Мортимер Адлер - Шесть великих идей
Из этого не следует, что мнения экспертов не могут расходиться. Поэтому награды присуждаются на основе средних оценок, данных коллективом судей. Зрители тоже могут не соглашаться с результатами и считать особь, занявшую второе место, более восхитительной, чем получившую голубую ленту или золотую медаль в качестве наилучшего представителя своего вида. Но существует разница между разногласием между экспертами и несогласием дилетанта со специалистом.
Квалифицированные судьи способны аргументированно дискутировать по поводу выставленных баллов, такой спор может привести к изменению оценок и окончательного результата. Но дилетант не сможет спорить с экспертами и заставить их изменить мнение. Если бы мог, то сам был бы специалистом в этой области.
В сфере изящных искусств также существует деление на экспертов и дилетантов, не обладающих знаниями и квалификацией, которыми обладает специалист в определенной области искусства. Люди, считающиеся литературными или музыкальными критиками, знатоками живописи или скульптуры, обычно чаще и радикальнее, чем судьи на выставках цветов, собак или кошек, расходятся во взглядах на превосходство и красоту какого-либо произведения искусства. Но они могут аргументированно дискутировать друг с другом, надеясь убедить коллегу изменить точку зрения, тогда как дилетант не может спорить со специалистом обоснованно и плодотворно.
В таком случае будет ли суждение о красоте объекта, основанное на его превосходстве, вопросом истины или вкуса? Решение зависит от того, как мы ответим на другой вопрос. Может ли признание того, что между дилетантом и квалифицированным специалистом лежит целая пропасть, служить поводом для вывода, что существуют низкий и высокий вкусы?
Разве высокий вкус не означает способность правильно определить превосходство одного объекта над другим в силу его внутренней безупречности и совершенства? Что означает высокий вкус, если обладающий им человек не может вынести аргументированного суждения о том, какой объект из двух более восхитителен?
Не должны ли мы прийти к следующему заключению: любое суждение о красоте вызывающих восхищение объектов — это выражение вкуса любого человека, выносящего такое суждение? Но, несмотря на это, специалисты все-таки обладают более высоким вкусом, позволяющим им правильно оценивать объекты в соответствии с тем качеством, которое свидетельствует о превосходстве и совершенстве того или иного объекта. Это заключение базируется на нескольких предпосылках.
Первая предпосылка. Хотя суждения о восхитительной красоте объектов отражают вкус, они также содержат в себе долю объективной истины, значит, могут аргументированно и плодотворно обсуждаться специалистами. Выражение «о вкусах не спорят» не относится к экспертным сообществам.
Вторая предпосылка. Качество, свидетельствующее о приписываемой объекту совершенной красоте, — величина объективная, а не субъективная, поскольку характеризует состояние самого объекта, а не сознание субъекта, выносящего суждение. Если один объект по своим свойствам не превосходит другой, то человек, говорящий о его большем совершенстве, не может считаться обладателем высокого вкуса — в отличие от выносящего противоположное суждение. Существование присущих объектам систем оценки превосходства и совершенства приводит к существованию различных градаций вкуса, что позволяет всем специалистам превосходить дилетантов, а также некоторым экспертам — своих коллег.
Третья предпосылка. Мыслители, считающие, что красота есть понятие объективное, идут дальше: если объект абсолютно совершенен, то его привлекательность должна быть универсальной во все времена для всех людей, независимо от их воспитания и культуры. Все объективно красивое, обладающее безупречными и превосходными качествами, должно быть также прекрасным субъективно — приятным и приносить удовольствие всем, кто его видит.
Данное утверждение не может быть ни доказано, ни оспорено. Объективный и субъективный аспекты красоты не коррелируют друг с другом. Именно поэтому объект, обладающий, по мнению специалистов, восхитительной красотой, не может всем нравиться. Одному человеку, созерцающему его, он может доставлять удовольствие, другому нет. Признавая, что у некоторых людей неразвитый вкус, мы соглашаемся, что они будут получать тем меньше удовольствия, чем более совершенен объект. Если развивать вкус человека, то, скорее всего, он начнет получать больше удовольствия от созерцания объектов, которые эксперты считают самыми восхитительными. Но это не отменяет того факта, что красота, доставляющая удовольствие, — это одно, а совершенная красота — другое.
