KnigaRead.com/

Поль Генри де Крюи - Борьба с безумием

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Поль Генри де Крюи, "Борьба с безумием" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Джек имел особые причины заинтересоваться этим де­лом. «Профили поведения» лоботомированных больных говорили о том, что операция давала наилучшие резуль­таты у пациентов со сверхактивным поведением.

Раувольфия не была снотворным средством, как бар­битураты. Успокоительное действие раувольфии не своди­лось к дремотному состоянию. Раувольфия (хотя и давно известная в Индии) была новинкой в фармакологии. Она Давала только спокойствие. Пилюли раувольфии действо­вали на таламус. Они снижали число киловатт энергии, вырабатываемой центральной силовой станцией мозга - таламусом. Действие раувольфии в некотором смысле мож­но было назвать «химической лоботомией». Только с колос­сальной разницей: пилюли раувольфии производили лишь временную лоботомию без ее неизбежных разрушительных последствий. Если пилюли и оказывали какое-нибудь вредное действие, то, во всяком случае, это поддавалось исправлению. Пилюли раувольфии не калечили мозговой ткани. Они не несли в себе опасность вызвать конвуль­сии, или бесстыдную ругань, или неудержимое половое возбуждение, или противную манерность, или беспросвет­ное погружение в растительную жизнь - все эти возмож­ные последствия лоботомии. Оказывая действие на таламус, эти пилюли только ослабляли силу эмоций, но не раз­рушали их безвозвратно...

- Но тут всевышний опять положил руку мне на плечо, - говорит Джек. - В Логэнспортской больнице был фармацевт, большой мой приятель. Он приобрел 15 000 пилюль раувольфии у агента фармацевтической фирмы Сиба.

Пилюли содержали в себе чистый алкалоид рауволь­фии и носили химическое название «резерпин», а выпуска­лись под торговой маркой «серпазил».

- Мы выяснили, что серпазил действует на беспо­койных больных лучше, чем лоботомия, - расска­зывает Джек, - и мы стали накачивать больных серпа­зилом.

- Как вы могли так быстро узнать, что серпазил дей­ствует лучше, чем лоботомия? - спросил я.

Джек не мог осуществить полноценный эксперимент, потому что директор больницы запретил ему делать много лоботомии. Он не мог поставить строго научный опыт, ко­торый удовлетворил бы ученую профессуру колледжей, а именно: сделать определенное количество лоботомии, вы­ставить параллельно такое же количество больных, лечен­ных серпазилом, и взять третью группу больных, оставлен­ных без всякого лечения (для контроля); тогда эти «экспе­риментальные животные человеческого вида» во всех трех категориях могли бы показать некую сравнимую форму су­масшествия. Это было бы научно, академично.

Джек Фергюсон внимательно выслушал мои научные возражения.

- Видите ли, как у нас обстояло дело, - сказал он. - В больнице было порядочное число пациентов, которые не показали улучшения после лоботомии. Мы перевели этих больных с неудавшейся лоботомией на лечение серпазилом, который быстро их успокоил, и черт меня дери, если некоторые из них не поправились настолько, что мы смогли отпустить их домой.

Но тут Джек снова попал в беду.

- Образовалась уже довольно большая группа боль­ных, хорошо поправлявшихся на комбинированном лоботомия-серпазиловом лечении, - говорит Джек, - и я почув­ствовал вдруг, что мы должны сделать что-то большее для этих больных. Мы должны обращаться с ними как-то бо­лее по-человечески.

Это, казалось бы незначительное, замечание будет по­нятно только тем читателям, которые знают, что творится в старомодных домах для умалишенных...

К этому времени под наблюдением Джека, кроме сотен лоботомированных больных, состояли также палаты беспо­койных хроников, включая две «буйные» женские палаты с таким тяжелым составом больных, что Джек называл их «отбросами человечества». Эти палаты были построены в форме буквы Т с толстыми железными решетками, кото­рые отгораживали концы этого Т от его центральной части.

- Я чувствовал, что с этими больными тоже надо обра­щаться по-человечески, - сказал Джек, - поэтому я снял решетки.

И тут словно потолок обрушился на голову Джека Фергюсона.

- Я столкнулся с такой бурной вспышкой человеческой боязливости (вежливая замена слова «страх»), какой ни­когда не видал, - продолжал Джек. - Надзиратели побе­жали с жалобой к директору больницы и заявили, что все они уйдут, если меня не отстранят от работы и не поставят решетки на место.

Директор больницы вызвал Джека и предложил ему прежде всего извиниться перед надзирателями, в против­ном случае...

- Я был уверен в своей правоте. Нужно было во что бы то ни стало улучшить отношение к этим больным, - рассказывал Джек. - Но бросить сейчас эту работу было для меня равносильно смерти. И я смирился...

Но тут вступает в игру Джек-соблазнитель, Джек-Зла­тоуст.

