Урсула Франке - Когда я закрываю глаза, я вижу тебя
Примеры
Клиентка одной моей коллеги, г-жа Макири, впадала на текущей индивидуальной терапии в такие физические состояния, которые, сопровождаясь сильными чувствами, наводили на мысль о сексуальном насилии. Именно во время телесно-ориентированных интервенций, таких как упражнения на дыхание, она испытывала глубокий шок. В повседневной жизни у нее во многих ситуациях без видимой причины возникало ощущение угрозы и невозможности себя защитить в сочетании со страхом, тошнотой и стыдом при контакте с людьми. В последнее время эти симптомы стали появляться часто, и она не знала, как с ними бороться. При этом никаких конкретных случаев она не помнила. Чтобы лучше разобраться со своим прошлым и обрести возможность снова жить нормальной жизнью, она решила сделать расстановку.
Поскольку ее собственная жизнь никаких объяснений не давала, я спросила, не случилось ли что-нибудь с кем-нибудь из женщин в ее семье. Она рассказала о своей тете, сестре матери, которая во время войны (она тогда была подростком), была изнасилована и вскоре после этого умерла. Рассказ клиентки сопровождался сильной физической реакцией: она начала дрожать и плакать, ее тошнило, она практически не могла дышать. Я расценила это как резонанс: как указание на то, что эти чувства, вызванные внутренней близостью с тетей, указывали на то, что пережила она.
Я попросила ее посмотреть на меня, положить себе руку на грудь, туда, где она ощущала самое сильное давление, и сделать глубокий выдох. Когда ее физическое состояние снова стабилизировалось и она согласилась следовать за этой динамикой дальше, я предложила: «Поставьте перед собой свою тетю и посмотрите на нее». Увидев ее дрожь и полный ужаса взгляд, я добавила: «Отойдите в своем внутреннем образе настолько, чтобы вы хорошо себя чувствовали и в то же время могли на нее смотреть». Она выдохнула и несколько успокоилась. Я вербально поддержала этот опыт: «Так лучше?» Она кивнула. «Теперь, глубоко выдыхая, посмотрите на тетю. Она глубоко и напряженно дышала: «Что произойдет, если вы скажите ей: «Ах, тетя!» Когда она произнесла эти слова, напряжение во всем теле спало. «Я вижу тебя, тетя». Она тихо улыбнулась. Я размышляла, не стоит ли, чтобы усилить образ, предложить ей поклониться, выдохнуть и согласиться, но она была в полном ладу с собой. Чтобы еще раз вербализировать улучшившееся состояние, я спросила: «Как вы сейчас физически себя чувствуете?» — «Хорошо. Легко». — «Ваш вопрос разъяснился?» Она кивнула.
Г-жа Иммер, около 35 лет, пришла на терапию вместе с мужем. Несколько лет назад она прекратила все отношения с отцом и спокойно жила со своей семьей. Услышав от других много хорошего о расстановках и о лежащем в их основе примирительном мышлении, она засомневалась, правильно ли она себя повела и не нужно ли ей возобновить с ним контакт. Она почтительно и с уважением говорила об отце и о своем решении оставить его и свой опыт в отношениях с ним в прошлом. В детстве он на протяжении нескольких лет подвергал ее сексуальному насилию, соседи заявили на него в полицию и его посадили в тюрьму. На своем жизненном пути клиентка нашла хороший способ жить в настоящем, обращенной к мужу и детям.
Теперь ей хотелось найти достойную и мирную позицию по отношению к отцу. Она рассказала кое-что из его истории: его отец, т. е. ее дед, практически с самого начала состоял в СС и до самой смерти был восторженным национал-социалистом. В расстановке в воображении, которую мы провели в присутствии ее мужа, она сначала не могла увидеть отца. Я восприняла это как указание на другую, более сильную связь, так что он практически не присутствовал в своей системе. Поэтому я попросила ее поставить его подальше, чтобы его было видно как расплывчатую фигуру. Когда она поставила за ним деда, оказалось, что лояльность сына по отношению к отцу была настолько глубока, что его собственная жизнь не имела для него никакого значения. Создавалось впечатление, что он разрушил свое семейное счастье, чтобы в душе остаться верным своему отцу. В его объятиях он нашел хорошее для себя место. Эта картина принесла клиентке большое облегчение. Она нашла подтверждение своим чувствам, своей внутренней правде и укрепилась в своем прежнем решении.
