Леонид Кроль - Человек-оркестр: микроструктура общения
Этот тип упражнений вызывает целый комплекс «ощущений движения», необходимых для дальнейшей работы: чувство своих пластических навыков как возможных, но не единственных; вычленение в пределах одного действия множества микросоставляющих и обертонов; наконец, внимание к «движению для себя», не направленного на достижение внешнего результата.
Вернемся к описанию «дозеркальной» проработки отдельных частей тела,[13] придерживаясь логики построения конкретного занятия. При переходе к областям с менее дифференцированными движениями (шея, плечи) подробность предлагаемых упражнений сохраняется:
«Попробуйте мысленно разделить шею на две части – ближе к голове и ближе к плечам – и пошевелить ими по отдельности, как если бы они могли двигаться независимо… теперь поделаем вялую, слабую шею, для которой собственная голова слишком тяжела… изогнутая, плавно кивающая лебяжья шея… вытягивающаяся, как у жирафа – в ней множество позвонков, она тянется и тянется… укорачивающаяся, уходящая в плечи шея, сжимающаяся, как гармошка… опять вытягивающаяся, но на этот раз спокойно, только в верхней части и не до предела… красивая, показывающая себя со всех сторон… делающая много бестолковых движений… все позвонки срослись, повернуть голову невозможно, шея как палка… несколько любых медленных плавных движений… теперь выберем на шее точку – так, как мы сегодня делали с точкой на пальце – и повращаем вокруг нее… изменим плоскость вращения… еще раз… возьмем другую точку… Нижняя часть шеи: представим себе, что мы можем передвигать шею к плечу, как бы переставляя ее… и к другому… за счет только нижней части отодвинем шею назад… выдвинем вперед… уроним голову вперед… назад… в стороны… почувствуем какой-нибудь позвонок и его напряжения при разных движениях… несколькими разными способами напряжем и расслабим шею… покажем открытое, незащищенное горло… надутый лоб… пружинисто изогнем шею, как лошадь… почувствуем то место, где шея переходит в затылок, и подвигаемся так, чтобы все время его ощущать… спокойно и плавно пошевелим шеей то в одном сегменте, то в другом – по-разному, как захочется…»
При таких игровых попытках выполнить всякие «нереальные операции» незаметно размываются границы двигательного стереотипа – он как бы раскачивается изнутри. Кроме того, упражнениями с «невозможной задачей» исподволь вводится мысль об относительности, условности словесной инструкции в двигательной сфере (задание – не более чем подсказка).
5. Пойти туда – не знаю куда…
Переходя к «зеркалу» пластических проявлений, сделаем несколько вводных замечаний. Принцип зеркального уподобления к тому занятию, которое послужило для нас источником примеров, обычно бывает вполне освоен на более простых движениях, поэтому предложение «как можно более точно повторить движение каждого участника» уже не требует дополнительной настройки, пояснений, а, скорее, воспринимается, как напоминание чего-то знакомого.[14] Второе соображение состоит в том, что за время достаточно длительной, молчаливой и сосредоточенной работы с телом, не предназначенной для наблюдения, у группы возникает и накапливается желание общаться, говорить. Ведущий не позволяет этой потребности в общении разрядиться в форме комментариев «в сторону», шуток, просьб о перерыве – в тот момент, когда работа с собственными пластическими проявлениями уже требует какой-то паузы, перемены, он предлагает сделать «зеркало». Накопившаяся потребность в общении, не найдя привычного выхода, разряжается внутрь круга, в само задание, создавая как бы дополнительное освещение всему, что происходит перед «зеркалом» и в нем самом. При опоре на только что проработанные (как бы заново «обжитые») возможности той или иной части тела движения, совершаемые перед «зеркалом», оказываются разнообразнее и часто неожиданнее для самого человека, чем при действиях автоматизированных, типичных.