- Да, смирился, - продолжал он. - Я принес извине­ние каждому надзирателю, но в то же время уговорил каж­дого из них согласиться со мной в отношении решеток... Да­вайте сделаем это только так, в виде небольшого опыта...

Удвоив человеческое внимание к несчастным узницам этих страшных палат, они в скором времени могли уже приводить целую палату в обеденный зал к общему столу. Некоторые больные выходили в столовую впервые за много лет. Это было нечто неслыханное. Фергюсон со своими над­зирателями противопоставляли себя всей больнице.

- Когда в первый раз наступило время вести больных к обеду, я увидел чудесное зрелище, - вспоминает Джек. - Те самые надзиратели, которые требовали моего увольне­ния, выстроились на всем пути от палаты до столовой. Тут решался вопрос жизни и смерти идей Фергюсона.

- В обеденном зале наши пациентки вели себя как знатные леди. А девчонки из открытых палат, наоборот, затевали ссоры и драки.

Джек весь сиял, вспоминая этот день.

- Это был первый знак начинавшегося прогресса, - сказал Джек. - Это укрепило мою уверенность в том, что безнадежным психически больным тоже можно помочь. Но как? Я сам выбрался из-за таких же железных дверей. Я знал, что они тоже могут это сделать с такой же по­мощью, какую получил я.

Но тут стряслась уж настоящая беда. Кончился серпазил - не было никаких средств на покупку серпазила. Из самых тяжелых больных он мог отбирать только единицы для нескольких дозволенных еще лоботомий. Полный крах...

Но Джек не вспомнил о барбитуратах. Он начал вы­сматривать себе новое место, где б он мог работать, мог де­лать лоботомий, комбинировать их с раувольфией и присо­единять к этому лечение нежной, любовной заботой. Он по­ехал в Траверз-Сити, где находилась окружная психиатри­ческая больница штата Мичиган, и предложил свои услу­ги. Без особых трудностей он получил место врача-резиден­та в больнице Траверз-Сити.

И вот наступило последнее испытание для таламуса са­мого Джека, для проверки его эмоциональной устойчивости.

Подошел срок его месячного отпуска, и перед тем, как навсегда расстаться с Логэнспортом, Джек подал просьбу 06 увольнении, а сам вместе с Мэри отправился порыбачить в Северную Канаду. По возвращении в Логэнспорт Джек и Мэри обнаружили, что все замки на их квартире смене­ны и они не могут взять даже свои вещи. Грузовик, кото­рый должен был отвезти их на следующий день, почему-то не явился. В то же время контора больницы настойчиво те­ребила Джека с отъездом, поскольку директор распорядил­ся, чтобы преемник Джека был водворен в его квартиру не­медленно. В конторе больницы Джек обнаружил, что все его личные записи и отчеты исчезли.

Он не стал скандалить.

У Джека крепко засела в голове мысль о том, что следу­ет делать, если не можешь больше делать то, что делаешь. Все, что ему теперь было нужно, - это свобода исследова­ния. Когда он рассказывал мне эту маленькую грустную ис­торию последних дней в Логэнспорте, его голос звучал ти­хо, твердо и совершенно бесстрастно. Вообще при наших многочисленных встречах поведение Джека всегда было корректным, разумным и спокойным - выше всяких похвал.

Личные обиды уж не могли вывести его из равновесия. Начав свою новую жизнь, он стал исключительно любез­ным и внимательным ко всем. Наконец-то Джек Фергюсон нашел свое мокси. А ему понадобится, как вы увидите, большой запас мокси для новой работы в больнице Тра­верз-Сити.

Глава 8

Меня несколько смущает то признание, которое я дол­жен сделать, повествуя об этом критическом моменте в жиз­ни Джека Фергюсона. Прошел всего год со времени его прибытия в больницу Траверз-Сити, а газеты уже превоз­носили его имя, создавая ему солидное положение в науке. Я задумываюсь над тем, как мне все это рассказать, чтобы вы мне поверили. События, о которых пойдет речь, прав­дивы и точны, как сама истина. Но, помня все ужасы прош­лой жизни Джека, вспоминая о его слабости и неустой­чивости, вы вправе спросить, как мог человек, так низко павший всего четыре года назад, - как мог он так высоко подняться? Как мог Джек так быстро и так успешно ис­править свое умственное здоровье? Должен признаться, что временами я и сам только наполовину верю в те не­обычайные дела, которые творятся в сумасшедшем доме Траверз-Сити, не говоря уж об их грандиозных планах на будущее. И все же описываемые события ни на шаг не отступают от истины, а те надежды, которые они несут с собой темным и слабоумным представителям челове­чества, - абсолютно верные надежды. Но где же тогда мое собственное мокси, если я так нерешительно при­ступаю к рассказу о том, что происходит в действитель­ности?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*