Хорхе Букай - Я хочу рассказать вам о...
Обзор книги Хорхе Букай - Я хочу рассказать вам о...
Моей дочери Клаудии
посвящается.
Пролог
В Буэнос-Айресе был светлый декабрьский полдень, и я собиралась на встречу с Хорхе. С моим другом Хорхе. Вроде бы обычный совместный обед, как это уже было много раз. Но сегодня все было по-другому, это была прощальная встреча.
Вот уже довольно давно я ездила в командировки в Испанию в качестве координатора тренингов выходного дня. За это время я так влюбилась в Гранаду, что в конце концов приняла решение переехать туда, по крайней мере, пока не пройдет эта любовь. Именно из-за этого мы прощались за разговорами в китайском ресторанчике.
Сначала мы пообедали, поболтали и выпили кофе-потом снова поболтали. Прошлись и съели по мороженому. А потом снова прогулки и разговоры.
Когда настал вечер, мы крепко обнялись и попрощались ненадолго. Я увозила с собой «Письма Клаудии», первую книгу Хорхе. Как будто увозила с собой кусочек его самого. Эта книга до сих пор со мной, потрепанная и много раз перечитанная, на столике в моем кабинете.
В прошлом оставались долгий жизненный путь и много-много часов совместной работы. Но прошло немного времени (два года?), и я, уже открывшая в Гранаде собственную консультацию, написала Хорхе письмо. Мне пришло в голову пригласить его поработать со мной как-нибудь на выходных. Ответ не заставил себя ждать, это было «ДА», огромное и безоговорочное, как сам Хорхе. С тех пор один или два раза в год доктор Хорхе Букай приезжает и дарит мне радость сотрудничества.
Благодаря этому мои пациенты познакомились сначала с ним, а затем и с его книгами. По моей просьбе Хорхе привез однажды в чемодане несколько экземпляров «Сказок для Демиана», которые издаются сейчас в Испании под названием «Déjame que te cuente…». Эти книжки расхватали пациенты и друзья, знавшие, что они у нас есть. Те, кто уже прочел, дали их своим друзьям, а те — своим… Так и возник спрос на эту книгу и вопрос, где ее достать. Поэтому я заговорила с Хорхе о необходимости издать ее в Испании.
Такова предыстория его присутствия в этой стране и той книги, которую вы держите в руках. Все его комментарии и его сказки прекрасны и полезны. Одна из самых моих любимых — это «Крылья даны, чтобы летать». В ней отец говорит: «Чтобы полететь, нужно создать воздушное пространство, где можно их расправить… чтобы полететь, сначала нужно рискнуть».
Хорхе умеет создать достаточное воздушное пространство, умеет рисковать, и, кроме всего прочего, у него чудесные огромные крылья.
Хулия Атанасопуло Гранада
Слон на цепи
— Не могу, — сказал я ему. — Не могу!
— Ты уверен? — спросил меня он.
— Да, больше всего мне бы хотелось сесть напротив нее и рассказать о своих чувствах… Но я знаю, что не смогу.
Толстяк уселся в позе Будды в одно из этих ужасных синих кресел его кабинета. Улыбнулся, посмотрел мне прямо в глаза и, понизив голос, как он это делал всегда, когда хотел, чтобы его внимательно слушали, сказал:
— Хочешь, я расскажу тебе…
И, не дожидаясь моего согласия, Хорхе начал рассказывать:
— Когда я был маленьким, я обожал цирк, и больше всего в цирке мне нравились звери. Особенно меня привлекал слон, как я потом узнал, любимец и других детей тоже. Во время представления это огромное дикое животное демонстрировало всем свои небывалые вес, размеры и силу… Но после окончания своего номера и вплоть до момента следующего выхода на сцену слон всегда сидел на цепи, один конец которой был привязан к его ноге, а другой — к колышку, вбитому в землю.
Это была всего лишь маленькая деревяшка, уходившая в землю на несколько сантиметров. И хотя цепь была толстая и прочная, мне казалось очевидным, что такое сильное животное, способное вырвать с корнем дерево, могло бы легко выдернуть колышек и убежать.
Это до сих пор остается для меня загадкой.
Что же его держит?
Почему он не убегает?
Когда мне было пять или шесть лет, я еще верил в мудрость взрослых. Я задал эти вопросы, не помню, учителю, отцу или дяде. Один из них объяснил мне, что слон не уходит, потому что он ручной.
Тогда я задал совсем уж очевидный вопрос: «Если он ручной, почему его сажают на цепь?»
Помню, я не получил ни одного внятного ответа. Со временем я забыл о слоне и о загадке его цепи и вспоминал об этом только в компании других людей, тоже задававшихся хоть однажды этим вопросом.