Человек, получающий чистое удовольствие от созерцания объектов, не обладающих внутренней безупречностью и совершенством, имеет полное основание считать их красивыми, потому что они ему нравятся. Для этого конкретного человека объекты несут в себе красоту, доставляющую удовольствие, даже если не обладают совершенной красотой, по мнению специалистов или людей с развитым тонким вкусом.
Поскольку объекты могут быть названы красивыми в двух разных смыслах: как совершенные и как приносящие удовольствие, понятие прекрасного становится величиной и объективной, и субъективной, то есть сама красота как бы имеет два измерения. Проблема в том, что эти измерения не параллельны друг другу.
Чаще всего неразбериха, сопутствующая спорам о красоте, происходит от непонимания этого факта.
Человека, который называет объект красивым, потому что он ему нравится, часто понимают в том смысле, что вещь восхитительна в силу своего совершенства. Люди часто принимают выражения частного вкуса за суждения, обладающие объективной значимостью, что в корне неверно.
Многим из нас как дилетантам в той или иной области хотелось бы думать, что приятный нам объект должен нравиться всему человечеству. В своих заблуждениях мы заходим столь далеко, что заявляем, будто всем вокруг должно нравиться то, что мы предпочитаем. Специалисты еще более склонны к тому, чтобы считать, что всем должны нравиться объекты, которые они считают совершенными; но по крайней мере они хотя бы советуют дилетантам развивать вкус, чтобы совершенное стало приносить им удовольствие.
Но невозможно директивно указывать, кому и что должно нравиться. Ни один человек не может обязать другого, чтобы тот получал удовольствие от чего бы то ни было. Однако один человек всегда может посоветовать другому, что ему следует или не следует, например, желать, поскольку есть понятия реально хорошего и плохого. Или один человек всегда может порекомендовать другому, что ему следует считать правдой, поскольку существуют такие понятия, как система аргументации и разумные доводы, позволяющие сделать соответствующие выводы.
Единственный вид директив, допустимый в сфере того, что должно или не должно нравиться, — это наставления по образованию. Мы считаем, что образование должно сформировать ум, а также способность мыслить, как должно, и правильно судить об истинности высказываний. Мы полагаем, что образование способствует формированию личности, которая сможет различать хорошие и плохие вещи и делать правильный выбор, отличая добро от зла. Перейдя от сферы истины и блага к идее красоты, мы должны лишь добавить, что образование приводит к формированию хорошего вкуса, который позволяет получать удовольствие от объектов, достойных восхищения. Но дальше идти не следует. Нельзя предписывать, что всем должен нравиться объект, на основании того, что он является совершенным.
Мы должны согласиться не только с тем, что красота, приносящая удовольствие, зависит от вкуса человека, независимо от степени его развитости. Мы обязаны также признать, что красота, приносящая удовольствие, зависит от культурного багажа человека, его темперамента и воспитания. Люди, принадлежащие к разным культурным традициям, радикально расходятся в отношении тех объектов, которые они считают красивыми. Западного человека в Японии могут оставить равнодушными сад камней или представления театра кабуки — все то, что японцы созерцают в течение долгих часов с неослабевающим наслаждением. Европеец может не увидеть красоты в африканской скульптуре, а африканец — в западной абстрактной живописи.
Зависимость красоты от культурных различий распространяется и на совершенную красоту. Люди, достаточно квалифицированные, чтобы быть экспертами в области европейской живописи, могут быть полными дилетантами в том, что касается китайских или японских расписных ширм. Даже в рамках западной культуры эксперты по классическим скульптурам или византийским мозаикам могут не обладать соответствующей компетенцией в области импрессионистской и постимпрессионистской живописи.
