Брюс Перри - Мальчик, которого растили как собаку
Итак, Лаура все еще не росла. Через несколько месяцев Вирджиния снова пришла с девочкой в отделение неотложной помощи. Доктора понятия не имели про историю самой Вирджинии и про ее прерванные отношения с заботящимися о ней опекунами, поэтому проблемы Лауры связывали с заболеванием ее желудочно-кишечного тракта, а не мозга. И так началась четырехлетняя медицинская одиссея Лауры — состоявшая из непрерывной череды тестов, процедур, специальных диет, хирургических вмешательств и кормления через трубку. Вирджиния все еще не понимала, что ее ребенок нуждается в том, чтобы его брали на руки, качали, играли с ним и ласкали.
У новорожденных детей кора головного мозга не принимает участия в формировании стрессовой реакции, центр которой располагается в нижних, наиболее примитивных отделах их развивающегося мозга. Когда мозг младенца получает от внутренних или внешних рецепторов сигнал о том, что что-то не так, эти сигналы расцениваются как некое бедственное положение. Это бедствие может быть «голодом», если ребенку нужны калории, «жаждой», если организм обезвожен, или «тревогой», если ребенок чувствует угрозу извне. Когда «бедствие» ликвидировано, наступает облегчение и ребенок ощущает удовольствие. Это происходит потому, что структуры нервной системы, формирующие реакцию на стресс, связаны с областями мозга, отвечающими за «удовольствие» и с другими областями, воспринимающими боль, дискомфорт и тревогу. Жизненные впечатления, которые уменьшают ощущение неблагополучия и придают нам сил, вызывают удовольствие; жизненный опыт, увеличивающий ощущение опасности, обычно дает чувство неблагополучия. Дети сразу же успокаиваются, когда их нянчат, берут на руки, ласкают и качают, они чувствуют удовольствие. Если у ребенка любящие родители и кто-то всегда подходит, когда ребенок чувствует стресс от голода или страха, радость от того, что его покормили и успокоили, ассоциируется с человеческим контактом. Таким образом, при нормальном детстве, как описывалось выше, когда ребенка нянчат и ласкают, эти действия непосредственно связаны с удовольствием. Тысячи раз мы подходим на плач ребенка, помогая созданию способности получать удовольствие от будущих человеческих контактов.
Поскольку структуры мозга, ответственные как за человеческие связи, так и за получение удовольствия, соединены со стрессовыми системами, общение с любящими нас людьми служит главным модулятором стресса в нашем мозге. Маленькие дети должны полагаться на окружающих не только потому, что нужно облегчить их голод, но и для того, чтобы унять беспокойство и страх, которые происходят из невозможности самостоятельно добыть пищу и позаботиться о себе. Благодаря заботящимся о них людям, дети учатся реагировать на эти ощущения и нужды. Если родители кормят их, когда они голодны, успокаивают, когда они напуганы, и вообще откликаются на их эмоциональные и физические потребности, в конце концов, дети научаются самостоятельно успокаиваться и чувствовать себя комфортно — умение, которое сослужит им службу позже, когда они столкнутся со всеми хорошими и плохими сторонами повседневной жизни.
Нам всем приходилось наблюдать, как едва умеющий ходить малыш, оцарапав коленку, смотрит на маму, и, если та не выглядит встревоженной, ребенок не плачет; но если он видит ее обеспокоенность, начинаются громкие вопли. Это только один из очевидных примеров развития способности к эмоциональной саморегуляции в результате сложного взаимодействия между родителем (или воспитателем) и ребенком. Конечно, некоторые дети генетически бывают в большей или меньшей степени чувствительны к стрессорам или стимуляции, но сильные или слабые от природы способности умножаются или ослабляются в зависимости от того, каковы самые первые человеческие связи ребенка. Для многих из нас, включая взрослых, само присутствие хорошо знакомых людей, звук любимых голосов, вид знакомой приближающейся фигуры может на самом деле контролировать активность нервных систем, отвечающих за стрессовую реакцию, отключать поток стрессовых гормонов и уменьшать тревогу. Даже просто подержать любимую руку — это мощное, подобное сильному лекарству, средство, уменьшающее стресс.