СЕМЕЙНЫЙ И БИОГРАФИЧЕСКИЙ АНАМНЕЗ
В начале терапии, уже на первой сессии, я собираю систематический анамнез и составляю генограмму семейной системы. В генограмме я помечаю тех членов семьи, которые, как я предполагаю, могут иметь значение для проблем клиента, и записываю важные данные по симптоматике и динамике. Хороший анамнез полезен, поскольку в ходе беседы нам представляются люди и события, которые позже потребуются нам для решения, и поскольку мы кое-что узнаем о значении этих людей в семейной системе и в отношениях с клиентом. На этой основе мы строим гипотезы, и, может быть, перед нашими глазами уже возникает образ, который указывает нам направление будущих интервенций.
К описанию симптома добавляется:
— биографический анамнез, то есть история и обстоятельства жизни клиента,
— структура его семьи с членами семьи и событиями, то есть семейный анамнез,
— особенности личной или семейной истории,
— ресурсы клиента и системы.
Если на индивидуальной сессии отводить на анамнестическую беседу десять минут, то всю подноготную можно не выспрашивать, терапевт должен сосредоточиться на существенной информации. Какие сведения важны и как их распознать? С одной стороны, знание о том, на какие события следует обращать внимание, нам дает описание порядков, представленное Бертом Хеллингером, а также наблюдение расстановок (см. Weber 1993; Hellinger 1994). С другой стороны, то, как клиент рассказывает о том или ином человеке или событии, показывает, насколько значим для него этот человек или это событие. И потом, мы можем доверить эти отдельные события, людей и динамики своей внутренней проверяющей инстанции: благодаря способности к резонансу наш организм через изменение модели дыхания и мышечного напряжения, через образы, мысли, ассоциации, раздражения и импульсы даст нам точный ответ на вопрос о значимости.
Экскурс: первое впечатление и восприятие атмосферы
Наряду со сбором «твердых данных», т. е. фактов, идет и тонкий поисковый процесс. По ходу беседы и расстановки терапевт может снова и снова уходить в свое собственное внутреннее пространство и пользоваться почерпнутыми там образами, идеями и фантазиями. Из этих неконкретных, не имеющих точного названия сфер часто выкристаллизовываются области, темы и структуры, которые по своему качеству отличаются от других и потому привлекают к себе внимание. Я всегда представляю себе образ прожектора на подводной лодке, обследующего в темноте морское дно. По опыту мы знаем, что в определенных местах нам скорее удастся что-то найти, и, натолкнувшись на особую информацию, мы будем внимательно исследовать, насколько она важна и интересна с точки зрения наших намерений.
Если вы смотрите на клиента «мягким взглядом», широким и несфокусированным, но в то же время открытым для деталей, и если вы при помощи дыхания входите с клиентом в резонанс, то на уровне атмосферы вы можете много узнать о нем и том мире, в котором он живет. Глядя на него, когда он говорит, вы можете держать в уме следующие вопросы:
— С каким настроением, с какой энергией пришел клиент?
— В каком контексте его состояние понятно?
— Что он сообщает своей позой, жестами, мимикой, голосом, манерой говорить?
— Какое возникает настроение, когда он рассказывает о своих симптомах, своей истории, своей семье или о том или ином человеке?
— Какие события соответствуют этим восприятиям? Где они имеют смысл?
— Где в том, что он говорит, есть сила?
— Чего не хватает для того, чтобы найти решение?
Примеры
Г-жа Науманн пришла на встречу в высоких ботинках на тяжелой подошве, поношенных брюках, неряшливой футболке. Она ведет себя очень воинственно, «по-пацански». В каком контексте она этому научилась? Где это было уместно? Где это было желательно или необходимо?
Г-н Финк сухощав, сдержан, практически не улыбается. Говорит неуверенно и тихо. Где его сила? Как получилось, что у него так мало энергии? К какому опыту он остался привязан? Какие предложения по решению могут ему помочь?
Г-н Марико бледен, небрит, одет исключительно в черное и серое. Он неслышно входит в кабинет и тихо садится. О чем это говорит? Где уместна такая одежда и такая манера поведения?
Г-жа Зигель — привлекательная, видная женщина. Рассказывая о своих страданиях, она говорит высоким детским голосом. Сколько ей было лет, когда она так говорила? На глазах появляются слезы, она закусывает губу и борется с собой. В какой ситуации она научилась так себя вести?
Вместе с г-ном Штриксом в кабинет проникает ощущение тяжести и безысходности. Он говорит жестко и без эмоций. Где пропала его живость и жизнерадостность?