Несколько лет назад я обнаружил, что, к моему счастью, кто-то достаточно мудрый отыскал разгадку:
Цирковой слон не убегает, потому что он с детства был привязан к такому же колышку.
Я закрыл глаза и представил себе беззащитного новорожденного слоненка, привязанного к колышку. Я уверен, что тогда слоненок дергал и тянул изо всех сил, чтобы освободиться. Но, несмотря на все старания, он ничего не добился, потому что тогда кол был слишком прочен для него.
Я представлял себе, как он вечером валился с ног, а наутро пытался снова и снова… Пока в один ужасный для него день он не покорился своей судьбе, признав собственное бессилие.
Этот огромный и мощный слон не убегает из цирка, потому что думает, бедняжка, что не может.
В его памяти осталось это ощущение собственного бессилия, испытанное им сразу после рождения.
И хуже всего, что он больше никогда не ставил под сомнение эти воспоминания.
Никогда больше он не пытался применить свою силу.
— Такова жизнь, Демиан. Мы все немного похожи на слона из цирка: в этом мире мы привязаны к сотням колышков, ограничивающих нашу свободу.
Мы живем, полагая, что «не можем» делать множество вещей, просто потому, что однажды, уже давно, когда мы были маленькими, мы пытались их сделать и не смогли.
Тогда мы поступили, как этот слон, мы занесли в свою память следующую установку: «Не мог, не могу и не смогу никогда».
Мы выросли с этой установкой, которую сами себе и дали, и поэтому больше ни разу не пытались выдернуть колышек.
Иногда, слыша звон цепи, мы бросаем взгляд на колышек и думаем:
Не могу и не смогу никогда.
Хорхе сделал долгую паузу. Потом подошел ко мне, сел на пол напротив и продолжил:
— Вот что с тобой происходит, Деми. Над тобой довлеет память о Демиане, которого уже нет, который не смог.
И единственный способ узнать, сможешь ли ты добиться чего-то, — это сделать новую попытку, вложив в нее всю душу…
Всю свою душу!
Общий множитель
В первый раз, когда я пошел на прием к Хорхе, я знал, что он не совсем обычный психотерапевт. Клаудиа, порекомендовавшая мне его, предупредила, что «Толстяк», как она его называла, был «немного специфическим» типом (sic)[1].
Мне уже надоела привычная психотерапия, особенно месяцами изнывать от скуки на кушетке у психоаналитика. Вот почему я позвонил и записался на прием.
Мое первое впечатление превзошло все ожидания. Был жаркий ноябрьский день[2]. Я пришел на пять минут раньше и ждал у подъезда до наступления назначенного мне времени.
Ровно в половине пятого я позвонил.
Раздался писк домофона, я толкнул дверь, вошел и поднялся на девятый этаж
Подождал в коридоре.
Еще подождал.
Еще немного подождал.
И еще, и еще подождал!
А когда я устал ждать, я позвонил в квартиру.
Дверь мне открыл тип, одетый на первый взгляд как на пикник в джинсах, теннисных туфлях и ярко-оранжевой футболке.
— Привет, — сказал он.
Должен признаться, его улыбка успокоила меня.
— Привет, — ответил я. — Я Демиан.
— Да, я так и понял. А что случилось? Почему ты так долго поднимался? Ты заблудился?
— Нет, я поднялся быстро. Я не хотел звонить, чтобы не беспокоить, вдруг у вас в это время был другой пациент…
— Чтобы не «беспокоить»? — передразнил он меня, озабоченно качая головой… и, словно говоря сам с собой, продолжил: — У тебя, наверное, и в жизни все так же складывается…
Я потерял дар речи.
Это была вторая его фраза в мой адрес, и, несомненно, он говорил что-то очень правильное, но…
Каков сукин сын!
Место, где Хорхе принимал своих пациентов и которое я не осмелился бы назвать кабинетом, было похоже на него: неформальное, неприбранное, теплое, колоритное, удивительное и — к чему скрывать — немного грязное. Мы сели каждый в свое кресло, друг напротив друга, и пока я рассказывал, Хорхе пил мате[3]. Да, да, он пил мате во время сеанса!
Мне он тоже предложил.
— Хорошо, — сказал я ему.
— Что «хорошо»?
— Хорошо, мате…
— Не понимаю.
— Я соглашусь выпить мате.
Хорхе отвесил мне низкий шутовской, поклон и сказал:
— Благодарю вас, ваше величество, что вы согласились выпить мате… Почему ты прямо не скажешь, хочешь ты мате или нет, вместо того чтобы делать мне одолжение?