В мозге имеется также класс нервных клеток, известных как «зеркальные» нейроны, синхронно реагирующие на поведение других людей. Эта способность к взаимной регуляции обеспечивает еще одну физиологическую основу привязанности. Например, когда грудничок улыбается, зеркальные нейроны в мозге его мамы обычно отвечают паттерном активности, который почти идентичен паттерну, который «работает», когда улыбается сама мама. Эта зеркальность обычно и приводит к тому, что мать отвечает ребенку улыбкой. Нетрудно увидеть, как эмпатия и способность реагировать на родственные связи проявляются в том, что мама и ребенок синхронно отвечают друг другу улыбкой, и оба процесса при этом взаимно усиливаются.
Однако, если на улыбку ребенка не реагируют, если он продолжает плакать в одиночестве, если ему не дают поесть или кормят без нежности и не берут на руки, тогда положительная связь между человеческими контактами и безопасностью не развивается. Если, как это произошло в случае Вирджинии, когда ребенок начинает чувствовать связь с каким-то человеком, ощущать комфорт от его запаха, улыбки, ритма движений, он внезапно оказывается покинутым и затем все повторяется, то в конце концов эти необходимые ассоциации могут не сформироваться. Конечно, все это происходит не сразу. Цена любви — это боль от потери. Взаимная привязанность грудничка и первых заботящихся о нем людей (особенно мамы) — это не что-то простое и банальное: любовь грудного ребенка к матери так же сильна, как самая глубокая романтическая связь. На самом деле этот хранящийся в памяти образец первой привязанности помогает ребенку иметь здоровые интимные связи, когда он вырастет.
Будучи грудным ребенком, Вирджиния не имела возможности почувствовать себя любимой — как только она привыкала к одной приемной маме, ее тут же передавали в другие руки. Рядом с ней не было одного или двух заботящихся о ней людей, и она не испытала этих постоянных «повторений» выражения родственных чувств, которые необходимы ребенку, чтобы ассоциировать человеческий контакт с удовольствием. У нее не развилась базовая нейрофизиологическая способность к эмпатии, которая побуждала бы удовлетворять потребность ее собственного ребенка в физическом проявлении любви. Но поскольку Вирджиния довольно долго жила в стабильной домашней обстановке, среди людей, которые к ней хорошо относились, высшие когнитивные области ее мозга активно развивались, она была способна теоретически усвоить, что ей следует делать в качестве родительницы. Однако у нее не было эмоциональной основы, превратившей бы вынянчивание ребенка в желанный и естественный процесс.
Итак, когда Лаура родилась, Вирджиния знала, что ей нужно «любить» своего ребенка. Но сама она не чувствовала той нежности, которая свойственна большинству людей, и поэтому не могла выразить свою любовь с помощью физических контактов. А для Лауры отсутствие стимуляции в виде ласки стало несчастьем. Ее тело ответило гормональным сбоем, который воспрепятствовал нормальному росту девочки, несмотря на вполне достаточное питание. В чем-то подобная этой ситуация, получившая название рант-синдром (синдром малорослости), часто возникает у многих видов млекопитающих. В пометах мышей и крыс (и даже у кошек и собак) без вмешательства извне самый маленький, слабый детеныш часто умирает через несколько недель после рождения. У слабого малыша не хватает сил для стимуляции соска, чтобы получить достаточное количество молока (у многих видов каждый детеныш предпочитает какой-то один сосок), и он не может добиться от матери, чтобы та помогла ему. Мать физически пренебрегает последышем, не облизывает, не чистит его, как других. Это и дальше задерживает его рост. Без материнского ухода гормоны роста отключаются, так что даже если детеныш каким-то образом и получает достаточно еды, он все-таки не растет в достаточной степени. Этот природный механизм, довольно жестокий для самого детеныша, позволяет направить жизненные ресурсы тем животным, которые в большей степени способны использовать их. Придерживая свои «ресурсы», мать предпочтительно кормит более здоровых детенышей, поскольку у них больше шансов выжить и продолжить ее род.
Дети с диагнозом «отставание в развитии» часто имеют пониженный уровень гормона роста, что объясняет, например, неспособность Лауры набирать вес. Без физической стимуляции, необходимой для выработки этих гормонов, тело Лауры воспринимало пищу как что-то ненужное. Не требовалось никаких «чисток» или упражнений, чтобы она не набирала вес: ее тело было запрограммировано на это отсутствием стимуляции. Без любви некоторые дети не могут расти. У Лауры не было анорексии. Как самый тощий щенок в помете, она просто не получала физического ухода и ласки, в которых нуждалось ее тело, чтобы чувствовать себя «желанной» и спокойно расти, чувствуя себя в безопасности.
