, личную и субъективную область реакции каждого человека на ложь. Но в любом случае почему же лгать — нехорошо? Тысячи раз мы убеждались, что общество, в котором мы живем, ненавидит непредсказуемых людей. Ведь это означает потерю контроля, осложняющую правила сосуществования, по меньшей мере, в сложившейся системе. В этой системе лгать — нехорошо, так как, если ты лжешь, я никогда не смогу знать наверняка, что именно ты думаешь и что с тобой происходит. Чтобы сохранить контроль над ситуацией, мне, как и всем, нужны достоверные факты. Если интуиция подводит меня, я нуждаюсь в информации, предоставленной тобой, и мне нужно верить, что ты говоришь правду.