Приведем пример серии подготовительных упражнений, переходящих в «зеркальное» взаимодействие:
«Попробуем, не спеша, по-разному пошевелить плечами… внимательно ощупать свои плечи, лопатки, ключицы… пошевелиться, как бы демонстрируя „погон“, который на плече сверху… отдельно подвигать той частью плеча, которая ближе к груди… к шее… представить себе, что плечи стали на двадцать сантиметров шире, массивно ими подвигать… оглядеть свои широкие плечи и подвигаться, как бы показывая свою мощь. Попробуем „поерзать“ вертлявыми, развинченными плечами… напрячь их, как бы ожидая чего-то неприятного сзади… медленно расправить, потянуться, представить себе, что есть крылья, растущие от лопаток – подвигаем сильными крыльями большого размаха… узкими, мягко рассекающими воздух… маленькими крылышками, на которых хорошо не парить, а порхать – воробьиными… Поникшие плечи, как у тряпичной куклы… суетливые, чего-то опасаются… капризные плечи…
Давайте теперь попробуем по очереди, по кругу поделать разные капризные плечи, а все остальные будут отражать эти движения, как в зеркале, стараясь быть как можно точнее…»
Итак, каждому участнику группы предлагается по очереди «покапризничать» одними плечами.[15] Поскольку «Зеркало» действует практически синхронно, возникает задача предвидения следующего движения, которое еще не наступило, но вытекает из предыдущего. Невольно, без называния – оно вряд ли возможно на этом этапе – начинается проникновение в закономерности индивидуального пластического почерка, взятого в изолированном фрагменте двигательного поведения – скажем, в движении плеч. Важно, чтобы происходящее носило развернутый характер, то есть, чтобы движение каждого было не «жестом», а некоторой последовательностью, заставляющей искать непривычных способов выражения.
Что касается предложения именно «покапризничать», то оно может быть и иным – например, плечами «постесняться» или «поупрямиться». В предлагаемом действии, во-первых, важна его новизна, (скажем, предложение «выразить плечами недоумение» не годится, так как существует достаточно общепринятый и культурно означенный жест), а во-вторых, существенно, чтобы для выполнения время от времени предлагалось нечто, не предназначенное для рассмотрения и выражения – то, чего как бы и нет. В силу запретности, неуместности как раз такие проявления часто приобретают скрытый, изощренный и разлитый характер, окрашивая исподволь многие другие. Взятые в отдельности, рассмотренные «при свете дня», они придают зеркальному взаимодействию дополнительный смысловой оттенок: мы не решаем, кто «капризен», а кто – нет; каждый «капризничает» как хочет, как умеет, а «зеркало» только схватывает, своим многократным (умноженном на число участников) повторением проявляет, сравнивает особенности «капризных плеч» одного, второго, третьего участника группы…
Мелкие, в том числе и негативные проявления перестают быть запретными, получают право на существование и тем самым «приручаются». На следующих кругах можно предложить сделать и увидеть через «зеркало», скажем «угрожающие, агрессивные плечи… тупые… вкрадчивые, от чего-то ускользающие… ленивые… раздраженные плечи… нудные, монотонные… любующиеся собой…» и т. д. Во всех подобных упражнениях не так уж важно, соответствует ли действие некоторому пластическому эталону «вкрадчивости» или «раздражения»: никому не известно, каковы должны быть «раздраженные плечи». Важно другое – то, что будучи лишенным почти всего привычного «запаса», человек легко находит дополнительные выразительные возможности. Одновременно он и получает представление о том, как выглядят его попытки со стороны, и сам «примеряет» десяток вариантов, принадлежащих другим участникам. В хорошо «размятой» группе легко получаются, более того, оказываются интересными совершенно невероятные варианты: «сонный палец», «кокетливая поясница», «смешливые ноги» и т. п. (Разумеется, непривычность словосочетаний при этом не самоцель).
Поскольку до начала зеркального взаимодействия были проработаны более грубые, утрированные, крайние позиции (как бы была обозначена «зона возможностей» плеча), а затем происходила их разработка вглубь и детализация, все последующее общение через «зеркало» опирается на эти недавние, еще не стершиеся ощущения. В «дозеркальной» разминке становится очевидным: есть способы движения, отличные от привычного; эти возможности доступны в любой момент и не используются лишь в силу автоматизма, а вовсе не из-за каких-то физических ограничений; они могут быть найдены практически в любой точке человеческого тела; они не умозрительны, а легко ощутимы. Еще раз подчеркнем, что применяемые нами техники не направлены на отказ от привычного способа движения (который сам по себе, может быть, и хорош), а только размывают его жесткие границы, дают возможность лучше почувствовать «капилляры» его внутреннего устройства.
